Он направился было к журналисту, но остановился и с невозмутимым видом прислонился к стене.
— Я ничего не знаю, — заявил он. — Кстати, лейтенант, где ваш напарник? Что-то я не вижу Уилкокса. Как же вы без него? Неужели будете избивать меня собственноручно?!
— Это ты должен сказать мне, где Уилкокс! — рявкнул Тэнни Браун. — Это ты видел его в последний раз!
— Неужели?! — удивился Фергюсон тоном человека, заранее подготовившего ответы на все вопросы. — Между прочим, у меня затекли руки. Можно я их опущу?
— Нет! Говори, где Уилкокс?
Усмехнувшись, Фергюсон демонстративно опустил руки и проговорил с издевательской усмешкой:
— Откуда мне знать? А что, разве он пропал? Надеюсь, навсегда!
— Он пропал в Ньюарке, — сказал лейтенант.
— Ну, тогда, боюсь, вам его уже не отыскать! Я не видел в Ньюарке никакого Уилкокса! Я сам приехал в Пачулу только вчера. Дорога была длинной… Значит, Уилкокс был в Ньюарке?
— Он видел тебя там. Он за тобой погнался.
— Ничего не знаю. Недавно за мной там побежал какой-то псих. Да, он был белым, но я от него убежал. Шел сильный дождь, и этот белый меня не догнал. Не знаю, что с ним потом произошло. Видите ли, в районе, где я живу, все постоянно друг за другом гоняются. Убегать нам не привыкать. И вообще, на месте этого белого я воздержался бы от ночных прогулок в том районе. Это не самое безопасное место на свете. Там кого хочешь зарежут за несколько долларов, чтобы потратить их на кокаин… Подтвердите, мистер Кауэрт, место там очень опасное, правда?
Журналиста охватила ярость, он шагнул вперед и ткнул преступника карандашом в грудь:
— Зачем вы все время лгали мне, Фергюсон?! Вы лгали мне раньше и лжете сейчас. Ведь вы убили Уилкокса, так же как убили Джоанну Шрайвер! Скольких вы еще убили?! Отвечайте!
— Вы перевозбуждены, мистер Кауэрт! — тоном оскорбленного праведника воскликнул Фергюсон. — Этот человек, — добавил он, кивнув на полицейского, — совершенно заморочил вам голову. Я никого не убивал. Я уже говорил вам это и готов повторить еще сотню раз! А вам, Тэнни Браун, явно не в чем меня обвинить. У вас же нет никаких улик. Над вами просто будут смеяться!
— У меня есть! — воскликнул Кауэрт. — У меня есть улики!
— Не смешите меня, — ледяным тоном проговорил Фергюсон. — Разве вы фокусник? Или сам Господь Бог? Ничего у вас нет.
Тэнни Браун шагнул вперед и отодвинул журналиста в сторону:
— Хватит болтать. Ты поедешь со мной в город, Фергюсон. Пошли!
— Вы хотите меня арестовать?
— Да. За убийство Джоанны Шрайвер. За то, что ты препятствовал следствию. За одежду, которую ты утопил в выгребной яме. За ложь под присягой. И за то, что ты причастен к исчезновению Брюса Уилкокса. У нас с тобой будет длинный разговор! — С каменным лицом лейтенант достал из кармана наручники. — Ты знаешь, как это делается! Руки за спину! Лицом к стене! Ноги на ширину плеч!
— Вы не имеете права меня арестовывать! — завопил Фергюсон. — Меня уже арестовывали за убийство этой девчонки и оправдали. А все остальное — бред! Вы не имеете права!
— Сейчас посмотрим! — заявил Браун и поднял револьвер. — Зря ты попался мне в руки, Фергюсон! Теперь тебе крышка!
— Вам не в чем меня обвинить, — рассмеялся в лицо лейтенанту Фергюсон. — В противном случае вы пригнали бы сюда всю полицию штата, а не этого тупого бумагомараку с его идиотскими вопросами. Вы не можете ровным счетом ничего мне сделать, Тэнни Браун! И вы это прекрасно знаете. — Он явно занервничал и напрягся, словно готовясь к драке.
Заметив движение Фергюсона, Браун усмехнулся и сказал:
— Вперед, Фергюсон! Я только того и жду!
— Я никуда с вами не поеду! — заявил Фергюсон. — У вас нет ордера на арест!
— Поедешь как миленький, — сказал лейтенант. — И я отправлю тебя прямиком в камеру смертников, где тебе самое место!
— Никто никуда не поедет! — раздался вдруг чей-то визгливый голос.
Откуда-то из глубины дома возникла бабушка Фергюсона и прицелилась из двустволки в Тэнни Брауна.
— Мой внук никуда не поедет и больше не сядет в камеру смертников! — заявила она.
Тэнни пригнулся и прицелился из револьвера в грудь старой негритянке. В своей белой ночной рубашке она походила на привидение. Волосы были растрепаны. Она шлепала босиком с таким видом, словно еще не проснулась, оказавшись персонажем своего собственного кошмарного сновидения.
