Губер решил рискнуть, высказать всё, что он держал в себе все эти месяцы:
- Мне очень жаль, Джерри, о том, что произошло прошлой осенью, - начал он, глубоко набрав в лёгкие воздух. - Я позволил себе не быть рядом, не поддержать тебя, когда на твоём пути стояли Арчи Костелло, Эмил Джанза и «Виджилс».
Джерри отставил руки так, словно он падал на пол. Его голова изо всех сил начала извиваться. В глазах вспыхнул ужас. Этот дом уже не был заброшен и из него уже никто не подсматривал, а из него лучился свет, но свет чего - печали, а, может, негодования или ненависти?
- Не надо… - сказал Джерри. Это слово было словно вычерпнуто откуда-то из его глубин. - …не хочу говорить об этом…
- Я должен это сказать, - сказал Губер.
Джерри неистово завертел головой. Он вскочил с кресла, словно в панике, словно комната была в огне. Его глаза были, чуть ли не в слезах.
- Что было, то было, - сказал он, - и ничего хорошего из этого не вышло, и ничего с этим теперь не поделаешь, - он отвернулся, подошёл к окну, и Губер увидел, с каким трудом ему даётся управление своим телом. Джерри стоял перед ним, и Губер снова убедился в том, насколько он бледен и хрупок.
- Я тебя не звал, - сказал Джерри, он снова взял себя в руки, на глазах не было никакого намёка на слезы, его подбородок был слегка приподнят в лёгком намёке на вызов. - Тебе звонил мой отец, - и казалось, что он не может подобрать нужное слово. – Я… - и он снова напомнил Губеру дом, из которого подглядывают.
- Мне всё ещё жаль - сказал Губер. Ему нужно было выговориться. Он не ждал никакого прощения, ему нужно было лишь признание - самому себе. - Это было ужасно. Всё что я делал прошлой осенью. Мне только нужно, чтобы ты знал.
Джерри продолжал кивать, не глядя не него, всё ещё думая о чём-то постороннем, всё тот же хилый, уставший и уязвимый взгляд, который возлагал на Губера всё большую вину.
- Лучше уйди, - сказал Джерри. Звучало нудно и устало. Он оглянулся на Губера, но при этом, стараясь избежать его взгляда.
- Правильно, - сказал Губер притворяясь, что всё нормально. - Я не хочу тебя утомлять. - У меня назначена очередь к дантисту, - он немножко соврал, что пока не было ещё одним предательством. - Я как-нибудь зайду, - «Никогда в ближайший миллион лет» - подумал он.
Отец Джерри появился в двери, словно его вызвали звонком, которого Губер не слышал.
- Ты уже уходишь, Губер? - спросил он, фальшь в его голосе была не скрываема.
Губер кивнул и обернулся, чтобы сказать Джерри «до свидания», в надежде, что тот вдруг скажет: «Посиди ещё немного, Губ, если можешь», что в действительности не нужно было говорить. Ему бы хотелось услышать от него: «Ты не предал меня, Губер. И даже если это сделал, то я всё понимаю. Я - все еще твой друг», - и он знал, что Джерри так не скажет.
И он не сказал ничего. Просто посмотрел ему вслед как-то беспокойно и одиноко, как будто его ранили, хотя реакции от него не последовало вообще.
- У меня очередь к зубному, - Губер слышал, как лепетал его собственный голос, обращаясь к мистеру Рено.
- Конечно, конечно, - мягко ответил мистер Рено с пониманием в голосе. - Мои сожаления…
Сожаления о чём?
- Бывай, Джерри.
Джерри в вялом приветствии махнул рукой, всё ещё избегая его взгляда, и глядя куда-то мимо Губера.
Губер удалился ко всем чертям.
Позже он бежал по улицам Монумента по кромке тротуара. Темп его бега был не тот, что обычно: с его неторопливыми и большими шагами, а это был бешеный темп. Он никогда так не бегал. И его легкие разрывались, в них была боль и удушье, но, словно жертва, он этого не воспринимал. Как пелось в одном из псалмов, который они иногда читали на утренней мессе: «…и принесу я себя в жертву для этой вечери».
Спустя несколько часов, закрывшись в спальне, когда он натянул на плечи одеяло и плотно закрыл глаза, то лишь видел лицо Джерри. И он снова себе клялся, что ноги его никогда больше не будет в его доме. И всё равно он знал, что должен будет туда придти снова, но как-нибудь потом - через неделю, через год. Наконец он погрузился, в какой-то странный, незаполненный образами сон, словно его вычеркнули из протекающей вокруг жизни.
На следующее утро в школе он узнал, что Брат Юджин умер, что было ещё хуже, чем даже возвращение в Монумент самого Джерри Рено.
---***---
- Её имя?
- Лаура Гандерсон.
- Школа?
- «Верхний Монумент» - средняя школа. Выпускница. Интересуется театром. Одна из ролей в спектакле выпускного класса. - Баунтинг остановился, затем добавил: - она на самом деле хороша собой. Ладная, как говорят…
Баунтинг заволновался, закашлял, немного возбудился. Они вдвоём с Арчи стояли на парадных ступенях школы, переполненной учащимися. Внутри проходила особая поминальная месса за упокой души Брата Юджина. Баунтинг подошёл к Арчи, когда учащиеся заполняли зал собраний. После мессы он хотел с ним поговорить. Арчи предложил ему начать разговор сразу.
- Сейчас? - спросил Баунтинг. - В эту минуту?
Аромат свечного воска наполнил воздух.
- А почему бы нет? - спросил Арчи, громко смеясь. - Они не заметят нашего отсутствия.
Довольствуясь собой, Баунтинг продолжал. Он не хотел, чтобы Арчи обратил внимание на его предчувствие того, что его отсутствие на мессе будет замечено. Теперь он скованно сидел рядом с Арчи, который не давал ему до конца насладиться собственным сообщением об Оби и о его девушке.
- Старик Оби, - Арчи ерничал, но можно ли было найти это в его голосе? - Я знал, что его «завербовали», и это плохо, - он больше ничего не сказал. Он отправил Баунтинга, чтобы тот выяснил всё об этой девушке. Он проверял его, насколько эффективно тот может собрать информацию. Его она интересовала также.
Баунтинг изучал Арчи, как и всегда стараясь вести с ним хладнокровную игру. Арчи был непредсказуем, и Баунтингу всегда нужно было быть начеку, стараясь быть на шаг впереди него. И нельзя было знать, был ли Арчи доволен или лишь «клал» на это. Баунтинг продолжал идти по тонкой нити, что и стоило делать. Так или иначе, его будущее до конца учебного года было связано с Арчи. Его горячие амбиции состояли в том, чтобы после ухода Арчи стать управляющим «Виджилса», и в работе он следовал по его стопам. Арчи не сумел найти кого-либо ещё, и он всё больше и больше полагался на Баунтинга. Фактически, Баунтинг медленно, но верно вытеснял Оби с его места.
Баунтинг всегда завидовал близости Оби к Арчи, который умел что-либо значить, находясь в центре, рядом с кем-то, более сильным, чем он сам. Теперь в нём было ещё что-то, чему можно было позавидовать - его отношениям с Лаурой Гандерсон. Она была слишком хороша для такого, как Оби.
Однажды вечером, когда он, Харлей и Корначио сидя в кустах, наблюдали за обнявшимися в машине Оби и Лаурой. Баунтинг начал просто выходить из себя от любовной жажды и ревности. К собственному негодованию и отвращению он был девственником и, кроме того, в своих диких мечтах и в тайне, не выходящей из его кровати или ванной, он мечтал именно о такой девушке как Лаура, и его сознание мучили страсть и тоска. Но когда он оказывался рядом с девушкой, то с ним происходило что-то не то. У него заплетался язык, он начинал изо всех сил краснеть и не знал, что делать с собственными руками и ногами. И поэтому он не подходил к девушкам слишком близко, не желая того, чтобы кто-нибудь из его знакомых обнаружил в нём эту его слабость.
Баунтинг поглядывал на дверь. Он боялся, что там будет кто-нибудь из братьев в поиске «сочков».
- Все они слишком заняты молитвой, - сказал Арчи, перехватывая взгляд Баунтинга. - Можешь чувствовать себя в полной безопасности, если молятся о душе покойного. Продолжай. Я хочу знать, что же в ней такого особенного.
И Баунтинг подробно рассказал о ней в той же манере, в которой Оби зачитывал свои наблюдения на регулярных собраниях «Виджилса», с шелестом листая страницы своего блокнота.
- Лаура Гандерсон. Круглая отличница. В списке почёта школы. Активистка внешкольной деятельности. Член клуба дебатов. Играет в драмкружке.
Особенностей было достаточно. Подняв глаза, он конфиденциально добавил:
- Она многих успела послать подальше, и думаю, что она – из недотрог, - на этот раз Баунтинг импровизировал, позволяя себе увлечься образом Лауры Гандерсон. - И ещё любит повыше задрать нос. Зазнайка.
Как-то на танцах он попытался познакомиться с ней поближе, перед этим пол часа набираясь храбрости, а она посмотрела на него так, словно он был прозрачным, заставив его почувствовать, будто бы он сделан из стекла. - Вместе со всей этой её приятной внешностью и дерьмом почёта, она - сука.
- Факты, - сухо сказал Арчи.
- Чёрт, кто угодно, если её видел, скажет, что она недотрога, - продолжил Баунтинг. - И если без этого, то она ведёт себя так, словно она не знает, с чем имеет дело, да что об этом? Бедный Оби! - хохотал он. - Кажется, она загнала его в угол.
