Сейчас его отец крутился на кухне. Он готовил ужин. И ему не требовались никакие разговоры о том, как стоило ли ему быть врачом. У него умерла жена, и остался только сын со всеми его сомнениями в своем отце. Его жизнь, она была такой серой и невзрачной. Зазвенел звонок таймера, и духовка выключилась. В ней была разогретая кастрюля с ужином.
Позже, уже приготовив постель ко сну, Джерри подошел к зеркалу. Он посмотрел на себя глазами того парня, которого однажды повстречал на площади Коммон: «Квадратный мальчик». Примерно так же, как недавно он наложил на изображение матери лицо отца, он смог увидеть его лицо, отражающееся в его собственном будущем. Он отвернулся. Он не хотел выглядеть в зеркале своим отцом. Эта мысль скомкала его, словно он сам был использованным картонным стаканчиком. Ему что-то хотелось делать, кем-нибудь быть. Но что? И кем?
Футбол. Он тратил на него время. Действительно ли футбол был тем, чего он хотел?
Безо всякой на то причины он начал думать о Джордже Бейли.
Позже, Арчи должен был признать, что Брат Лайн слишком драматизировал события предстоящей распродажи и, как следствие, поставил на уши как «Виджилс», так и всю школу.
Прежде всего, Лайн созвал срочное собрание. Как и прочие религиозные деятели, он стал говорить о том, что моральный дух в школе – полное дерьмо. Но в разное время это проявляется по разному. Оставаясь на кафедре, он попросил вынести десять больших плакатов со списком в алфавитном порядке всех учащихся школы. Рядом с каждым именем была строка с пустыми квадратиками, в которых, как объяснил Лайн, будет отмечаться количество коробок шоколада, проданное данным учеником.
Все веселились, когда «шестерки» Лайна приклеивали липкой лентой плакаты к стене, сам Лайн в это время стоял где-то в стороне. Плакаты сползали на пол, выдергиваясь из-под клейких полосок. Стены были выложены из бетонных блоков, к которым, конечно же, ничего не клеилось. Веселое улюлюканье, заполняющее воздух, изо всех сил досаждало Брату Лайну, что всем доставляло превеликое удовольствие. Наконец, когда все плакаты были развешаны, то Брат Лайн удовлетворился.
Арчи допускал, что все это могло обернуться еще одним большим представлением, подготовленным Лайном, которое примет масштаб вручения Академической Премии. Он заливал как Ниагара о том, что школьный дух высок, и что это традиционная распродажа шоколада, что она еще ни разу не подводила, и о том, и что директор в больнице, о братстве в «Тринити», о нужде в деньгах, о великолепной доктрине, спасающей финансовое положение в школе и несущей образовательное значение, действующей на все «звездочки». Для Арчи это выглядело как триумф победы, как трофеи на бархатных витринах под музейным стеклом: «Победить или умереть». Последнее значило: угробить все, что делало «Тринити» местом триумфа годами и т.д. Дерьмо, конечно же, но действует эффективно, когда у дела такой мастер как Брат Лайн, и когда он произносит заклинания со словами и жестами.
«Да», — произнес Брат Лайн. — «В этом году квота удвоена, потому что мы делаем большую ставку, даже большую, чем раньше», — его голос звучал, словно орган, наполняющий звуками воздух. — «Каждый ученик «Тринити» сможет продать пятьдесят коробок, и я знаю, что он согласен превзойти свои возможности», — жестикулировал он перед плакатом. – «Я обещаю вам, джентльмены, что по завершении распродажи каждый из вас вырежет цифру «50» на последней коробке. Эта цифра будет обозначать, что в «Тринити» есть люди, которыми она может гордиться…»
Этого было уже слишком. Арчи незаметно давал ему знать, чтобы тот прекращал. Но Лайн все говорил, говорил и говорил так, чтобы все в школе это слышали. Арчи ерзал по стулу, при мыслях об объявленном собрании «Виджилса» - организации, у которой Брат Лайн попросил поддержки в этом мероприятии – в распродаже шоколада, и как он сумел положиться на «Виджилс». Арчи был поражен пульсацией сомнений и скептицизма при мысли о членах его организации. «Христос, Арчи!», — воскликнул Картер. — «Мы никогда не путались с таким дерьмом». Но Арчи как обычно преодолел их, учитывая потребность Лайна во влиянии «Виджилса», как в символе организации, сумевшей набрать силу. И это была лишь вшивая распродажа шоколада. Но теперь, слушая громкие декламации Лайна о том, что школа будто бы поднялась в Крестовый Поход, Арчи был в сомнениях.