— Миссис Фергюсон, — не опуская револьвера, проговорил лейтенант, — положите, пожалуйста, ружье на пол.
— Вы никуда не повезете моего внука! — злобно прошипела старуха.
— Одумайтесь, миссис Фергюсон!
— Сами одумайтесь и оставьте в покое моего внука!
— Не усугубляйте положение, миссис Фергюсон!
— Я ничего не усугубляю. Жизнь такая дрянная штука, что ее ничем не усугубишь. Может, хоть смерть нас успокоит.
— Не надо так говорить, миссис Фергюсон! И не мешайте мне делать мою работу. Вот увидите, все будет хорошо!
— Не заговаривай мне зубы, Тэнни Браун! От тебя одни беды и несчастья!
— Это не от меня беды и несчастья, — негромко проговорил Браун, — они от вашего внука.
— Это все ты и этот проклятый репортер! — прошипела старуха, злобно покосившись на Кауэрта. — Это все из-за него! Жаль, что я его вовремя не пристрелила. Тогда все было бы хорошо.
Журналист промолчал: у старой негритянки были все основания его ненавидеть.
— Вы не правы! — продолжал уговаривать Тэнни. — Это все не из-за меня и не из-за мистера Кауэрта. Вы прекрасно знаете, из-за кого на вас свалилась беда!
Посторонившись, словно не желая попасть под пулю бабушки, Фергюсон воскликнул:
— Убей их, бабуля! Пристрели их обоих!
Лицо у старой негритянки вытянулось от удивления.
— Стреляй, бабулечка! Чего ты ждешь! — настаивал Фергюсон, потихоньку продвигаясь в ее сторону.
Браун шагнул вперед, не опуская револьвера.
— Я давно знаю вас, миссис Фергюсон, — сказал он. — А вы знали мою бабушку и моего дедушку и ходили вместе с ними в церковь. Не вынуждайте меня теперь…
— Вы все давно предали меня! — взвизгнула старуха.
— Убей их! — прошипел приблизившийся к ней внук.
— Заткнись! И стой на месте! — рявкнул на Фергюсона лейтенант.
— Убей их, бабуля!
— Ружье не заряжено! — внезапно воскликнул Кауэрт.
Ему очень хотелось спрятаться или хотя бы броситься ничком на пол, но он был не в силах шевельнуть ни рукой ни ногой.
«А вдруг она где-то раскопала еще пару патронов?!» — в ужасе подумал журналист, но продолжал настаивать:
— Она же истратила на меня тогда свой последний патрон!
— Глупец! — повернулась к Кауэрту старуха. — Откуда ты знаешь, что у меня больше нет патронов? Хочешь проверить это на собственной шкуре?
— Я не хочу в вас стрелять, миссис Фергюсон, — сказал Тэнни Браун, не опуская револьвера.
— А я хочу в тебя выстрелить, Тэнни Браун! Только попробуй тронуть моего внука! Ты заберешь его с собой только через мой труп!
— Вы же сами знаете, что ваш внук — преступник, миссис Фергюсон!
— Плевать! Кроме него, у меня никого нет, и я не отдам его вам!
— Вы хоть видели, как он искромсал ножом ту девочку? — внезапно спросил у старухи Кауэрт.
— Не видела и видеть не хочу!
— И он убил не только ее, — негромко продолжал журналист. — Он убил и других девочек. В Перрине и в Итонвилле. Он убил там маленьких чернокожих девочек, миссис Фергюсон!
— Ничего не знаю ни про каких маленьких чернокожих девочек, — дрогнувшим голосом проговорила негритянка.
— А еще он убил Брюса Уилкокса, — прошептал лейтенант так тихо, словно боялся, что, говоря громко, потеряет самообладание.
— Ничего не знаю. Мне все равно…
— Держи их на мушке, бабуля! — сказал Фергюсон и шмыгнул вглубь дома.
— Я не дам ему скрыться, — предупредил Тэнни Браун.
— Тогда я застрелю тебя или ты застрелишь меня.
Кауэрт видел, как играет палец лейтенанта на спусковом крючке револьвера и как подрагивает в руках у старухи направленная прямо на полицейского двустволка.
В доме повисла звенящая тишина. Ни старуха, ни Тэнни Браун не двигались.
Кауэрт понял, что, если бы полицейский был в состоянии застрелить эту старую женщину, он давно бы уже это сделал. Он убил бы ее, как только она возникла с ружьем наперевес.
У лейтенанта колотилось сердце, во рту у него был какой-то странный, горький привкус. Глядя на старую негритянку, он видел, что она едва держится на ногах, но ощущал ее несгибаемую волю.
«Надо ее застрелить! — уговаривал себя Тэнни Браун, но тут же отвечал себе: — Нет, не могу!»
В проеме двери появился Роберт Эрл Фергюсон. Он был полностью одет — в толстой серой футболке и в высоких кроссовках. В руке у него была небольшая спортивная сумка.
