Но колес чужой машины не было видно. Затем Дар услышал рев двигателя и, приподнявшись на локте за передним колесом "Акуры", разглядел быстро удаляющийся серый "Мерседес".
Пошатываясь, Дар поднялся. Адреналин ещё бурлил в крови, желудок сводило. Только тут он сообразил поглядеть, не ранило ли его. Ощупав левое ухо, Дарвин испачкал пальцы кровью, но было ясно, что это не серьезное ранение, а простая царапина. Если не считать ещё парочки порезов от разлетевшихся осколков стекла. Дар остался невредим. Мимо прокатила "Хонда Сивик" с круглолицым водителем, который уставился на Дара и изрешеченную пулями "Акуру" не менее круглыми глазами.
Дарвин оглядел свою машину. Нападающие патронов не жалели, и дырок в корпусе было преизрядно. Все стекла – вдребезги. В основании рулевой колонки зияла дырка, в глубине пулевого отверстия поблескивал алюминий. В дверце со стороны водителя оказалось три дыры. Дарвин получил бы пулю в задницу, если бы не стальная противоударная распорка, от которой и срикошетила пуля, а ещё две пули влепились возле самой дверной ручки.
Когда "Акура" сбросила скорость, несколько пуль попали в переднюю часть машины, зато колеса не пострадали. Все выстрелы пришлись либо на покатый капот, либо на салон автомобиля, либо на бампер. Если бы в "Акуре" двигатель находился впереди, то все закончилось бы гораздо плачевней.
Но в спортивных моделях его размещали сразу позади водительского кресла. Судя по ровному урчанию, мотор уцелел и работал исправно. К тому же колеса и все основные детали машины остались неповрежденными, и это решило дело.
Дарвин стянул рубашку, вымел ею осколки с водительского сиденья, сел за руль и тронулся с места. Серый "Мерседес" только что скрылся из виду за пригорком в двух милях впереди. Когда он проезжал мимо других машин, то двигался со скоростью явно не семьдесят миль в час, как положено на автомагистрали между штатами, а на двадцать с хвостиком миль быстрее.
Дар переключил на третью передачу и выжал сто миль в час. Вскоре он обогнал "Хонду", мимоходом отметив, что круглолицый водитель снова вытаращился на пробитую пулями "Акуру".
"Я свихнулся", – подумал Дар и врубил четвертую передачу.
Шестицилиндровый мотор бодро взревел на 7 800 оборотах в минуту, заключенные в железных тисках лошадиные силы вырвались на свободу, и спортивная машина ринулась вперед.
Дара захлестнула злость. Холодная, всепоглощающая злость. Он давно уже не чувствовал себя таким разъяренным. Дарвин передвинул рычаг коробки передач на пятую скорость и вжал в пол педаль газа.
Он обошел слева две машины и небольшой трейлер. Из за доплеровского эффекта обгоняемые машины отзывались низким утробным гулом. Взлетев на пригорок, он увидел серый "Мерседес", поднимающийся на следующий холм в трех милях впереди. Он мчался по крайней левой полосе и удерживал скорость сто миль в час. Дарвин потянулся к карману рубашки за своим телефоном… и сообразил, что рубашку-то он снял, чтобы смести ею осколки с кресла, а потом швырнул на пассажирское сиденье. Он похлопал по рубашке, но мобильника не нащупал. Видимо, телефон вывалился на землю, когда он вылезал наружу, прятался за машиной или выметал осколки стекла.
"Черт!" Дар убедил себя, что это уже неважно – рев ветра, задувающего в разбитые боковые окна, неизбежно заглушит любой разговор. Так что в полицию все равно не сообщишь. Хорошо хоть ветровое стекло цело, не считая двух трещинок-паутинок в верхнем левом углу.
Не отрывая взгляда от дороги и "Мерседеса", Дарвин улучил минуту и скосил глаза на спидометр: 158. Поддал газу и одновременно подхватил сумку со съемочным оборудованием которая лежала на полу перед пассажирским креслом. "Боже, – мысленно взмолился Дар, – хоть бы эти ублюдки не испортили мои камеры!" Быстро орудуя свободной рукой и время от времени отрывая взгляд от дороги, Дарвин открыл сумку и бесцеремонно вывалил её содержимое на пассажирское сиденье. На этот раз он потянулся не за цифровой видеокамерой, а за "Никоном" и длиннофокусным объективом.
Дар пристроил "Никон" между колен, поставил переключатель на длинный фокус и начал менять объектив, пока машина летела по склону холма на скорости 165 миль в час.
Обычно для этой процедуры требовалось обе руки: одной нажимать кнопку, которая управляет зажимами, а второй снимать ненужный объектив и прикручивать другой. Но ему уже приходилось проводить эту операцию одной рукой. Правда, не на такой скорости.
