— Спрятаны внизу, — ответил Брент, сгибая ноги в коленях, когда гигантская волна ударила в корабль. — Даже чайки не могут летать в такую погоду.
— О Боже, шторм и холод, — произнесла девушка, держась руками за ветрозащитный экран.
— Шестидесятый градус южной широты.
— Мы почти у Южного полярного круга?
— Примерно в семистах пятидесяти милях. — Его рука махнула в сторону левого борта.
— Ну, команда, должно быть, привыкла к такой погоде, — заметила Кэтрин. — В конце концов «Йонага» провел в Арктике свыше сорока лет.
— Обычный газетный ляп, — хмыкнул Брент.
— У Чукотского полуострова с секретной миссией, — продолжала девушка.
Брент рассмеялся.
— Так вам говорили?
Она кивнула.
— То, что у Чукотского, правильно, но южнее Северного полярного круга.
Кэтрин ударила маленьким кулачком в перчатке по поручню.
— Тогда скажите, Брент, скажите мне правду. Обещаю, никто об этом не узнает.
Глубоко вздохнув и глядя вперед, Брент рассказал историю могучего корабля: невероятную легенду, которая началась в 1935 году. Заложенный как линкор — один из серии кораблей-монстров класса «Ямато», водоизмещением 64 тысячи тонн с девятью орудиями калибра восемнадцать и две десятых дюйма, — «Йонага», как и «Синана», был переоборудован в авианосец. Но если для «Синаны» компоновку судна оставили без изменений, то «Йонагу» удлинили, соорудив 1040-футовую полетную палубу и установив шестнадцать котлов «Канпон» вместо двенадцати.
— «Йонага» входил в состав ударного соединения, атаковавшего Перл-Харбор? — спросила Кэтрин.
— Совершенно верно. Японцы называли его «Кидо Бутай», «Кага», «Акаги», «Сорю», «Хирю», «Цуйкаку», «Сокаку» и «Йонага», который был настолько огромным, что привел в ужас всех шпионов, узнавших о нем.
Кэтрин, казалось, была загипнотизирована легендой. Брент медленно продолжал рассказывать, будто он тоже бросил вызов реальности многотонного левиафана, качающегося и перекатывающегося у него под ногами.
— Для сохранения тайны, — добавил Брент, — была сделана экстраординарная вещь: «Йонага» был укомплектован офицерами отряда Семьсот тридцать один.
— Я этого не знала. Разве они не были как гестапо или СС?
— Правильно. Убийцы! Даже проводили медицинские эксперименты над военнопленными. Были уничтожены все сведения о «Йонаге» как судне императорского флота, и авианосец стал кораблем-призраком. Японцы сделали невероятное. В начале 1940 года отряд Семьсот тридцать один перевел «Йонагу» на стоянку возле Кицуки на острове Кюсю, где он был закамуфлирован огромным количеством сетей — их было столько, что Фудзита как-то заметил, что в течение года рыбаки Кюсю ощущали их нехватку. Но авианосец находился в рабочем состоянии. С моря он выглядел как одна из небольших гор острова, и западные посольства, которые, как правильно считали японцы, кишели шпионами, даже не подозревали о его существовании. Но после принятия решения атаковать Перл-Харбор отряд Семьсот тридцать один переводит «Йонагу» в бухту Сано, на секретную базу, укрытую в пещере на южном побережье Чукотского полуострова.
— Он выдается в Берингово море из Сибири, так ведь, Брент?
— Верно. И он малообитаем.
— Но почему база находилась там. В газетах писали…
Брент прервал Кэтрин.
— Газеты много пишут, но мало знают. В действительности бухта Сано существовала из-за того, что отряду Семьсот тридцать один необходима была база для запусков воздушных шаров с бактериальными средствами.
— Это для меня новость.
— Да. Были получены смертельные штаммы бактерий, и они побоялись осуществлять запуски с территории Японии. Поэтому полковник Сано, проводивший разведку местности на одной из японских больших лодок…
— Лодок?
— Подводных лодок. Неважно, он нашел грот, и база была создана. — Потом Брент рассказал о том, как особая роза ветров Земли формирует бризы, дующие от полюса мимо бухты Сано к юго-востоку через Алеутские острова, где западные ветры могут поднять воздушные шары и понести их к западному побережью США. А грот расположен на Тихоокеанском геосинклинальном поясе с источником пара, имеющим безграничный запас геотермальной энергии.
— Но оползень поймал «Йонагу» в ловушку?
— Не совсем так. Соскользнул нависший ледник. Именно он замуровал авианосец и потопил «L—24» вместе с полковником Сано. — Брент быстро рассказал о двух прорубленных в толще льда тоннелях длиной почти в километр, о том, как рыболовные команды добывали палтуса, лосося, сельдь, треску и даже небольших китов в одном из самых богатых в мире рыболовных районов. В пещере росли водоросли, и в течение более сорока лет команда не испытывала недостатка в пище.
