— Это не наш сын, — не отворачиваясь, заявила миссис Перес.
Повисла пауза. Я такого ответа не ожидал.
— Вы уверены, миссис Перес? — спросил Йорк.
Она не ответила.
— В последний раз вы видели его почти подростком, — продолжил Йорк, — как я понимаю, с длинными волосами.
— Да.
— У этого мужчины голова выбрита. Плюс борода. И прошло много лет. Пожалуйста, не торопитесь с ответом, миссис Перес.
Она наконец-то отвела взгляд от тела. Повернулась к Йорку. Детектив замолчал.
— Это не Джил, — повторила она.
Йорк шумно сглотнул, посмотрел на ее супруга:
— Мистер Перес?
Тому удалось кивнуть, откашляться.
— Он совсем и не похож. — Его глаза закрылись, губы вновь дернулись. — Он всего лишь…
— Он всего лишь того же возраста, — закончила за него миссис Перес.
— Что-то я вас не понимаю. — В голосе Йорка слышалась неуверенность.
— Когда теряешь сына молодым, потом всегда задаешься вопросом, а каким бы он стал. Для нас он навсегда будет юным. Но если бы он остался в живых, то был бы такого же возраста, как и этот крепкий мужчина. Вот и думаешь, а каким бы стал твой сын? Женился бы? Имел детей? Как выглядел бы?
— И вы уверены, что этот мужчина не ваш сын?
Она улыбнулась, и более грустной улыбки видеть мне еще не доводилось.
— Да, детектив, уверена.
Йорк кивнул:
— Извините, что нам пришлось привезти вас сюда.
Я подал голос, когда они начали отворачиваться от окна.
— Покажите им руку.
Тут уж все посмотрели на меня. Миссис Перес просто впилась в меня взглядом. Что-то я в нем уловил: коварство, возможно, даже вызов. Но первым заговорил мистер Перес:
— Вы кто?
Я смотрел на его жену. Грустная улыбка вернулась.
— Вы сын Коуплендов, не так ли?
— Да, мэм.
— Брат Камиллы Коупленд.
— Да.
— Именно вы опознали тело?
Я хотел упомянуть про вырезки и колечко, но чувствовал, что времени у меня в обрез.
— Рука. У Джила на руке был жуткий шрам.
Она кивнула.
— Один наш сосед держал нескольких лам. Поставил забор из колючей проволоки. Джил постоянно лазил по заборам и деревьям. В восемь лет попытался проникнуть в загон к ламам. Нога соскользнула, и колючая проволока порвала ему всю руку. — Она повернулась к мужу. — Сколько ему наложили швов, Хорхе?
Теперь грустная улыбка появилась на лице Хорхе Переса:
— Двадцать два.
Джил рассказывал нам совсем другое. О драке с ножом. И звучало это как плохонькая интерпретация «Вестсайдской истории». Я еще тогда, подростком, ему не верил, так что эти несоответствия меня не удивили.
— Я помню его шрам. Посмотрите на руку.
Мистер Перес покачал головой:
— Но мы уже сказали…
Жена подняла руку, останавливая его. Да уж, двух мнений тут быть не могло — в семье всем заправляла эта женщина. Она кивнула мне, прежде чем повернуться к стеклу.
— Покажите мне.
На лице ее мужа отразилось замешательство, но он присоединился к ней. На этот раз она взяла его за руку и не отпускала. Бородатый мужчина уже откатил тележку. Йорк постучал по стеклу. Мужчина поднял голову, взглянул на детектива. Йорк знаками показал, что тележку нужно вернуть на прежнее место. Бородатый мужчина вернул.
Йорк нажал на кнопку аппарата внутренней связи.
— Пожалуйста, покажите им его руки.
Бородатый мужчина откинул простыню, как и в прошлый раз, очень осторожно, уважительно. Шрам извивался по руке. Улыбка вернулась на лицо миссис Перес, но какая — грустная, счастливая, фальшивая, спонтанная, — я определить не мог.
— Левая, — проронила она одно слово.
— Что?
Она повернулась ко мне:
— Этот шрам на левой руке. А Джил поранил правую. И у Джила шрам не был таким длинным и широким.
Миссис Перес положила руку мне на плечо.
— Это не он, мистер Коупленд. Я понимаю, почему вам так хочется, чтобы это был Джил. Но это не он. Он не возвращается к нам. Как и ваша сестра.
Когда я приехал домой, Лорен Мьюз кружила по лужайке, как львица около раненой газели. Кара сидела на заднем сиденье. Через час у нее начинался урок танцев. Везти ее туда я не собирался. Сегодня приступала к работе наша няня, Эстель. И Кару на все дополнительные занятия возила она. Я ей переплачивал, но меня это не волнует. Разве легко найти хорошую няню, которая еще и водит автомобиль? Приходится платить столько, сколько просят.
Я свернул на подъездную дорожку. Дом на три спальни выглядел таким же ободранным, как и коридор морга. Мы полагали, что это будет наш первый дом. Потом Джейн намеревалась перебраться в Макмэншн, а может, во Франклин-Лейкс. Вопрос, где нам жить, меня никогда не волновал. Все, связанное с домами и автомобилями, было прерогативой Джейн.
Мне недоставало моей жены.
К лицу Лорен Мьюз прилипла плотоядная улыбка. За стол для покера сегодня ей садиться не стоило, в этом у меня сомнений не было.
— Я привезла все счета. В том числе и компьютерные. Всю информацию, имеющуюся на данный момент. — Сообщив это, она повернулась к моей дочери: — Привет, Кара.
— Лорен! — воскликнула Кара и выпрыгнула из машины. Кара любила Мьюз. Та умела ладить с детьми. Замуж никогда не выходила, своих детей у нее не было. Несколькими неделями раньше я встретил ее последнего бойфренда. Парень особыми достоинствами похвастаться не мог, но ведь женщины определенного возраста не столь требовательны.
Мьюз и я разложили все бумаги на полу кабинета: показания свидетелей, донесения копов, распечатки телефонных звонков, счета общежития. Мы начали со счетов, и, Господи, сколько же их было! Звонки по мобильникам, заказы пива, покупки по Интернету.
— Так что мы ищем? — полюбопытствовала Мьюз.
— Если б я знал!
— Я думала, ты что-то нащупал.
— Только чувствую: здесь что-то есть.
— Я в шоке. Но не говори мне про важность интуиции.
— Не буду.
Мы продолжили просмотр счетов.
— Похоже, мы пролистываем эти бумаги в поисках указателя: «Ключ к разгадке — здесь»? — спросила Мьюз.
— Мы ищем катализатор.
— Хорошее слово. И каков он из себя?
— Не знаю, Мьюз. Но ответ здесь. Я почти вижу его.
— Л-ладно. — С огромным усилием она сдержала улыбку.
Поиски продолжились. Парни заказывали пиццу каждый вечер, по восемь штук, из «Пиццы навынос», деньги снимались с кредитной карточки. Они подписчики «Нетфликс»,[10] то есть могут арендовать DVD с фильмами, которые им привозят по три сразу, и иногда звонили в «ХотфлиXXX», если хотели посмотреть порнуху. Они заказали рубашки для гольфа с логотипом своего студенческого братства. Этот логотип и на мячах для гольфа, которых у них сотни, если не тысячи.
Мы пытались каким-то образом рассортировать счета. Не могу сказать почему.
Я взял счет от «ХотфлиXXX» и показал Мьюз:
— Дешево.
— Благодаря Интернету порнуха стала доступной и пошла в массы.
— Приятно слышать.
— Но это, возможно, зацепка.
— В каком смысле?
— Молодые парни, горячие женщины. Или — в нашем случае — женщина.
— Объясни.
— Я хочу нанять человека, не работающего в прокуратуре.
— Кого?
— Частного детектива. Ее зовут Сингл Шейкер. Слышал о ней?
Я кивнул. Слышал.
— А видел ее?
— Нет.
— Но слышал?
— Да, слышал.
— Так вот, все это не преувеличение. У Сингл Шейкер такое тело, что останавливаются не только автомобили, но вздыбливается сама дорога. И если кто-нибудь может разговорить этих облепленных адвокатами парней из общежития, так это Сингл.
— Хорошо.
По прошествии многих часов (я не могу сказать скольких) Мьюз поднялась.
— Здесь ничего нет, Коуп.
— Похоже на то.
— Утро начнется с прямого допроса Шамик?
— Да.
Она смотрела на меня:
— Тогда тебе лучше потратить время на подготовку.
— Да, босс, — отсалютовал я. Мы с Шамик уже обсуждали, что и как она должна говорить, давая свидетельские показания, но я не ставил ей жестких ограничений. Не хотел, чтобы все выглядело так, будто она говорит по бумажке. Наметил для себя другую стратегию.
— Я сообщу тебе все, что удастся добыть. — И Мьюз выскользнула за дверь.
Эстель приготовила нам обед — спагетти и мясные тефтели. Она кухарка не из лучших, но с этим блюдом более или менее справилась. Потом я повез Кару в кафе-мороженое — решил сделать ей приятное. Она стала разговорчивее. В зеркале заднего обзора я видел, как она сидит, пристегнутая к заднему сиденью. Когда я был маленьким, детям разрешалось сидеть и на переднем. Теперь такое возможно только после совершеннолетия.
Я пытался прислушиваться к тому, что она говорит. Речь шла о школе. Бриттани так наехала на Моргана, что Кайли бросила в нее ластик, а вообще Кайли, не Кайли Дж., а Кайли Н. (у них в классе две Кайли) на большой перемене не садится на качели, пока на другие не сядет Кара… Я смотрел на оживленное личико дочери — она говорила, а ужимками копировала взрослых. И на меня вдруг обрушилось всесокрушающее чувство любви. С родителями такое случается. Ты смотришь на своего ребенка, в самой обыденной ситуации, не в тот момент, когда он выступает на сцене или приносит победу своей команде на спортивной площадке, и понимаешь, что ребенок этот и есть твоя жизнь. И так тебе становится хорошо, что хочется остановить время.