Краем глаза Дарвин заметил, как по боковой дороге на магистраль вырулила патрульная машина. Бросив взгляд в зеркальце заднего вида, он увидел, что черно-белый полицейский автомобиль ринулся за ним в погоню, сверкая разноцветной мигалкой. Возможно, патрульные запустили и сирену, но за гулом ветра в салоне Дар ничего не слышал.
Ему повезло, что полицейская машина оказалась "Мустангом" – судя по виду, модели 94-года, – оснащенным типичным для них триста вторым восьмицилиндровым двигателем. Приглядевшись, Дар отметил, что водитель и его напарник молоды и, судя по скорости "Мустанга", они вошли в азарт и не собираются прекращать погоню. "Вот уж везет", – подумал Дар, снова переключая все внимание на серый "Мерседес". Каким-то чудом его солнцезащитные очки "Серенгети" не свалились с носа во время ползании, прыжков и всей предыдущей катавасии. Они частично защищали глаза от неистового ветра, бушующего в салоне, так что без них нечего было и думать догнать проклятый "Мерседес". Снова повезло.
Теперь его отделяло от "Мерседеса", который сбросил скорость до восьмидесяти пяти, примерно двадцать корпусов. Но в эту минуту водитель "мерса" заметил в зеркальце "Акуру" или сверкающую огнями патрульную машину, либо и то и другое вместе, потому что "Мерседес" резко увеличил скорость и начал петлять между машинами, перестраиваясь из ряда в ряд. Он выгадывал минуту, втискивался в свободное пространство, обгонял и срезал углы на поворотах, маневрируя по всем пяти полосам автомагистрали.
Дарвин гнал за ним по пятам. Он знал, что в обычные "Мерседесы" встроен ограничитель скоростей, который не позволит превысить отметку 130 миль в час. Но этот вылезший из тюнинга серый сукин сын с тонированными стеклами уже перевалил за 155, легко шныряя туда-сюда в плотном потоке автомобилей.
"Черт бы его побрал", – подумал Дар. В левой руке он сжимал "Никон" с двухсотмиллиметровым объективом, а правой выворачивал руль, бросая машину то вправо, то влево. Но "Мерседес" упорно держался в четверти мили впереди, так что четко снять его номер было невозможно. Притом Дарвин понятия не имел, сможет ли он удержать камеру ровно, даже если и сумеет подобраться к "Мерседесу" поближе.
Плевать! Он выронил "Никон" на колени, вцепился в рулевое колесо обеими руками и бросил "Акуру" из крайнего правого ряда в крайний левый, чтобы не отстать от противника. На спидометре было уже 170, и стрелка приближалась к запретной красной черте. Дару отчаянно не хотелось сжечь двигатель своей "Акуры" – она была настоящим произведением искусства, собранным на японском заводе одним выдающимся мастером. Где-то на алюминиевой коробке двигателя иероглифами было выгравировано его имя. В эпоху суперсовременных двигателей с наддувом, с турбонаддувом и прочим "дувом" в его "Акуре" был обычный шести цилиндровый мотор, который развивал высокие обороты только благодаря высокому качеству сборки. Погубить такой двигатель было бы настоящим кощунством. Тем не менее Дарвин продолжал вжимать педаль газа в пол – или, если хотите, в шикарный коврик из черной резины, под которым было шикарное черное ковровое покрытие. Стрелка спидометра уползла за красную отметку. Двигатель "Акуры" пронзительно взвыл, и расстояние между преследователем и преследуемым начало сокращаться.
Здравая часть дарвиновского рассудка задалась вопросом: "А что, если они притормозят и снова выстрелят в меня?" У него не было оружия в машине. Дома тоже не было. Дар в принципе ненавидел оружие. "А что, если я заторможу, и меня пристрелят патрульные? – предположила часть его сознания, отравленная адреналином. – Нет, лучше я первым достану этих сволочей!"
"Мерседес" перестроился из крайней левой полосы в крайнюю правую, оттирая по пути две автомашины. Одна из них, фургон "Форд Виндстар", затормозила слишком резко, так что четырежды повернулась вокруг своей оси, прежде чем остановилась носом в ту сторону, откуда ехала. Когда Дар проносился мимо неё на скорости 168 миль в час, то заметил белые как мел лица водителя и женщины-пассажира.
"Вот так все и закончится, придурок! – надрывалась здравая часть его рассудка, обращаясь к затуманенному адреналином и яростью сознанию Дарвина. – В кино автомобильные погони всегда выглядят эффектно и волнующе. Смотришь – и визжишь от восторга. А на самом деле это погибшие семьи, невинные жертвы, а ты ведь даже не коп! У тебя нет никаких прав устраивать смертельную гонку".
Обезумевший Дар в чем-то был согласен с Даром трезвомыслящим – теоретически. Глянув в зеркальце, он заметил, что полицейский "Мустанг" развил такую скорость, что слегка подлетел над верхушкой холма примерно в миле позади "Акуры". Но Дарвин был так зол, как никогда за много-много лет. А "Мерседес" находился всего в ста ярдах впереди, снова перестроившись в крайний левый ряд, да и движения на этом участке почти не было…
