Зеркало в зеркало, глаза в глаза.
Воспоминание сменилось настоящим: в зеркале ванной комнаты Фрэнк смотрел в свои глаза, спрашивая себя, а стоило ли на самом деле всем этим медикам так стараться, чтобы сохранить ему жизнь.
Он вернулся в спальню, зажег свет и, нажав кнопку, открыл жалюзи. С тихим гудением штора начала подниматься, и дневной свет смешался с электрическим. Фрэнк распахнул стеклянную дверь и вышел на террасу.
У его ног раскинулся Монте-Карло, весь вымощенный золотом и равнодушием. А дальше, до самого края земли простиралось голубое море, озаренное восходящим солнцем. Он мысленно вернулся к разговору с Купером. На его родине, далеко по другую сторону этого моря, шла война. Война, которая имела прямое отношение к нему и к другим таким же людям, как он. Война, которая касалась всех, кто хотел жить при солнечном свете, без теней и без страха. И он должен был бы находиться там, должен защищать этот мир и этих людей.
Прежде он так и поступил бы, прежде он сражался бы в первых рядах, как Купер, Гомер Вудс и все остальные. Но те времена прошли. Он едва не отдал жизнь за свою родину, и шрамы на теле – тому свидетельство.
И Гарриет…
Дуновение свежего бриза коснулось его, он содрогнулся и вдруг понял, что еще не одет. Возвращаясь в комнату, он спросил себя, нужен ли еще этому миру Фрэнк Оттобре, специальный агент ФБР, если даже он сам не знает, что с собой делать.
Выходя из машины, комиссар Никола Юло из Службы безопасности Княжества Монако увидел слегка наклоненную парусную лодку, застрявшую между двумя другими.
Он направился на пристань. Инспектор Морелли стал спускаться ему навстречу по трапу бальетто, протараненного двухмачтовой яхтой. Когда они встретились, комиссар удивился, какой у инспектора убитый вид. Морелли был отличным полицейским. Он даже прошел курсы усовершенствования в «Моссаде», израильской секретной службе. Ему всякое довелось повидать. И все же он был бледен и, разговаривая с комиссаром, старался не смотреть ему в глаза, будто во всем происходившем был виноват сам.
– Так в чем дело, Морелли?
– Комиссар, это жуть. Я никогда не видел ничего подобного…
Он тяжело вздохнул, и Юло даже показалось, что того тошнит.
– Клод, успокойся и объясни толком. Что ты имеешь в виду, говоря «жуть»? Мне сказали, было убийство.
– Два, комиссар. Там тела мужчины и женщины или во всяком случае то, что от них осталось.
Комиссар Юло посмотрел на толпу любопытных, собравшуюся у ограждения, выставленного рядом. У него возникло ужасное предчувствие. Княжество Монако было все же не тем местом, где происходят подобные вещи. Полиция тут одна из лучших в мире, и уровень преступности такой низкий, о каком может только мечтать любой министр внутренних дел. Один полицейский приходится на каждых шестьдесят жителей. Повсюду телекамеры. Все под контролем. Люди здесь обогащались или разорялись, но их не убивали. Не было тут ни грабежей, ни убийств, ни преступного мира.
В Монте-Карло по определению никогда ничего не случалось.
– Кто-нибудь хоть что-то видел?
Морелли указал на мужчину лет тридцати, сидевшего за столиком возле бара между агентом и помощником врача. Заведение, обычно в переполненное в этот час, пустовало. Все, кто мог послужить свидетелями, были задержаны, для остальных вход закрыли. Владелец стоял рядом с пышногрудой официанткой и нервно сжимал руки.
– Матрос с бальетто, в который врезалась двухмачтовая яхта. Его зовут Роджер Куалькоза. После столкновения он поднялся на борт, чтобы потребовать объяснений. Никого не нашел на палубе, спустился в салон и обнаружил их там. Он в шоке, сейчас из него пытаются выудить что-нибудь. Агент Делорм, а он новичок, поднялся на борт следом за матросом. Сейчас сидит в машине, и далеко не в лучшем состоянии.
Комиссар снова посмотрел на зевак за ограждением, и на бульвар Альберта Первого, где рабочие заканчивали разборку боксов и трибун после автогонок. Он со вздохом вспомнил о толчее во время соревнований и о легких недоразумениях, какие случались иногда.
– Пойдем посмотрим.
Они поднялись по шаткому трапу бальетто и оттуда по другому трапу, положенному между лодками, перешли на бенето. Спускаясь, Юло увидел заблокированный багром руль и кровавый, уже подсохший след, тянущийся по тиковой палубе в полумрак салона. И хотя солнце уже весьма припекало, комиссар почувствовал, как у него холодеют кончики пальцев.