— Я по-прежнему не могу в это поверить. Даже несмотря на то, что стою на палубе «Йонаги», вижу его, ощущаю, — все это кажется сном. Кошмарным сном, Брент.
Брент поднял одну бровь.
— Они уничтожили Перл-Харбор, потопили «Нью-Джерси». Разве это не кошмар?
— Конечно, Кэтрин. Но мы нанесли удар по Триполи, разбомбили базы Каддафи в Мисратахе и Эль-Карариме и спасли Израиль.
— Мы? Ага, вы один из них, Брент. После Перл-Харбора они… — Кэтрин махнула рукой. — Эта банда убила вашего отца.
Упоминание об отце, Теде Порохе Россе заставило Брента напрячься. Разозленный, он повернулся к девушке.
— Моя отец покончил с собой!
— Вы уверены?
— Разумеется. Адмирал Фудзита передал мне его последние слова.
— И вас это удовлетворило?
— Естественно. — Брент был настроен скептически. — Его честное слово.
— Вы один из них. Конечно. Еще один самурай. — Сказанные слова брызнули на Брента кислотой.
— Я не нахожу это предосудительным, — резко ответил он.
— Ох, простите, Брент, — извинилась Кэтрин, хватая руку офицера и глядя вверх на него, словно виноватая большеглазая девчонка, — я не хотела вас обидеть.
Глядя в мягкие влажные глаза, Брент почувствовал, что ее взгляд мог бы растопить льды Антарктики. И снова он ощутил горячее желание дотронуться до нее. Она, казалось, прочла его мысли и прошептала:
— Однажды мы оказываемся одинокими, Брент.
Корабль качнуло, и ее бросило к нему. С трудом Брент отвел глаза и продолжил рассказ.
— Они тренировались.
— Кто тренировался?
— Команда. В течение сорока лет не только летчики, но и все члены экипажа обучались на тренажерах. Цистерны с бензином и бочки с маслом были опечатаны, и все активно занимались физической подготовкой. Много старших офицеров умерло, но оставшиеся члены экипажа старели медленно, и, когда спустя сорок два года ледник раскололся, более двух тысяч четырехсот человек в великолепном физическом состоянии заняли свои места на прекрасно сохранившемся корабле и вырвались из плена.
— И тогда они вошли в историю.
— Мадам, — раздался позади них низкий голос. — Ваше время.
Вздохнув, Кэтрин обернулась и посмотрела на охранника.
— Я готова, начальник охраны. Снова в башню Тауэр.
Посмотрев на Брента и улыбаясь дразнящей улыбкой, девушка покинула мостик.
Напряжение спало, когда «Йонага» наконец обогнул мыс Горн и изменил курс на северо-восток в более теплые и дружелюбные широты.
— Откуда вы родом, Брент? — спросила Кэтрин ясным, тихим утром, наблюдая за полетной палубой, где шесть самолетов боевого патруля готовились к первому за прошедшую неделю вылету.
— Из Нью-Йорка. А вы?
— Сан-Бернардино, Калифорния. — Кэтрин подняла глаза к энергичному лицу. — Почему флот, Брент?
— Бредил морем.
— Семейное?
— Да. Мой отец был кадровым моряком — до офицера дослужился из матросов. Во время второй мировой войны он служил на «Энтерпрайзе», тонул на «Хорнете», попал в плен, бежал, ушел в отставку, после войны работал в Японии с Марком Алленом в штабе Сэмюэла Элиота Морисона. Они помогали писать «Морские боевые операции США во второй мировой войне».
— Но он был капитаном гражданского судна «Спарта», когда «Йонага» потопил его.
Брент поежился.
— Правильно. После войны отец быстро поднимался по служебной лестнице и занимал пост атташе во многих странах мира.
— И поэтому вы стали лингвистом?
— Да. Не знаю, какой я специалист, но мой отец настаивал, чтобы я посещал закрытые частные школы, и я выучил японский, немецкий, французский, итальянский и даже немного арабский. В Саудовской Аравии.
— Вы учились в Аннаполисе?
— Конечно, где же еще?
— Извините, энсин. — И они оба засмеялись.
— «Спарта». Вы не ответили на вопрос о ней. Почему ваш отец стал ее капитаном?
Мысли Брента вернулись к причиняющим боль воспоминаниям, к годам учебы в средней школе, когда его любимая, похожая на ангела мама, улыбаясь, медленно умирала, превозмогая боль от пожирающего ее тело рака. И к отставке отца, к годам, проведенным у кровати матери, и наконец к ее смерти, которую она встретила как долгожданное облегчение. Но не Порох Росс. Его завертело, понесло, он стал прикладываться к бутылке. Только спустя год после глубокого запоя, закончившегося дракой с собственным сыном, Тед Росс вытащил себя из глубокой пропасти и вернулся к отрезвляющему очищению морем. Но затем «Спарта» встретила «Йонагу».
