Еще один глоток чая... С каким удовольствием он бы выпил ледяного пива! Бланш пила свой чай, уставившись в пустоту. На ее горле билась маленькая жилка. Шиб едва удерживался от того, чтобы не провести по ней кончиком пальца и не прошептать: «Успокойся, все наладится». Но ничто не наладится. Элизабет-Луиза не воскреснет, как и маленький Леон. Бланш родит еще одного ребенка, будет принимать все больше и больше транквилизаторов, начнет пить тайком и в конце концов окажется в клинике для прохождения курса дезинтоксикации— высохшая, с растрепанными волосами, но не утратившая аристократичности. Ее угнетенный дух вырвется наконец на свободу и будет лихорадочно метаться во все стороны, не разбирая дороги, лишенный ориентиров...
...совсем как ты сейчас, старина Шиб.
— Мам!
Молчание, потом спокойный голос Бланш:
— Что, дорогой?
Перед ними стоял Луи-Мари в отглаженных джинсах, синем свитере и белых кроссовках.
— Пьер пригласил меня на день рождения, в субботу днем.
— Боюсь, ты не сможешь пойти, дорогой.
— Но почему? Ведь это суббота, занятий не будет, к тому же все туда собираются!
— В субботу днем приедет Жослен для освящения.
— А в воскресенье он не может приехать?
— Какой же ты тупица, Луи! — послышался презрительный голос Шарля.
— Заткнись, тебя не спрашивают! — огрызнулся младший брат.
— Довольно! — сухо перебила Бланш. — Он не сможет приехать в воскресенье, потому что твой отец попросил его приехать послезавтра, и...
— Но мне-то зачем здесь оставаться?
Бланш глубоко вздохнула, и Шиб представил, что она сейчас закричит: «Потому что будут благословлять стеклянный гробик, куда положат твою сестренку, а потом оставят ее в этой гребаной холодной часовне, и я хочу, чтобы вы все при этом присутствовали, потому что, мать твою, это и твоя сестренка, Луи-Мари!» —но она просто сказала:
— Отец тебе вечером объяснит. И перестань спорить.
Мальчишка раздраженно вздохнул, бросил на Шиба взгляд пса, жаждущего укусить, но сдерживаемого ошейником, и ретировался, сжав кулаки.
Бланш снова разлила чай. К ним подошла маленькая Энис и, усевшись на корточки у ног матери, принялась теребить своего кролика с картонной морковкой в лапах.
— Его зовут Банни, — сообщила она Шибу, который в ответ выдавил улыбку. — Он ест мог'ковку и пиг'ожки с вишневым джемом. И еще он умеет говог'ить, — с серьезным видом добавила она.
— Надо же! — поразился Шиб, который никогда не умел разговаривать с детьми.
Энис надавила на живот кролика, и тот механически проскрипел: «Я твой друг».
— Оставь месье Морено в покое, — велела Бланш.
— Тебя так зовут? — спросила Энис. — Месье Мо'гено?
— Леонар. Леонар-леопард. Господи, Шиб, ты спятил?
— Леона'г-леопа'гд? — повторила Энис, засмеявшись. — Но ты не похож на леопа'гда.
— Как это не похож? Р-р-р-р!
— Слышишь, Банни? — спросила Энис— Поздо'говайся с леопа'гдом!
— Я люблю морковку! — объявил Банни с японским акцентом.
В компании кролика, маленькой девочки и Дамы Червей не хватало только Безумного Шляпника, чтобы окружающий кошмар превратился в Страну Чудес.
— А где ты живешь, леопа'гд? — поинтересовалась Энис.
— В норе, в дальнем конце парка, — ответил Шиб.
— А где твоя ше'гсть?
— Она вся под одеждой.
— В'гешь, — подумав, сказала Энис— Лео-па'гды не пьют чай вместе с моей мамой.
Почему его не оставляет предчувствие, что все кончится очень плохо?
— Энис, успокойся, — повторила Бланш. — Вот, возьми бисквит для Банни. Она очень легко возбуждается, — добавила Бланш, обращаясь к Шибу.
Энис схватила бисквит и начала запихивать его в рот кролику, приговаривая: «Ешь, Банни, это вкусно, это мама дала!»
Шиб в душе все больше радовался, что не обзавелся семьей.
— Я больше не хочу вас задерживать, наверняка у вас еще много дел... — пробормотал он.
— Обычно в это время я слушаю по радио концерт классической музыки, — откликнулась Бланш. — Так что судите сами, насколько я занята.
Да уж, весело! А ты чего ожидал? Что она предложит тебе поплескаться в бассейне с Элилу вместо надувного матраса?.. Стоп! Возвращаемся к обычной беседе.
— Отец Дюбуа— ваш родственник? — спросил Шиб.
— Он двоюродный брат мужа, сын сестры его матери, Камиллы Дюбуа д'Анвер. Мне он тоже приходится родственником по линии двоюродной бабушки, Эжени Фонтэн д'Орон.
