Заскрипел гравий грунтовой дороги под сапогами. Слепящий свет фонаря ударил в машину Ромеро, осветив пустую коробку из-под пиццы, задержавшись на желтой жидкости в пластиковом баллоне.
— Могу я взглянуть на ваши права и регистрацию, сэр?
Роберто узнал голос.
— Все путем, Тони. Это я.
— Кто я?.. Гейб?
Луч фонаря ударил в лицо Ромеро.
— Гейб?
— Единственный и неповторимый.
— Какого дьявола ты тут делаешь? К нам поступили несколько жалоб, что сидит тут в машине какой-то подозрительный тип, будто приглядывается к окрестным домам.
— Это всего лишь я.
— И в позапрошлую ночь тоже ты был?
— Ага.
— Тогда нам тоже жаловались, но когда мы приехали, той машины уже не было. Чего это ты делаешь?
Стараясь не кривиться от давления в животе, Ромеро ответил:
— Веду наблюдение.
— Мне никто ничего ни про какое наблюдение не говорил. Что это все…
Понимая, как долго придется объяснять странно звучащую правду, Ромеро сказал:
— Тут были попытки вломиться в эту церковь. Я смотрю, не попробует ли кто-нибудь еще раз.
— Ну и задание! Сидеть тут всю ночь — это же уссаться просто!
— Ты не представляешь себе, как ты прав.
— Ладно, я поехал, пока тебя не засветил. Удачной охоты.
— Спасибо.
— А в следующий раз скажи начальнику смены, чтобы нас предупредил, и мы не лезли демаскировать.
— Скажу обязательно.
Полисмен сел в свой джип, отключил мигалку, объехал машину Ромеро, помахал рукой и вырулил на Олд-Пекос. Ромеро тут же схватил свой баллон и облегчался не меньше полутора минут. Когда он, закончив, откинулся со вздохом на спинку, ощущение покоя продолжалось лишь до тех пор, пока он не глянул снова на Олд-Пекос.
Ругаясь последними словами, он выскочил и бросился на дорогу к паре мужских ботинок — на этот раз «Рокпортов» — лежащих со связанными шнурками посреди дороги.
* * *
— Ты сказал Тони Ортега, что тебе приказали вести наблюдение за баптистской церковью? — с нажимом спросил сержант.
Ромеро неохотно кивнул.
— Что это еще за фигня? Тебя никто ни на какое наблюдение не ставил. Сидишь там ночью в машине, действуешь подозрительно… ну, если у тебя нет на то серьезной причины, пеняй на себя!
У Ромеро не осталось выбора.
— Ботинки.
— Чего?
— Ботинки, которые я все время нахожу на Олд-Пекос. Сержант выслушал объяснение, вытаращив глаза.
— Тебе мало служебного времени? Ты еще бесплатно проработал две ночи ради такой дурости, что…
— Ну, я понимаю, что это слегка необычно…
— Слегка?
— Тот, кто бросает эти ботинки, играет в какую-то игру.
— А ты хочешь составить ему компанию.
— Это как?
— Он бросает ботинки, ты их подбираешь. Он опять бросает. Ты снова подбираешь. Играешь в его игру.
— Да нет, это не так…
— А как? В общем, слушай. Хватит тебе болтаться возле той улицы. Кто-нибудь тебя подстрелит как бродягу и будет прав.
В конце смены возле шкафчика Ромеро была свалена груда старой обуви. Из столовой донеслось ржание.
* * *
— Я полицейский Ромеро, мэм; боюсь, вы нервничали из-за меня прошлую ночь и еще две ночи до того. Это я сидел в машине, и наблюдал за церковью на той стороне улицы. Нам поступили сведения, что туда кто-то собирается вломиться. Кажется, вы меня приняли за взломщика. Я только хотел заверить вас, что моя припаркованная там машина никому в вашей округе не угрожает.
— Я полицейский Ромеро, сэр; боюсь, вы нервничали из-за меня прошлую ночь и еще две ночи до того.
* * *
На этот раз у него было все под контролем. Все, больше ни колы, ни кофе, хотя пластиковый баллон он прихватил на всякий случай. И куртку взял с собой, хотя опасность заморозков миновала наконец и ночи стали теплее. И поел он заранее плотнее, умяв буррито гранде кон полло от «Фелипе» — лучшего ресторана с мексиканской едой навынос во всем городе. Сидя в машине, Ромеро слушал по полицейскому приемнику все ту же передачу со звонками от слушателей. Они все никак не слезали с экологических тем.
— Когда я был пацаном, я плавал в речке. И ел рыбу, которую ловил. Сейчас для этого надо быть психом.
