Муса помахал на прощание капитану, Виталию, и сдержанно кивнул Идрису, которому приказал остаться на судне. Если, паче ожидания, капитану придет в голову отчалить, не дождавшись их возвращения, Идрис должен будет убить обоих русских. Вести баржу без них будет нелегко, но Аллах, несомненно, укажет путь своим верным воинам.
Муса вскарабкался на пассажирское сиденье. Фавваз, как всегда, сел за руль и включил мотор, а Нумайр и Табит забрались назад.
— Поехали, — приказал Муса. — Чем скорее сделаем то, зачем приехали, тем скорее покинем эти проклятые места.
Фавваз переключил рычаг коробки передач, и машина двинулась вверх по береговому склону.
Маяк находился в каком-нибудь километре от того места, где причалила баржа, да метров на пятьсот выше. Виталий и Ваня сидели в рулевой рубке на привинченных к полу вращающихся креслах, смотрели в бинокли на машину, в которой ехали их пассажиры. Они курили, пили чай и сетовали, что еды маловато и музыка по радио стала хуже. Охранник, оставленный Фредом, стоял возле фальшборта и, почти не отрываясь, смотрел на них. На востоке раскинулась ярко-зеленая тундра. Взгляду не за что было зацепиться на ней, вероятно, то же самое видела бы мышь, которую посадили бы на середину огромного зеленого ковра.
Виталий увидел, что двое из его пассажиров вылезли из машины и стали жестами направлять водителя, подававшего машину задом к железному домику.
Виталию никогда не приходилось видеть генераторы, которые снабжают энергией маяки. Он слышал, что там используются радиоактивные материалы, но не имел ни малейшего представления о том, как вся это хреновина работает. Он слышал также, что эти генераторы иногда исчезают, но если такое и случалось, то не с каким-либо из действительно нужных маяков. И в той части побережья Северного Ледовитого океана, которую он знал. Лично он считал, что там вполне можно было бы обойтись маленьким дизель-генератором. Лампы на маяках были слабенькими, вряд ли мощнее ста ватт, что немало удивило бы — вернее, ошеломило бы — любого, кто не знает, в чем тут дело. А дело в том, что линзы Френеля собирают свет в тоненький, с карандаш толщиной, направленный лучик, очень ярко сверкающий в темноте. Ну, а эффективность маяка определяется его высотой над уровнем моря. Маяки, напомнил он себе, сейчас, в век электронных помощников, это же пережитки старины. Так что никакого серьезного вреда от этого не будет, верно? За деньги, полученные от этих пассажиров, он сможет купить новейшую систему GPS, пожалуй, новую, японскую, за пятьсот или шестьсот евро. Во много раз дешевле, чем новая машина, которую он давно мечтал приобрести. Так что не о чем тут тревожиться.
Ему и в голову не приходило, что из-за того, что делают его пассажиры, могут погибнуть тысячи людей.
На все про все ушло четыре часа, куда меньше, чем рассчитывал Фред. Если бы они просто взорвали этот ржавый сарай, то управились бы еще быстрее, но, видимо, решили этого не делать. Днем маяк будет казаться совершенно целым — при свете солнца никто и не заметит, горит в нем лампочка или нет, — и вряд ли кто-нибудь в ближайшее время окажется ночью в этом заливе на краю света. Но даже если и обнаружат случившееся, то в России сейчас творится столько всяких безобразий, что это мелкое событие наверняка не попадет на первые полосы газет. Две кружки чая, пять сигарет, после того как они взялись за дело, и вот грузовик завелся и медленно пополз по крутой дороге к берегу, к барже. Лишь после того, как машина развернулась, чтобы задом въехать на баржу, Виталий увидел, что на стреле лебедки что-то висит — куб метрового размера, но с закругленными краями, словно внутри находился цилиндр величиной примерно с бочку из-под горючки. Это и есть, что ли, маячная батарея? Он не раз пытался отгадать, как она может выглядеть и как она работает. Она казалась слишком большой для того, чтобы питать жалкую стоваттную лампочку. Типично советская штука — громоздкая, неуклюжая, но, как правило, работает, как надо.
Один из пассажиров пятился, жестами указывая водителю, как завести машину на рампу. Когда погрузка закончилась, пришлось еще три часа ждать прилива, чтобы закрыть рампу и отчалить. Водитель, сидя в кабине, управляя краном, осторожно опустил груз на палубу. Товарищи не стали ему помогать и крепить кубик. Не были они моряками, что поделать, зато у них было много евро.