Опять эти дворянские имена. Чертова уйма дворян-католиков, связанных семейными и брачными узами... Ладно, ему-то что?..
— Он работает с трудными подростками, — продолжала Бланш. — Много времени проводит в разъездах. Это он занимался доставкой... для Элилу,.. Жан-Юг был так занят...
Может быть, заговорить о погоде? Но нет, уже поздно. Бланш поднесла к глазам платок и отвернулась.
В наступившей тишине Энис продолжала лепетать:
— Ну не плачь, Банни, ты тоже попадешь на небо! Мы все попадем на небо и уст'гоим там пикник вместе с Элилу!
Кошмар какой-то! Он наяву проваливался в чужой кошмар. Бьющаяся жилка на шее, дрожащие губы... Черт, нельзя оставлять ее в таком состоянии!
Шиб резко поднялся, и Энис испуганно отпрянула.
— Может быть... хотите.,, я позову Айшу? — пробормотал он, склонившись над Бланш и положив руку на спинку ее кресла, возле вздрагивающих плеч.
— Нет, все в порядке, спасибо.
Шиб выпрямился и снова сел на место, успев перехватить ледяной взгляд Шарля, устремленный на него. Мальчишка невинно захлопал глазами и сделал вид, что углубился в свои записи. Луи-Мари исчез. Аннабель была всецело поглощена своей электронной игрушкой.
— Ты плохой! — закричала Энис, колотя кролика головой о землю. — Плохой, плохой, плохой!
Не выпить ли нам еще чаю, а, Шиб? Он снова наполнил свою чашку, не глядя на Бланш. Она перестала плакать и скомкала платок в тонких пальцах — на одном из них поблескивало скромное обручальное кольцо. Сколько сейчас может быть времени? Шиб не осмеливался посмотреть на часы. Наконец ему удалось украдкой взглянуть на них. 18.22. Андрие, кажется, собирался вернуться к восьми вечера? Нет, невозможно, ему не выдержать столько времени рядом с этими нервными детьми и их убитой горем матерью. Шиб слегка пошевелился, собираясь подняться.
— Когда Леон утонул, я хотела покончить с собой.
Шиб почти рухнул обратно в кресло. Бланш произнесла эти слова, не поворачивая головы, словно обращаясь к папоротнику в горшке. Что ей сказать? Сознает ли она вообще его присутствие?
— Но нельзя убивать себя, если остаются другие дети... Страдание— часть жизни. Не так ли?
Таким же тоном она могла бы произнести: «Не хотите ли еще кекса?»
Поскольку папоротник молчал, Шиб осторожно произнес:
— Да, к сожалению.
— Бабуля приехала, — послышалось позади них.
Шиб чуть не подскочил. Это оказался Шарль, который подошел совсем неслышно.
— Что? — переспросила Бланш.
— Бабуля приехала, — повторил Шарль.
— Ах да! Вы все готовы? Они проведут вечер и ночь у моей свекрови, — объяснила Бланш, обращаясь к Шибу.
— Бланш, дорогая!
В дверях показалась высокая угловатая женская фигура. Седые коротко подстриженные волосы, кремовая шелковая удлиненная блузка и такие же брюки, широкий кожаный пояс, шейный платок и браслеты от Негтёз, никакого грима, неброские золотые украшения, в ушах— скромные бриллиантовые серьги. Черты лица те же, что у Жан-Юга, с тридцатилетней поправкой на возраст.
Она подошла к ним и подхватила на руки Энис.
— Ну что, моя сладкая, как дела?
— Я возьму с собой Банни, он хочет посмот'геть «Сто один далматинец», — заявила малышка, размахивая кроликом.
— Ну, если мама разрешит... Пойдем скорей, соберем твои вещи.
Энис вприпрыжку побежала к дверям, за которыми уже исчезли ее братья и сестра. Женщина повернулась к Шибу.
— Леонар Морено, — поспешно произнесла Бланш, — именно он занимался...
Еще одна неоконченная фраза. Похоже, эти люди привыкли изъясняться многоточиями.
— Ах, это вы? Сожалею, что приходится знакомиться с вами при таких обстоятельствах, месье Морено, но Жан-Юг заверил меня, что вы всецело...
Шиб слегка поклонился. Бланш поднялась.
— Простите, мама, я пойду посмотрю, готовы ли дети.
Бабуля, не говоря ни слова, проследила за ней взглядом, потом перевела взгляд светло-голубых глаз на Шиба.
— Может быть, я немного старомодна, в чем меня часто упрекает мой сын, — вздохнула она, — но, по правде говоря, я не понимаю... Я нахожу это довольно... как сказать... вы понимаете?..
—Люди очень по-разному относятся... — сказал Шиб, невольно подхватывая манеру собеседницы говорить незаконченными фразами.
— Да, конечно... И потом, они были так к ней привязаны, так ею восхищались... Бедняжка Бланш... Пережить две потери...
Шиб вздохнул в унисон, скрестив руки на груди и опустив глаза. Ну просто вылитый клерк из похоронного бюро.
