— Потрясающее вымя! А?
Колин молчал, желая спрятаться куда-нибудь.
— Нравится тебе ее вымя?
Колин молчал.
— Вот бы пососать такое!
Колин мечтал, чтобы Рой заткнулся.
Мужчина на экране чуть опустился вниз и начал сосать ее грудь.
— В такой можно задохнуться!
Хотя картина шокировала и смущала Колина, он не мог оторвать взгляд от происходившего на экране.
— Колин! Эй, Колин!
— Что?
— Что ты думаешь?
— О чем?
— О ее вымени?
На экране мужчина и женщина бежали вверх по пляжу к зеленой лужайке. Ее груди подпрыгивали и раскачивались.
— Колин? Ты что, онемел?
— Почему мы должны говорить об этом?
— Это развлечет вас. Сюда не доносится ни одного звука, и мы не слышим, как они говорят об этом.
Пара легла на траву, и мужчина вновь начал ласкать ее грудь.
— Тебе нравятся ее сосочки?
— Черт! Рой!
— Нравятся?
— Наверно.
— Наверно?
— Ну хорошо. Они симпатичные.
— Любому парню понравились бы такие сосочки.
Колин промолчал.
— Может быть, гомику не понравилось бы, — бросил Рой.
— Мне они нравятся, — тихо ответил Колин.
— А что тебе нравится?
— Ты забыл, о чем мы говорим?
— Я хочу, чтобы ты произнес это.
— Я уже сказал. Мне нравится.
— Что тебе нравится? — настаивал Рой. На экране — вздувшиеся соски.
— Что с тобой? — спросил Колин.
— Со мной? Ничего.
— Ты придурок, Рой.
— Ты единственный, кто боится это произнести.
— Что произнести?
— Как ты это назовешь?
— Черт!
— Как ты это назовешь!
— Ну хорошо, хорошо. Я заставлю тебя заткнуться, я назову это.
— Называй.
— Мне нравится ее вымя, — произнес Колин. — Вот. Доволен теперь?
— Назови теперь другим словом.
— М-м-м.
— Другим.
— Ты отвяжешься от меня или нет?
На экране — груди, влажные от слюны. Рой взял руку Колина в свою и сжал ее.
— Другим словом.
— Ты назови. Ты ведь знаешь все слова.
— Ты тоже должен их знать.
— Что за удовольствие произносить всякую грязь.
— Маленький Колин боится, что мамочка услышит его и заставит вымыть рот с мылом.
— Не говори глупости, — ответил Колин, стараясь сохранить свое достоинство.
— Хорошо, если ты не боишься мамочки, назови другим словом. Посмотри на экран и скажи мне, что ты видишь.
Колин нервно прокашлялся.
— Ладно... мне нравится ее грудь!
— Грудь? Черт, Колин. Грудь у курицы.
— У женщины ее тоже так называют.
— Доктора, может быть.
— Все.
Рой сжал руку Колина сильнее.
— Черт побери, пошли! Ты делаешь мне больно.
Он попытался высвободиться, но не смог. Рой был достаточно силен.
Лицо Роя было плохо освещено, но то, что Колину было видно, неприятно поразило его. Глаза Роя были расширены, пронзительны и лихорадочно возбуждены. Колину показалось, что они излучают жар. Губы были сложены в презрительную ухмылку. Необычный, какой-то неуловимый зловещий блеск его глаз, его настойчивость подсказывали Колину, что этот внешне ничего не значащий разговор имеет огромное значение для Роя. Он не дразнил Колина — он бросал ему вызов. Это был поединок характеров, и его результат, хотя Колин и не догадывался как, может повлиять на будущее их взаимоотношений. Он также чувствовал, хотя не понимал почему, что, если он не выиграет его, он будет сожалеть об этом всем своим сердцем.
Рой сильнее сжал его руку.
— А-а-а. Черт! Оставь меня в покое.
— Назови это другим словом.
— Зачем?
— Назови это другим словом.
— Рой, ты делаешь мне больно.
— Назови это другим словом, и я отпущу тебя.
— Я думал, ты мой друг.
— Я твой лучший друг.
— Если бы ты был моим другом, ты бы не делал мне больно, — произнес Колин, стиснув зубы.
— Если бы ты был моим другом, ты бы произнес это. Что тебе стоит сделать это?
— А что стоит тебе отпустить меня, если я не скажу?
— Мне показалось, ты говорил, что я могу доверять тебе, что ты сделаешь все, чего бы я ни пожелал, как и должен поступать настоящий друг. А сейчас ты не хочешь даже говорить со мной об этом вонючем фильме.
— Хорошо, хорошо, — сказал Колин. И даже почувствовал себя немного виноватым, потому что Рой просил его о совсем небольшой вещи.
— Скажи «сиськи».
— Сиськи, — процедил Колин.
