Таким образом, проблемы административного характера были аннулированы в зародыше: зловещие ночные звонки с многозначительным тяжким дыханием в трубку, гнусные намеки в факсимильном оформлении, рейды налоговиков, пожарников и прочие приятные составляющие коммерческой деятельности средней руки предпринимателя последнего десятилетия двадцатого века не отравляли существование господина Пошехонского. Можно было творчески трудиться в свое удовольствие, преумножая финансовый и политический капитал (Вовка на полном серьезе рассчитывал в недалеком будущем стать государственным деятелем!), и всесторонне расти над собой во всех аспектах.
— Выборы в губернаторы мне пока не потянуть, — трезво оценивал свою позицию Пошехонский. — Расти надо, не время еще. Да и чужой я тут для всех — пока. Пока… Но — хочу заметить — по результатам последнего опроса интеллигенция Ольховска единодушно проголосовала бы за меня. Да знаю я, знаю, что мало их! И тем не менее это, если хочешь, аванс…
Надо сказать, что тут Вовка ни капельки не преувеличивал. Он систематически пополнял городские библиотеки свежей литературой за свой счет, ежемесячно устраивал разнообразные творческие вечера в городском Доме литератора, приглашая из первопрестольной маститых авторов, спонсировал давно желавший захиреть местный драматический театр и периодически организовывал иные мероприятия благотворительного характера. Ольховская интеллигенция, как и следовало ожидать, с этого Третьякова уездного масштаба пылинки сдувала. А если принять во внимание тот факт, что некоторые известные госчиновники и творческие личности на федеральном уровне происходили родом из Ольховска и имели в этом третьесортном городишке родственные связи — по большей части в структуре бомонда, — можно согласиться, что обуревавшие Вовку геополитические амбиции были не совсем прожектерского свойства…
Профессиональный аспект моей новой должности имел весьма специфический и, я бы даже сказал, щекотливый характер. Нет-нет, деликатными поручениями криминального плана, как это частенько случается в отношениях между нонешними предпринимателями и их «силовиками», Вовка меня не напрягал. Специфика состояла в другом. Очень скоро выяснилось, что начальник СБ, как, впрочем, и сама служба безопасности, «Егору» были необходимы примерно так же, как мультимедийный лэптоп неандертальцу.
На безопасность книжной фирмы никто не посягал. В сферу интересов бандитской братии «Егор» не попадал — учитывая полную легальность предприятия и вышеупомянутых дядек Пошехонского, с которыми никто не желал портить отношения, развлекаясь тупиковыми «наездами» на бизнес любимого племянника. Органы же правоохраны оставались к Егору равнодушны, поскольку фирма до мельчайших подробностей была законопослушным предприятием — даже налоги вовремя платила. Библиофобные маньяки, обостренная совесть которых по прочтении какого-нибудь душещипательного романа требовала незамедлительного поджога головного офиса фирмы и уничтожения всех книжных ларьков, в Ольховске пока отсутствовали. А если и присутствовали, то ничем выдающимся себя не проявляли — сидели тихонько на персональных кухнях и стенали от бессильной злобы. Вредные конкуренты с баллонами серной кислоты в приемную не врывались — если помните, этих конкурентов в природе Ольховска просто не существовало. В общем, не было нужды в круглосуточном дежурстве в приемной плечистых хлопцев, которые от безделья журчали с секретаршей и дули пиво. Не было необходимости принимать на службу начальника СБ — до моего появления, кстати, Вовка прекрасно обходился без этой штатной единицы.
Разобравшись в ситуации, я не стал бить себя ногой в грудь и кричать, что не желаю зря получать деньги. В течение первой недели я сделал вывод, что необходим Вовке совсем по другому поводу. Помимо тех обстоятельств, о которых предупреждал Николай, заведующий «Арсеналом», вскрылось кое-что еще.
Вовке можно было посочувствовать. Необузданная натура отдельно взятого талантливого индивида изо всех сил боролась с тяжким наследием британского респектабельного ига, до сих пор довлевшего над широкой российской душой, которая, несмотря на то что ее владелец вот уже два года существовал в вольном режиме, до сих пор не могла обрести желанную гармонию. Я являлся одной из составных частей этой борьбы. Пошехонскому был жизненно необходим человек со стороны, до мозга костей выкормыш России, который мог бы служить эталоном его, Вовкиной, адаптации к непростым условиям вновь обретенной родины. Кроме того, Пошехонский чувствовал себя крайне неуверенно в этой чужой стране, оставаясь один на один с суровой действительностью. Нет, разумеется, рядом крутилось достаточное количество ушлого люда, предлагавшего свои услуги буквально во всех отраслях. Псевдоприятели, которые с дальним прицелом хотят дружить с перспективным предпринимателем, способным выдвинуться в более высокие сферы. Разнообразные закамуфлированные «кидалы», так и вьющиеся вокруг типа, получившего свой большой кусок благодаря родственным связям и еще не вполне освоившегося в непривычной обстановке. Пошехонский, жестко предупрежденный влиятельными родственниками, всячески дистанцировался от такого рода доброжелателей и, не умея из сонма окружавших его людишек выбрать приличных особей для плотного общения, пребывал в вакууме.