Глядя на плакаты и видя свое имя, Арчи представил себе, как могут быть проданы его пятьдесят коробок шоколада. Это не могло уложиться в его голове. Он не коснулся ни одной коробки с его первых дней, когда он еще только начал править «Виджилсом». Обычно находилось несколько добровольцев, с удовольствием продававших квоту Арчи вместе со своей собственной, считая своим долгом не обременять таким делом управляющего «Виджилса». Но в этот год он, очевидно, распределит все обязательства, подняв пятерых парней, и поручив каждому продажу еще десяти коробок из своей квоты. Хорошо ли это было в отношении них, всучить добавку при такой большой квоте?
Комфортно сидя в сторонке в, Арчи с удовлетворением вздохнул, довольный глубиной своего чувства справедливости и обходительности.
Словно кто-то подложил бомбу.
Все началось, когда Брайн Келли коснулся стула. Стул развалился.
И тогда пошло-поехало.
Альберт ЛеБланк протер свой стол. Тут же у этого стола подкосились ножки, и он медленно завалился в проход. В последовавшей короткой паузе вопросительным знаком повисло сумасшедшее напряжение, разрядившееся c грохотом разрушения еще двух стульев и столов.
Джон Лау собрался сесть. Он обернулся, услышав за спиной шум, и при этом он слегка коснулся своего стола. Стол разобрался на части раньше, чем изумление смогло появиться в его глазах. Он схватился за стул, после чего вроде как ничего не случилось. Но стол Генри Каунтера за спиной у Джона, напряженно вздрогнул, словно оступившись, и также опрокинулся на пол.
Суть диверсии стала ясна сразу.
«О, боже!» - воскликнул Брат Юджин, входя в класс и видя весь этот бедлам. Столы и стулья были разбросаны по сторонам, словно после таинственного беззвучного взрыва динамита.
Брат Юджин устремился к своему столу, в котором был выдвижной ящик, закрывающийся на замок. Он в нем прятал некоторые свои вещи и бумаги. И только он к нему прикоснулся, как его учительский стол зашатался, словно в подпитии. Он начал поворачивать рукоятку замка, и ему вдруг показалось, что это он пьян, и это у него все качается в глазах. Еще раз пошатнувшись, стол рассыпался на части.
Дети, находящиеся в помещении класса, стояли, удивляясь, и смотрели друг на друга, пока в какой-то момент им не стало ясно, что произошло. Они начали метаться по классу и испытывать на прочность все столы и стулья, с ликованием наблюдая, как вся мебель разваливается на части, и заваливает проходы. Они помогали сопротивляющимся деталям, которые не хотели разбираться сами.
- Уау! — воскликнул вдруг кто-то.
- «Виджилс»! — выкрикнул еще кто-то. — Срочный возврат старого долга!
Развал в комнате №19 занял ровно тридцать семь секунд. Арчи засек время, стоя за дверью. Сладостное удушье схватило его за грудь, когда он видел, как классная комната превращалась в руины. Сладкий момент триумфа скомпенсировал все низменное, сопровождавшее его в последнее время: его жуткое невезение и черный ящик с шарами. Свидетельство адского столпотворения. Он знал, что это была одна из его больших побед, и что это задание было одним из тех снайперских выстрелов, ставшим прекрасной расплатой, и это обязательно станет легендой. Он мог представить себе учащихся «Тринити» обсуждающих в будущем чудо дня, произошедшее в комнате №19. Для них это выглядело ядерным взрывом. Арчи с трудом удерживался от смеха, когда пред ним реально предстало все это разрушение: «Это моя работа!» - и он видел дрожащий подбородок Брата Юджина и выражение нелепого ужаса в его глазах.
Большая классная доска, висящая позади него, внезапно отстала от стены и сползла на пол, как от подземного толчка, тем самым, подведя всю сцену к финальному занавесу, завершившему представление в жанре хаоса.
- Ты! — голос, полный бешенства рявкнул за спиной у Арчи. Арчи обернулся и наткнулся взглядом на Лайна. Тот во все стороны размахивал руками, словно они у него были на шаровых шарнирах. В тот момент Лайн совсем не был бледен. Алые пятна проступили на его щеках, словно гримеры накрасили его для какого-то, наверное, жуткого сценического шоу, потому что ничего забавного в нем на тот момент не предвещалось.
- Ты! — снова сказал Лайн злым шепотом. В лицо Арчи полетели отплевки завтрака, недавно съеденного Лайном. Они пахли яичницей с беконом. — Ты это сделал, — сказал Лайн, вонзая пальцы в плечо Арчи, сжимающиеся в кулак.
Удивленные учащиеся из других классов, сбежавшиеся на крушение и грохот, столпились у двух дверей комнаты №19. Кто-то из них смотрел на груду со страхом, а кто-то удивленно поглядывал на Лайна и Арчи. И уже было неважно, как они вдвоем выглядели. Было достаточно трещины в школьной рутине, диверсии в смертельном распорядке дня.
