Нажав на кнопку интеркома, Бентон сказал:
– Стелла, не могла бы ты пригласить ко мне Линду Стаббс?
Через две минуты Линда уже сидела в удобном кресле перед боссом.
– Мне хотелось бы обсудить с тобой проблему, которая у нас возникла с Дженнифер Тан, – заговорил Бентон.
– Понимаю…
– Жаль, что нам приходится начинать расследование.
– Боюсь, что избежать его невозможно. Утренняя встреча показала, что эти двое ни за что не пойдут на примирение.
– А не могли бы мы… – Бентон не знал, как лучше выразиться, – найти способ от нее избавиться?
– Нет, Бентон. Инцидент получит очень широкую огласку. Если дело дойдет до суда, это будет стоить нам несколько сотен тысяч долларов. Шум поднимется ужасный. Я разговаривала с нашими юристами, и те сказали, что для нас жизненно важно действовать по правилам.
– Мда… О'кей. Если ты настаиваешь, то мы проведем расследование. По всем правилам. Но я только что разговаривал с Нью-Йорком. Очень важно, чтобы мы не причинили огорчений Джастину.
– Ему следовало думать, прежде чем выступать со своими заявлениями.
– Предполагаемыми заявлениями.
– Пусть так. Но в двадцать первом веке мы не можем позволить себе терпеть рядом с собой людей, которые подобным образом обращаются с женщинами.
– В данном случае, Линда, мы не можем позволить себе не позволить. Я ясно выразился?
Линда внимательно посмотрела на босса. Ей и раньше доводилось бывать в подобных ситуациях, и она хорошо знала способы выхода из них.
– Да, вполне ясно.
– Прекрасно, – с улыбкой произнес Бентон. – Просто замечательно.
Карр-Джонс вернулся к работе. Он предчувствовал неприятности, но ничуть не сомневался, что с ними удастся справиться. Первым делом следует мобилизовать свое войско. Дюжина чрезвычайно мозговитых и чрезвычайно алчных молодых людей и одна молодая женщина должны сомкнуть ряды вокруг своего вождя.
– Как вам известно, бонусы выплачиваются в конце этого месяца. Вы также знаете, что прошлый год был для нас поистине выдающимся. Благодаря Перумалю и транзакциям ИГЛОО и текущий год тоже обещает быть неплохим, поэтому вы можете смело смотреть вперед в ожидании хороших новостей. Я хочу напомнить вам, что верю в преимущества вознаграждения усилий отдельных работников, но при этом считаю нужным вознаграждать и команду в целом. Я считаю, что самая лучшая черта группы деривативов состоит в том, что мы стеной стоим друг за друга. Это и есть причина наших успехов.
Он послал улыбку жадно внимавшим ему коллегам.
– Хочу отдельно сказать еще кое о чем. Вам, наверное, известно, что Джен Тан направила на меня жалобу в связи с ничтожным инцидентом, имевшим место позавчера в баре «Корни и Барроу»?
Все как по команде повернули головы и посмотрели на Джен, которая работала всего в нескольких метрах от них, но вне зоны слышимости.
– Это полнейшая глупость с ее стороны, поскольку ничего особенного не случилось. Я просто упомянул о ее взаимоотношениях с Зеро, которые, как вы знаете, можно назвать довольно близкими. – Карр-Джонс подмигнул и с удовольствием услышал в ответ смешки. – В связи с этим проводящий расследование отдел по работе с персоналом в ближайшие дни может задать вам кое-какие вопросы. Я уверен, вы знаете, как на них отвечать.
Он обвел взглядом подчиненных, чтобы убедиться, что его правильно поняли. Подчиненные поняли босса совершенно правильно.
Следующую остановку он сделал в офисе Тарека аль-Сиси, расположенном рядом с торговым залом. Тарек и Джастин в своих взаимоотношениях выдерживали уважительную дистанцию. По правде говоря, они друг друга недолюбливали, но ни один из них не хотел, чтобы другой стал его врагом.
– Как жаль, что Джен Тан выступила с этой дурацкой жалобой, – сказал Карр-Джонс.
– Жаль, что у нее был для этого повод, – поправил его Тарек.
– Это был сущий пустяк. Она сделала из мухи слона.
Тарек вскинул брови и потянулся к своим видавшим виды успокоительным четкам.
– Это только навредит ее карьере, – продолжал Карр-Джонс. – Так всегда бывает. Жаль, что ты не смог это до нее донести.
– Зеро пытался ее отговорить.
– Вот, значит, как… А ты что думаешь по этому поводу?
Тарек ответил не сразу. Проработав долгое время в шуме торгового зала «Блумфилд-Вайс», он узнал, какова сила паузы.
