подстрелил на обед.
Повернув на восток, мы стали огибать подножие горы и вскоре увидели любопытное зрелище. Перед нами был скальный выступ, соединенный с основным массивом горы узким перешейком. Площадь верхушки составляла, по моей прикидке, около квадратной мили; «полуостров» глубоко вдавался в гору: с двух сторон его ограничивали ущелья, где рос высокий лес. Кроме того, мы набрели на склоны, сплошь покрытые травяным ковром с вкраплениями кустов мимозы и буркеи. Это значило, что где-то рядом вода: в жизни не встречал подокарпа и окотею пузырчатую вдали от рек. Здесь нам предстояло заночевать, и, когда мы обогнули выступ и глянули вниз на зеленую чашу, мне подумалось, что едва ли можно сыскать более пригодное для обитания место. После жары и пыли, тоскливой серо-коричневой гаммы вельда вид свежей зеленой растительности всегда меня опьянял. На дне ложбины располагался довольно большой крааль, по склонам паслось множество коз и длинноногих кафрских овец. Дети гнали на дойку коров, от костров поднимался ароматный дым, в воздухе, как бывает в вечернюю пору, стоял веселый гул. Я искал глазами реку, но ничего не обнаружил: в чашеобразной ложбине было вроде бы так же сухо, как среди суссекских холмов. Не заметил я и признаков орошения, хотя видел небольшие поля маиса и сорго. Но не могло же все это обходиться без воды! И, выбрав место для лагеря у оливковой рощи, я взял с собой Эндрю и одного из боев и отправился на разведку.
Судя по всему, многие из обитателей крааля впервые в жизни видели белого человека: наше появление произвело большой переполох. Я обратил внимание, что среди туземцев очень мало молодых мужчин, но на удивление много старых женщин. Едва завидев нас, они бросились врассыпную, и, прежде чем вступить в беседу, нам пришлось полчаса терпеливо курить под закатным солнцем. Но, едва лед тронулся, дело пошло на лад. Народ здесь жил тихий и мирный, правда, уж очень пугливый и робкий, но зато бесхитростный. Наши подарки – латунная и медная проволока и несколько жестянок с мясными консервами – имели оглушительный успех. За смехотворную цену нам продали овцу и в придачу подарили корзинку с зелеными маисовыми початками. Но, когда мы завели речь о воде, произошла заминка.
Вода есть, сказали они, хорошая вода, но только не в озере и не в реке. Ее приносят утром и вечером вот оттуда: они указали на опушку леса у подножия утесов, где, как мне показалось, виднелась крыша большого рондавеля. Они получают воду от своего Отца. Они говорили на языке шангаан и употребили слово, которым обозначают не вождя, а верховного жреца и знахаря.
Я был очень голоден, а потому воздержался от дальнейших расспросов. Вытащив еще кое-какие кафрские ценности, я попросил поднести их в подарок Отцу, выразить ему наше почтение и попросить воды для двоих белых гостей, пяти его соплеменников и дюжины мулов. Туземцы как будто одобрили этот запрос, и несколько человек, выстроившись в цепочку и взяв большие калебасы, потянулись вверх по склону. На обратном пути я, обращаясь к Эндрю, неудачно пошутил насчет того, что нам повезло встретить кафрского Моисея, который умеет иссекать воду из скалы. Парень и так уже весь кипел от раздражения.
– Нам повезло встретить бесстыдного мошенника, который присвоил себе источник воды и нагло доит этих бедняг. Натуральное вымогательство. С удовольствием отходил бы этого типа кнутом.
Через час мы получили столько воды, сколько и желать не могли. Перед нами выставили ряд калебас, а заодно и подарки, которые мы посылали хозяину. Сгрузив свою ношу, деревенские жители исчезли. Наши бои, которые им помогали, вернулись в удивительно покойном – можно сказать, молитвенном – настроении. Меня известили, что Отец послал воду чужакам в подарок, бесплатно. Я стал расспрашивать одного из боев, но ему было известно только, что вода находится на священной территории, куда всем заказан путь. Еще он бормотал что-то про антилопу гну, но я ничего не понял. Надо заметить, нет народа суеверней кафров. На пути от Питерсбурга у нас то и дело возникали трудности из-за их живого воображения. То не устраивай ночлег в месте, где является безголовая призрачная женщина, то не езжай после наступления темноты по дороге, где катается призрачный огненный шар. Забывают они обычно еще быстрее, чем выдумывают всякий бред; только что упрямились – и вот уже хохочут, как павианы. Но в тот вечер они явно находились под сильным впечатлением. За ужином не трещали и не пели, но вполголоса переговаривались, а на ночь устроились настолько близко к нам с Эндрю, насколько осмелились.
На следующее утро перед нашим лагерем обнаружился такой же ряд калебас, как и накануне; мне даже хватило воды для моей складной ванны. Впервые в жизни мне случилось погрузиться в такую студеную воду.
Я решил устроить день отдыха и поохотиться. Эндрю предпочел остаться в лагере и починить колесо фургона, пострадавшее на дороге через буш. Он предупредил, что собирается потом пройтись и повидаться с торговцем водой.
– Бога ради, – предостерег его я, – будьте осмотрительны. Скорее всего, он что-то вроде местного жреца; нужно быть предельно почтительным, а не то нам придется отсюда уехать. Я взял себе за правило уважать богов, которым поклоняются туземцы.
– Все вы, англичане, таковы, – проворчал Эндрю. – Обхаживаете этих кафров, точно каких-то цац… Но тут особый случай: мы имеем дело с пройдохой, который монополизировал общественное достояние. И я собираюсь свести с ним знакомство.
Я прекрасно провел день в благоухавших под жарким солнцем зарослях. Для начала попытал счастья в низине, однако не нашел ничего, кроме старого следа куду, и подстрелил одну дрофу, а затем направился к подножию горы восточней деревни. Глядя снизу, я думал, что взобраться по склону какого-нибудь ущелья не составит труда, однако путь все время преграждали навесы, и отыскать обход никак не удавалось. Отчаявшись влезть на плоскую вершину, я провел послеполуденные часы за изучением камней на уступах. Следов меди тут не было, что и понятно, поскольку основу скалы составлял красноватый гранит, но кругом радостно пестрели цветы, среди голых утесов пролегали коридоры сочной зелени, разнообразие птиц поражало воображение. К счастью, я захватил с собой бутылку воды, потому что ни одного ручейка мне не встретилось. Вода, конечно, была, но только под землей. Я выследил самца бушбока, упустил его, однако подстрелил маленькую, похожую на серну антилопу – голландцы называют таких «прыгунами». Перекинув через шею ее и дрофу, я неспешно побрел ужинать.
Завидев деревню, я сразу заметил что-то неладное. На дальнем от нашего лагеря краю собралась шумная толпа. В самом лагере было тихо и спокойно, стреноженные