Виталий запустил двигатели, отвел баржу задним ходом на глубину и, повернув штурвал, направил судно на северо-запад, в Карский пролив. Значит, две тысячи евро он заработал… За время плавания он сжег солярки на тысячу, — вообще-то, меньше, но пассажирам об этом знать не обязательно, — а остальное спишется на работу судна и его собственное достаточно дорогое время. Итак, полработы выполнено. В порту он высадит их, и пусть себе валят куда хотят. Он даже думать не будет, куда они могут податься. Ему до этого нет ровно никакого дела. Он посмотрел на хронометр. Ровно четырнадцать часов. До вечера он никуда приставать не будет. Еще один оплачиваемый день, а ему от этого только лучше, верно?
Андан и его люди, не имеющие понятия о том, что вторая группа находится в трехстах милях от них, готовились расстаться с относительным комфортом своего судна. Капитан Саличев, маневрируя, вводил «Халматик» в бухту на западном побережье острова. Аднан стоял на корме и рассматривал покрытые снегом берега залива, сходившиеся все ближе и ближе, пока проход не сузился до километра. Над водой сгущался туман, и вскоре Аднан не мог разглядеть ничего, кроме изредка мелькавших в просветах изъеденных эрозией скал, бурых бастионов, подножье которых было густо усыпано галькой и крупными валунами.
Дизель «Халматика» мягко пофыркивал, Саличев у руля свистел себе под нос. Аднан шагнул вперед и вошел в рубку.
— Далеко мы от поселка?..
— Белушьей губы, — закончил за него фразу Саличев. — Недалеко. Если по берегу — километров сто-сто пятьдесят. И ничего не бойтесь. Патрули в лахты не заходят, бродят вдоль берега. Если ветер нужный падет, можно их и услышать, ну, а радары ихние под берегом ничего не ловят. Не увидят нас, если только случайно не наткнутся.
— В этом районе были взрывы?
— Бывали, но очень давно, в шестидесятом, шестьдесят первом. Но несерьезные, не больше пятнадцати килотонн. Можно сказать, малыши, так что тут тревожиться тоже не о чем. Ну, а дальше, километрах в трехстах за Белушьей, есть Митушиха, вот там повзрывали так повзрывали. Не один десяток, и все по несколько сотен килотонн, да и несколько мегатонных было. Если интересуетесь, как чего на Луне, так загляните туда. То самое и увидите.
— А вы там были?
— На берегу — бывал. А чтобы меня в саму лахту заманить — это в мире еще столько денег не напечатано. Нет, сравнить с Митушихой, так это место, куда мы направляемся, чистый рай.
— Удивляюсь, как тут вообще что-то живет.
— Все относительно. Ты вот слыхал про мозговитого краба, а?
— Нет.
— Это уродец такой, полметра ростом, раковина открыта снизу, и в прорехе этой вся его, как говорится, нервная система болтается.
— Шутите!
Саличев пожал плечами.
— Нет. Сам не видел, врать не буду, но один мой дружок клянется, что видел.
Аднан решительно махнул рукой.
— Быть того не может. Долго еще до верфи?
— Часа два, может, чуть больше. Только мы туда доберемся в аккурат к темноте, так что придется вам ждать до утра. Ты ж не хочешь ноги ломать в темноте, верно?
— Не хочу.
— Ты, кстати, так и не сказал, чего вы тут ищете. Образцы небось?
— Простите?
— Образцы почвы и камней. Ваш брат вечно собирает что-нибудь подобное. Говорят: грязь ищут. В смысле, радиоактивные загрязнения.
— Совершенно верно, — кивнул Аднан. — Грязь.
Единственным недостатком могло оказаться то, что автомобили сновали туда-сюда на виду у всех. Первым прибыл Арни. Бывший президент Райан встретил его в дверях и проводил в гостиную.
— Готов? — спросил бывший руководитель администрации.
— Еще точно не знаю, — ответил Джек.
— Что ж, Джек, если у тебя есть какие-то сомнения, лучше всего будет, если ты сегодня от них отрешишься. Неужели ты хочешь, чтобы Эд Килти просидел в Белом доме еще четыре года?
— Черт возьми, конечно, нет, — ответил Джек. Эти слова вырвались у него почти автоматически. И тут же он снова задумался. Не слишком ли он самонадеян, не воспринимает ли он сам себя как предполагаемого спасителя Соединенных Штатов Америки? На него частенько накатывали подобные приступы рефлексии. Не один он оценивал свое «я» по шкале Рихтера или, скажем, как «десять в какой-то степени». Предстоящая кампания будет вовсе не прогулкой — во всех отношениях.
— В том-то и проблема. Моя сильная сторона — вопросы национальной безопасности. А по внутренним делам я вовсе не большой специалист.