Тарек был худощавым, начинающим лысеть человеком. Он носил большущие усы. На вид арабу можно было дать далеко за сорок, хотя на самом деле ему совсем недавно исполнилось тридцать пять. У него была репутация высококлассного трейдера, своего рода короля рынка, но на самом деле его искусство было гораздо более тонким, нежели простое выбивание лучшей цены. Он обладал чрезвычайно высоко развитой интуицией и прекрасно разбирался в людях. Кроме того, у Тарека аль-Сиси была докторская степень по международным отношениям. Получил он ее в Вашингтоне, в Университете Джона Гопкинса.
В течение нескольких секунд в офисе было слышно лишь постукивание четок.
– Я думаю, если она будет настаивать на слушании, у нее на это есть полное право.
– Не сомневаюсь, что право у нее есть, – улыбнулся Карр-Джонс и поднялся, чтобы уйти. – Да, кстати, один из моих парней, просматривая немецкие газеты, кое-что заметил. Тамошняя полиция пытается выйти на след человека по имени Омар аль-Сиси. Последний раз его видели в Гамбурге. Этот парень, судя по всему, активный член Аль-Каиды.
Тарек молча перебирал четки.
– Он тебе, случаем, не родственник?
Тарек внимательно смотрел на Карр-Джонса, но прочитать что-либо по его глазам было невозможно.
– Не стоит волноваться, – продолжал Карр-Джонс. – Скорее всего, это простое совпадение. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что в нью-йоркской штаб-квартире «Блумфилд-Вайс» кто-нибудь читает немецкие газеты. Тем более что это была крошечная заметка в один абзац. Однако ты знаешь, как болезненно в наши дни некоторые из этих американцев реагируют на всякое упоминание о террористах.
– Спасибо, что заглянул, Джастин, – со вздохом произнес Тарек.
– Всегда рад помочь.
Когда Карр-Джонс повернулся, чтобы уйти, Тарек пробормотал по-арабски себе под нос длинное, сложное и весьма грязное ругательство, в котором в разном сочетании упоминались предки Карр-Джонса по материнской линии, а также верблюды…
– Что ты сказал? – спросил Карр-Джонс, повернувшись лицом к Тареку.
– Я произнес нечто вроде молитвы, – с легкой улыбкой ответил тот. – Она плохо поддается переводу.
Когда Джастин ушел, Тарек подумал, знает ли мать, что ее непутевый младший сын живет в Гамбурге? Поразмыслив, он решил ей ничего не говорить. Омар за последние годы и без этого причинил маме достаточно много горя.
«Согласно последнему опросу общественного мнения национальная демократическая партия Массимо Тальяфери сократила отставание от своих конкурентов. Ходят слухи о ее возможном союзе с Северной лигой».
За утро Жан-Люк перечитывал это сообщение, наверное, раз в двадцатый. Да, для него это была действительно хорошая новость. Северная лига была партией правого толка и, базируясь в Ломбардии, выступала за бо́льшую независимость для Севера. Именно от лиги зависело равновесие сил в парламенте Италии. Союз с Северной лигой значительно повышал шансы Тальяфери на приход к власти. На эту же тенденцию указывали и опросы общественного мнения. Тальяфери очень умело воспользовался вялым ведением кампании со стороны правящей партии, занимающей умеренную антиевропейскую позицию, и левоцентристской коалиции, выступающей яростным адвокатом европеизма. Выход Италии из еврозоны вдруг стал центральной темой всех газет, хотя большинство комментаторов по-прежнему считали это плохой идеей. Политическая борьба не могла не отразиться на итальянском рынке ценных бумаг. Но цены, как ни странно, пока не желали обваливаться.
Для Мартеля это был скверный день. А если по правде, то скверной оказалась и вся неделя. Пережив краткий период падения цены после объявления о том, что Галлотти присоединяется к Тальяфери, рынок государственных облигаций Италии почему-то окреп. Более того, он продолжал укрепляться – пусть медленно и понемногу, но очень упорно. Мартель, умевший хорошо чувствовать состояние рынка, понимал, что имеет дело с устойчивой тенденцией к повышению. Для него это было довольно скверно. Цены каждый день поднимались на четверть пункта. А ведь он работал на понижение. Продавал, продавал и продавал: шортинг есть шортинг.
Его нереализованный убыток на итальянской операции составил уже более пятисот миллионов долларов и продолжал возрастать. Чтобы покрыть дефицит, ему приходилось продавать другие активы.
Он посмотрел на вырезку из «Уолл-стрит джорнал», лежащую на самом верху ближайшей к нему стопки бумаг. «Орел атакует евро из своего гнезда в Скалистых горах», – гласил заголовок. Статья была полна комплиментов в его адрес и сопровождалась его весьма удачным рисованным портретом. Мартелю казалось, что он достаточно убедительно выступил в пользу того, чтобы Италия покинула зону евро, но создавалось впечатление, что с ним никто не согласился.