— Скажи «сосочки».
— Сосочки.
— Скажи «вымя».
— Вымя.
— Скажи «мне нравятся ее сиськи».
— Мне нравятся ее сиськи.
— И что, было так трудно? — Рой наконец выпустил его. Колин растирал руку.
— Эй, — крикнул Рой, — а не хотел бы ты носить ее сиськи на ушах вместо меховых наушничков?
— Грубо.
Рой засмеялся:
— Спасибо.
— Похоже, у тебя шумит в голове.
— Не хнычь. Я пошутил. О! Посмотри на экран!
Мужчина снял с женщины купальные трусики и стал ласкать ее зад, который был нестерпимо белым по сравнению с ее загорелой спиной и ногами, таким белым, что казался двумя округлыми половинками светлого ореха, окруженного мягкой коричневой скорлупой.
— Я бы съел десять фунтов этой задницы на завтрак, — бросил Рой.
Мужчина на экране был тоже совсем голый. Он вытянулся на спине, и она оседлала его.
— Они не покажут самого интересного. Они не покажут, как он втыкает.
Камера показала подпрыгивающие груди и красивое лицо женщины, охваченное притворным экстазом.
— У тебя встает?
— Что?
— Это тебя возбуждает?
— Ты дурак, Рой!
— Ты и этого слова боишься?
— Я не боюсь никаких слов.
— Тогда скажи.
— Черт!
— Скажи.
— Встает.
— Хоть раз у тебя встал?
Колин страшно смутился.
— Да или нет, парнишка?
— Да.
— А как это называется?
— Мальчик.
Рой засмеялся:
— Во умора. По крайней мере, быстро. Хорошо.
Его одобрение успокоило Колина. Чувство страха немного ослабло.
— А как это на самом деле называется? — спросил Рой.
— Пенис.
— Так же плохо, как и «грудь».
Колин промолчал.
— Скажи «член».
Колин сказал.
— Очень хорошо! Просто превосходно! Прежде чем закончится этот фильм, ты будешь знать все слова и будешь так же легко употреблять их, как я. Держись меня, малыш, и я быстро научу тебя. Эй, посмотри! Скажи, что он ей делает! Смотри, Колин! Вот это кайф!
Колину казалось, что он на скетборде несется с длинной крутой горы, полностью потеряв над собой контроль. Но он взглянул на экран.
Они вернулись в Санта-Леону без пятнадцати одиннадцать вечера и остановились у бензоколонки на Бродвее. Она уже закрылась, единственный огонек светился в автомате с прохладительными напитками.
Рой порылся в карманах в поисках мелочи:
— Чего ты хочешь? Я куплю.
— У меня осталось немного денег, — сказал Колин.
— Ты заплатил за ужин.
— Ну хорошо... я возьму виноградный.
Некоторое время они молчали, смакуя свои напитки.
Наконец Рой сказал:
— Прекрасный вечер, да?
— Да.
— Тебе понравилось?
— Конечно.
— Я, черт возьми, отлично провожу время. А ты знаешь почему?
— Почему?
— Потом что ты со мной.
— А-а, — потянул Колин. — Конечно, я всегда душа компании.
— Я хотел сказать, что трудно найти лучшего друга, чем ты.
На этот раз Колин покраснел как от гордости, так и от смущения.
— В самом деле, — продолжал Рой, — ты единственный друг, который у меня есть, и ты единственный друг, который мне нужен.
— У тебя сотни друзей.
— Это — так, знакомые. Пока ты не приехал в город, я долго болтался без друга.
Колин не знал, говорил ли Рой правду или насмехался над ним. У него не было критериев для оценки, но никто и никогда не говорил с ним так, как сейчас Рой.
Рой отставил недопитую «колу» и достал из кармана перочинный ножик:
— Я думаю, сейчас самое время.
— Для чего?
Рой открыл ножик и острым концом полосну себя по руке: большая капля крови скатилась, как ярко-красная жемчужина. Он нажал на ранку, чтобы кровь сочилась вновь.
Колин был ошарашен:
— Зачем ты это сделал?
— Дай мне руку.
— Ты сошел с ума!
— Мы сделаем так, как делают индейцы.
— Что делают?
— Мы станем кровными братьями.
— Мы уже — друзья.
— Быть кровными братьями — это гораздо лучше.
— Да? Почему?
— Когда наша кровь смешается, мы как бы станем одним человеком. И в будущем все мои друзья автоматически станут твоими. А все твои друзья станут моими. Мы всегда будем вместе, никогда не разлучаясь. Враги одного станут врагами другого. Таким образом, мы станем вдвое сильнее, чем кто-либо. Мы никогда не будем бороться в одиночку. Мы будем вместе — ты и я — против всего этого вонючего мира. И лучше этот мир пусть не трогает нас.
— И все это — только от смешения крови? — спросил Колин.
