— Вы совсем меня запутали, — сказал я. — Пат сейчас в Аллендорфе, если это вас интересует. Так зачем вся эта таинственность? Почему вы не хотели, чтобы я принимал в этом участие?
— Ну Сэм же сказал, что тебя это в определенном смысле эмоционально затрагивает.
— Имеется в виду, что я рассказал бы Пат?
— Эта мысль приходила нам в голову.
— Вы, значит, оба потеряли свои головы, по-видимому. Ваше представление и так видно всем вокруг.
Опять я заметил, как Брюстер бросил на Кустиса странный взгляд. Но Пит просто пожал плечами и пробормотал:
— Все в порядке, только один оборот остался. Все крепко взялись за свои животики?
— Открывай, — сказал Брюстер.
Кустис нажал на инструмент, всунутый в ржавый замок, и дернул за тяжелую бронзовую рукоятку. С протестующим визгом несмазанных петель дверь открылась наружу, и Кустис, прочистив горло, сказал:
— Добро пожаловать во Внутреннее Святилище.
Никто не засмеялся.
Несмотря на солнечный день, внутри было довольно темно. Кустис, доктор Макалпин и лейтенант догадались взять фонарики. Ассистентке, Барбаре, и мне пришлось обходиться без них.
— Это, должно быть, последнее официальное захоронение, — заметил Макалпин, осветив темный гроб из красного дерева, расположенный в нише около двери. Проводя лучом по шву под крышкой, он добавил:
— Свинцовая подложка не нарушена. Не думаю, что кто-то здесь выкидывал фокусы.
— А как насчет этого? — спросил Кустис. В свете фонаря он прочитал надпись на бронзовой пластине: — «Герман Манхайм Вагнер, 1867–1941». Дядя Герман умер уже давно, не так ли?
— Пломба сломана, — сказал Макалпин. — Посмотрим?
Пит начал взламывать крышку при помощи конфискованной фомки, которую он взял с собой из машины. Но Макалпин сказал:
— Только обзорную панель, сержант. Верхняя треть открывается отдельно, видите?
Кустис кивнул и, переводя фомку вдоль шва, пробормотал:
— Крышка перекошена. Болты тоже, по-видимому, не затянуты.
Затем он открыл секцию, прикрывающую голову и плечи того, кто был внутри, и пошутил:
— Ку-ку!
Рядом со мной Барбара прошептала:
— Я просто без ума от могильного юмора, а вы?
Я не ответил. Я подумал, что ей и Макалпину это должно быть привычно. Но сам я чувствовал, что у меня может начаться нервное хихиканье. Если вы собираетесь наложить в штаны, то остроумные замечания всегда это перебивают.
— И что мы имеем, Сэнди? — спросил Брюстер, когда Макалпин посветил в открытый гроб.
— Пару скелетов, — пробурчал Макалпин.
— Пару? — «поразился» Брюстер.
Судебный эксперт задумчиво втянул воздух и сказал:
— Да. Один из них разложился недавно, не без помощи пепсина. Другой высох, кроме тех мест, где его замочили. Если вас интересует мое мнение, то мы здесь имеем пресловутого Германа Вагнера и неизвестного чернокожего мужского пола.
— Предположим, что это Герман Вагнер и Лью Эванс, и все становится на свои места, — сказал Брюстер. Он кивнул Кустису: — Отличное начало, Пит.
Кустис заметил:
— Похоже, что здесь еще один гроб недавно передвигали. Видите пыль на камне?
Макалпин прочитал:
— «Хильдегарда Эрнестина Вагнер, 1894–1948». Похоже на то. Вряд ли бы им захотелось открывать более свежий гроб.
Макалпин стал сам открывать этот гроб, а Кустис прошел в глубь склепа, освещая фонариком пыльные вместилища давно уже мертвых родственников Пат по браку. Макалпин оказался более искусным, чем Кустис, в открывании гробовых крышек. Уже через несколько секунд он заглядывал внутрь:
— Ну, если, конечно, старая Хильдегарда не была сиамскими близнецами, то я бы сказал, что один из этих черепов когда-то принадлежал Маме Палавер.
Я заглянул через его плечо и увидел отвратительную картину. Два черепа лежали щека к щеке среди истлевших обрывков материи.
— Кто из них кто, доктор? — спросил я.
— Трудно сказать, — ответил Макалпин. — У Эванс были кавказские черты лица, а для нас они оставили только череп. Тот, что справа, кажется, немного посвежее. Но мы узнаем точно после некоторых химических тестов и проверки зубов.
Позади я услышал звук отдираемых досок, и Пит Кустис издал вздох ужаса:
— О Господи!
— Что там, Пит? — спросил я, шагнув к нему, в то время как он в свете фонаря смотрел в гроб, который только что открыл. Кустис резко повернулся, направил луч света вниз, на каменный пол, и стал просить:
— Не смотри, Прайс! Просто дай мне собраться с духом, и я объясню, но…
— Да что с тобой такое? — Я сдвинул брови и шагнул к нише, пытаясь заглянуть в гроб. Но было слишком темно.