В общем, скажу проще: Вовке был нужен боевой товарищ. Опытный, бывалый, бесстрашный и ловкий, способный поддержать в трудную минуту, надежный как скала — иными словами, буфер между легко ранимой творческой душой Пошехонского и суровой окружающей действительностью. Абы какого буфера Вовка не желал — за два года перебрал немало кандидатур, но все оказались бракованные: то алкоголик в седьмом поколении, то жадный до денег, то просто сам по себе дурно пахнет ввиду не правильного обмена веществ — сами понимаете, с качественными буферами у нас напряг, они нынче в дефиците. Ко мне, кстати, несмотря на стремительное поступление на работу, неделю внимательно присматривались и пробовали на зуб. Для начала «забыковали» секьюрити — нагло отказались выполнять мои распоряжения и посоветовали отправляться в различные ненормативные места. Пришлось их обоих поправить с применением небольшой порции побоев и сослать на неделю в книгохранилище, где строптивые ребята вынуждены были стажироваться в качестве грузчиков. Затем меня попросили переместить «дипломат» с деньгами из офиса Вовке на квартиру и при этом туманно намекнули, что, дескать, за неимением времени посчитать сумму не удосужились, а потому мне не следует проявлять излишнее любопытство. И напоследок Вовка потащил меня вечерком прошвырнуться по новостройкам — якобы ему приспичило присмотреть билдинг для нового офиса. Новостройки в Ольховске заслуженно пользуются дурной славой: как и следовало ожидать, в процессе пятнадцатиминутной прогулки мы трижды напоролись на немногочисленные компании разнообразных отморозков, и последний эпизод простым требованием закурить не исчерпался. И хотя это были всего-навсего слегка одичавшие дети асфальта, не успевшие перешагнуть порог возмужания, пришлось полноценно скатиться в боевой транс и активно рубиться, подключив все имеющиеся навыки — волчата на полном серьезе намеревались перегрызть нам глотки. На следующий день, когда я утром явился в офис, Вовка, лучезарно улыбаясь и глядя на меня ясными глазами, бесхитростно сообщил:
— Испытательный срок завершен. Я рад, что не ошибся в тебе…
Освоившись в должности, я предложил Вовке заняться его физическим воспитанием. Мотивировка была проста и оригинальностью не отличалась: в здоровом теле здоровый дух. Я сумел внушить выкормышу Альбиона, что, освоив прикладной курс боевых искусств, он станет мудрее, чище, духовно богаче и вообще — будет цацей неописуемой. В результате Пошехонский приобрел два абонемента в городской клуб боевых искусств и мы с ним три раза в неделю прилежно посещали сие достославное учреждение. Я с удовольствием тренировался сам, слегка дрессировал своего шефа, и вскоре между нами сложились особые отношения, каковые неизбежно возникают между тренером и учеником: это нечто большее, нежели отношения учителя и ученика, отца и сына, наставника и наставляемого.
Постепенно я стал проникаться заботами фирмы и скоро уже не ограничивал сферу приложения своих усилий лишь вопросами мифической пошехонской безопасности. Я мог, например, смотаться в соседний город, чтобы поторопить парниш из типографии, которые не успевали с нашим заказом, а между делом прозондировать состояние дел на тамошнем книжном рынке и опросить лоточников, кого лучше покупают. Или, действуя по просьбе занятого Пошехонского, провести ревизию в каком-нибудь из наших магазинов. Вскоре я стал ощущать себя сопричастным со всеми делами фирмы и старался работать с полной отдачей: Пошехонский щедро платил мне за это — и не только деньгами. Добрым отношением, неприкрытым восхищением по ряду некоторых вопросов специфического характера (обусловленных моей прежней деятельностью), безграничным доверием, которое, в свою очередь, обязывало меня, как любого нормального индивида, к еще более добросовестному исполнению своих обязанностей.