Да что же, черт возьми, произошло на этой яхте?
Морелли указал на ступени, ведущие вниз.
– Если не возражаете, комиссар, я подожду здесь. Одного раза с избытком хватит на все утро.
Спускаясь по деревянным ступеням с покрытием против скольжения, комиссар Юло едва не столкнулся с судебным врачом Лассалем, поднимавшимся навстречу. Его должность в Княжестве была синекурой, а профессиональный опыт более чем скромен. Юло нисколько не уважал его ни как человека, ни как специалиста. Он получил свою должность, благодаря знакомствам и общественным связям жены и наслаждался жизнью и жалованьем, совершенно не занимаясь работой, за которую ему платили. Видимо, он оказался единственным, кого смогли сразу же найти.
– Здравствуйте, доктор Лассаль.
– Здравствуйте, комиссар.
Врач, казалось, обрадовался его появлению. Было ясно, что он не владеет ситуацией.
– Где тела?
– Там, идите посмотрите.
Теперь, когда глаза привыкли к полумраку, он увидел, что кровавый след ведет в открытую дверь. Справа стоял обеденный стол, на котором было что-то написано кровью.
Я убиваю…
Юло почувствовал, как ладони его превратились в ледышки. Он заставил себя глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться, и почувствовал сладковатый запах крови и смерти, вслед за которым всегда появляются тревога и мухи.
Он подошел к дверям в каюту и, остановившись на пороге, увидел то, что было за ними. Холод от ладоней мгновенно передался всему телу, превратив его в глыбу льда.
На кровати лежали рядом два трупа – мужчина и женщина, совершенно нагие. У женщины не было на теле никаких ран, тогда как у мужчины на груди в области сердца было обширное красное пятно. Кровь заливала простыню. Кровь была повсюду. На стенах, на подушках, на полу. Казалось невероятным, что в этих несчастных телах могло быть столько крови.
Комиссар не смог долго смотреть на лица трупов. У них не было лиц. Убийца полностью срезал кожу с голов, вместе с волосами, точно так, как снимают шкуру с животного, чтобы изготовить из нее мех.
Замерев от ужаса, Юло видел только широко открытые глаза, слепо устремленные в потолок, и старался не смотреть на красноватую от запекшейся крови мускулатуру лица, на зубы, обнаженные в страшной безгубой, теперь уже вечной улыбке.
Юло показалось, будто его жизнь сейчас остановится тут, на пороге каюты, навсегда приковав его к этой чудовищной картине смерти. Он взмолил небо о том, чтобы в человеке, который был способен сотворить такое, хотя бы нашлось жалости сначала убить этих несчастных, а уж потом подвергнуть изуверскому истязанию.
Он с трудом пришел в себя и вернулся на камбуз, где его ожидал Лассаль. Морелли, взяв себя в руки, тоже спустился к ним. Он смотрел на комиссара, стараясь понять его реакцию.
Тот обратился к врачу:
– Что скажете, доктор?
Лассаль пожал плечами.
– Смерть наступила несколько часов назад. Rigor mortis – трупное окоченение – только что началось. Гипостатические пятна, похоже, подтверждают это. Мужчина, судя по всему, был убит точным ударом режущего оружия в сердце. Что касается женщины, то помимо… – Врач замолчал, чтобы сглотнуть слюну. – Помимо изуродования, нет других признаков, во всяком случае спереди. Я не стал трогать тела – мы ждем экспертов-криминалистов. Конечно, вскрытие многое прояснит.
– Известно, кто были эти двое?
На этот вопрос ответил Морелли.
– Из судового паспорта следует, что яхта принадлежит одной средиземноморской кампании. Мы еще не провели тщательного расследования…
– Криминалисты устроят нам хорошую нахлобучку. При том, сколько народу уже побывало на яхте, все загрязнено, и кто знает, сколько улик утрачено.
Юло посмотрел на пол, на кровавый след. Повсюду виднелись отпечатки чьих-то подошв, которые он прежде не заметил. Взглянув на стол, он понял, что питал нелепую надежду не увидеть там безумной надписи.
С палубы донеслись возбужденные голоса. Юло поднялся на несколько ступенек и внезапно оказался совсем в другом мире: яркое солнце, свежий морской воздух и никакого запаха смерти.
На палубе агент пытался удержать какого-то человека лет сорока пяти: тот кричал по-французски с сильным немецким акцентом и пытался пройти за ограждение, установленное полицейскими.