Недавно стемнело. Проносились фары машин. Ботинок не было. Нет ботинок — нет проблемы. Ромеро приготовился проявить терпение. Вошел в ритм ожидания. Вряд ли что-нибудь случится до обычного времени — до одиннадцати. Наушники приемника давили виски. Ромеро снял их и стал регулировать, и тут пара фар пронеслась мимо, направляясь направо, из города. Одновременно еще одна пара фар пронеслась им навстречу, в город. У Ромеро было опущено стекло, и сквозь шум моторов донесся четко различимый стук чего-то о землю, и за ним сразу второй. Машины уехали, а Ромеро, разинув рот, смотрел на два стоящих на дороге туристских ботинка.
Ни фига себе…
Шевелись!
Он повернул ключ зажигания и рванул рычаг передач. Не переводя дыхания, бросил машину вперед, разбрасывая задними колесами гравий и грунт, но, выезжая на Олд-Пекос, должен был моментально решить ключевой вопрос. Какой водитель бросил ботинки? Какая машина? Правая или левая?
За городом у него нет власти. Тогда левая! Шины взвизгнули по бетону, и Ромеро рванулся за уходящими хвостовыми огнями. Дорога уходила вниз и потом поднималась к светофору у Кордовы, где сейчас горел красный, и Ромеро надеялся, что он таким и останется, но пока он догонял машину — теперь было видно, что это пикап — светофор мигнул зеленым и пикап проехал перекресток.
Блин!
У Ромеро был с собой аварийный сигнал. Имеющий форму купола, он был погружен в прикуриватель. Ромеро выставил его в окно и забросил на крышу, где он прилип магнитной подставкой. Включив сигнал — он замигал красным, — Ромеро дал газу. Пересек перекресток, превышая скорость, рванулся за пикапом, дал звуковой сигнал и кивнул, когда пикап сбросил скорость, сворачивая к обочине.
Ромеро был не в мундире, но на поясе у него висела в кобуре девятимиллиметровая «беретта». Он еще проверил, что табличка прицеплена к карману джинсовой куртки. Наведя фонарь на груз камней в багажнике пикапа, он осторожно приблизился к водителю.
— Ваши права и регистрацию, пожалуйста.
— А в чем дело, офицер?
Водитель был англосакс, молодой, лет двадцати трех. Тощий. Короткие светло-русые волосы. Одет в красно-коричневую клетчатую ковбойку. Даже сидя кажется высоким.
— Вы очень быстро ехали на перевале перед церковью.
Молодой человек оглянулся, будто напоминая сам себе, что только что проехал холм.
— Права и регистрацию, — повторил Ромеро.
— Уверен, что не превышал разрешенной скорости, — заявил водитель. — Там же сорок?
Он подал в окно свои права и извлек регистрационный талон из-за солнцезащитного щитка.
Ромеро прочел имя.
— Люк Парсонс.
— Да, сэр.
Пронзительный голос, но с вежливой мягкостью.
— Почтовое отделение 25, Диллон, Нью-Мексико?
— Да, сэр. Это примерно пятьдесят миль к северу. Мимо Эспаньолы и Эмбудо и…
— Я знаю, где находится Диллон. Что привело вас сюда?
— Продаю замшелые камни в киоски на обочинах федеральной дороги.
Ромеро кивнул. В этой местности камни, сложенные в пикапе, ценились и использовались в оформлении ландшафта — похожий на лишайник мох приобретал после дождя приятные приглушенные цвета. Кое-как сводящие концы с концами продавцы собирали их в горах и продавали вместе со скворечниками, самодельными потолочными балками, дровами и овощами по сезону на полянах вдоль сельских дорог, параллельных федеральной.
— Чертовски далеко от Диллона для продажи замшелых камней.
— Приходится ездить туда, где покупатели. А вообще в чем все-таки де…
— Вы торгуете и после сумерек?
— Жду до сумерек на случаи, если люди, выезжающие от «Придорожного Гарри» или стейкхауса чуть подальше захотят что-нибудь купить. Потом еду к «Гарри» поесть. У него прекрасные печеные овощи.
Ромеро ожидал не такого разговора. Он-то думал, что водитель будет напряжен, потому что проиграл игру. Но вежливость этого юноши обезоруживала.
— Я хотел сказать насчет тех ботинок, что вы бросаете из машины. За это штраф такой, что мало не пока…
— Ботинок?
— Вы это делаете уже несколько дней. Я хочу знать, почему…
— Офицер, я, честно говоря, абсолютно не понимаю, о чем вы говорите.
— О ботинках, которые вы бросаете на дорогу.
— Поверьте мне, я не знаю, что вы видели, но это был не я. Зачем мне бросать ботинки на дорогу?
Синие глаза смотрели прямо, и их невинный вид обезоруживал.
«Черт побери, — подумал Ромеро. — Не за той машиной поехал».
И внутренне вздохнул.
— Извините, что побеспокоил.
— Ничего страшного, офицер. Я понимаю, это ваша работа.
— Собираетесь сегодня проехать весь путь до Диллона?