— Дай фонарь, Пит, — сказал я.
— Сэм? — смущенно выдавил Пит.
— Это тот, о ком я и думал? — тихо спросил Брюстер.
Кустис просто кивнул. Затем, когда я снова потребовал свет, Брюстер сказал:
— Лучше покончить с этим сразу, Пит. — И Кустис просто отдал мне фонарь.
Я сказал:
— Что это за чертовщину вы тут несете? — и направил луч света в гроб.
Боюсь, что потом я завопил.
Патриция Вагнер смотрела на меня, и ее ослепительное обнаженное тело казалось непристойно чистым среди грязи и пыли пятидесятилетней давности. В ее сердце, наподобие осинового кола, была забита сломанная берцовая кость того, кому этот гроб принадлежал по праву!
— Теперь пришли в себя? — Голос ассистентки Макалпина, Барбары, доносился откуда-то из глубин космоса. Я еще раз чихнул в пропитанную нашатырным спиртом тряпку, которую она держала у моего носа, и пробормотал:
— Что случилось, я потерял сознание?
— Да, после того, как вас вырвало прямо на меня, — сказала девушка, поддерживая мою голову у себя на коленях.
Внезапно сознание полностью вернулось ко мне, и я сел, дико оглянулся вокруг и спросил:
— Куда поехали Кустис и лейтенант?
Они вынесли меня и положили на траву. Макалпин стоял, в то время как Барбара возилась со мной. Но остальные исчезли вместе со своей машиной.
— Они поехали арестовывать кого-то, — сказала Барбара. — Сказали, что вы можете присоединиться к ним в университете, если почувствуете такое желание.
— Кого же они там ловят? — Я моргнул, позволяя Макалпину поднять меня на ноги. Медэксперт пожал плечами и ответил:
— Они говорили что-то насчет колдуна. Но они так спешили…
Я не слышал остального. Если это «остальное» вообще было. Я бросился к машине, завел ее и, мчась через весь город к университету, нарушал все правила — как дорожного движения, так и здравого смысла.
Но обогнать их я все же не смог.
Издалека я услышал усиленный мегафоном голос. Подъехав к группе беспорядочно поставленных полицейских машин, блокирующих проезд, где жили преподаватели, я нажал на тормоза Выбравшись из машины, я схватил за шиворот проходившего мимо воспитателя и спросил, где все это происходит. Он махнул рукой вдоль улицы и сказал:
— Пригибайте голову, сержант. Они обложили какого-то психа в одном из домов. Он стреляет во все, что движется, и, по-видимому, у него мощная винтовка!
Я вытащил свой пистолет и, пригнувшись, побежал к высокой фигуре, стоявшей в отдалении, в которой я признал Пита Кустиса. Он с полудюжиной полицейских в форме держал на прицеле фасад дома дяди Дэя. Они прятались за машиной Брюстера, у которой было разбито лобовое стекло и одно из боковых.
Почти добежав до Пита, я увидел лейтенанта, лежащего на траве под прикрытием машины. Он опирался на локоть, но кровь, пробивающаяся сквозь брюки из-под жгута на его левом бедре, говорила о серьезном ранении. Они увидели меня одновременно, и Кустис крикнул:
— Держи голову ниже, Прайс, он стреляет из того окна на чердаке!
— Это же дом моего дяди! — ужаснулся я.
— Мы знаем, — сказал Кустис. — Именно он в нас и стреляет!
— Дядя Дэй? Я в это не верю!
— Тебе лучше в это поверить! — сказал Брюстер. — Он открыл стрельбу, как только мы подъехали. Он, должно быть, совсем свихнулся, когда увидел, как быстро мы сюда добрались. Но все равно он бы далеко не ушел!
— Он убил Патрицию Вагнер, — тихо сказал Кустис. — Если под конец она бы не стала играть Добрую Волшебницу Гленду, он бы убил и тебя тоже.
— Это самое дикое из того, что я вообще когда-либо слышал, — возразил я. — Дядя Дэй практически вырастил меня! Он самый лучший мой друг!
— О, может быть, ты ему и нравился, — сказал Кустис. — Но, понимаешь, он любил Патрицию Вагнер, а ты был на его пути, так что…
— Вы должны дать мне возможность с ним поговорить, — настаивал я, поворачиваясь к Сэму Брюстеру. — Если уж он кого-то и будет слушать, то это меня.
— Ты только шагни туда, и он снесет тебе башку, чертов дурак! — бросил Брюстер. — Ты что, не понимаешь, что с самого начала они собирались убить тебя, черт бы тебя побрал!
Я все еще пытался найти ответ на эту, по существу, бессмысленную реплику, когда к нам присоединился человек с золотым значком, в форме капитана полиции. Он представился начальником Девятого округа и, казалось, был несколько ошарашен тем фактом, что мы охотимся на его территории без лицензии на отстрел. Брюстер начал объяснять, но капитан его перебил:
