— Меня достаточно спрашивали о них…
— Ты ходил в школу с дочкой Карфолли… убирал снег для миссис Вейсс. Спросить имело смысл. Это обычная процедура. После того как тебя арестовали, убийств больше не было… до настоящего времени.
— Рон, за последний месяц в округе Фэйрфилд убили двух молодых женщин. Если бы мы могли найти что-то, заронить сомнение… предоставить факты, предполагающие связь между смертью Нины Петерсон и другими жертвами…
Он обнял юношу за плечи.
— Рон, я понимаю, как тебе паршиво. И могу только догадываться, что ты переживаешь. Но ты говорил мне, как часто ты прокручивал в голове этот день… Может, есть что-то кажущееся неважным… какая-то деталь. Ты просто скажи.
Рон взял себя в руки, подошел к койке и сел. Затем нажал кнопку записи на магнитофоне и повернул голову так, чтобы говорить в микрофон. Сосредоточенно хмурясь и запинаясь, он начал говорить:
— В тот день после школы я работал в магазине Тимберли. Миссис Петерсон пришла за покупками. Мистер Тимберли сказал, что уволит меня, потому что я постоянно отпрашивался на тренировки по бейсболу. Она его услышала. Когда я помогал ей донести покупки до машины, она сказала…
Поезд подъехал к станции Карли в девять часов. К этому времени безумное нетерпение Стива сменилось глубокой, гнетущей тревогой. Надо было позвонить врачу. Если Нилу стало плохо, Шэрон могла повезти его на укол. Может, поэтому никто не брал трубку.
Шэрон приезжала. В этом он уверен. Она просто не могла передумать и не позвонить ему.
А может, это помехи на линии. Пропусти он этот поезд, бог знает, когда пришел бы следующий. Проводник говорил что-то про замерзающие пути.
Что-то не так. Стив чувствовал это. Знал.
Но, возможно, это предстоящая казнь наполнила его такой тревогой и страхом. Боже, сегодняшняя газета заново все разворошила. Фотография Нины на первой странице. «Юноша умрет за жестокое убийство молодой матери из Коннектикута».
Рядом фото Томпсона. Приятное лицо. Трудно поверить, что он способен на хладнокровное убийство.
Фотография Нины. Всю долгую поездку Стив снова и снова разглядывал ее. Репортеры требовали последний прижизненный снимок, и он проклинал себя, что позволил им скопировать его. Его любимый: ветер развевает темные кудри вокруг ее лица, нос наморщен от смеха, на шее свободно болтается шарф. И только потом он понял, что этим самым шарфом Томпсон задушил ее.
Господи Иисусе!
Стив первым выбежал из вагона, когда поезд с сорокаминутным опозданием прибыл в Карли. Перепрыгивая через скользкие ступени, он помчался к парковке и попытался стряхнуть снег с ветрового стекла своей машины. Тонкая корка льда не позволила это сделать. Нетерпеливо открыв багажник, он достал скребок для льда.
Последний раз он видел Нину живой, когда она привезла его к поезду. Он заметил, что на правом переднем колесе оказалась лысеющая запасная покрышка. Нина призналась, что накануне проколола шину и ездила без запаски.
Он вышел из себя и накричал на нее:
— Нельзя ездить на такой паршивой покрышке! Черт побери, дорогая, твое легкомыслие тебя погубит!
Погубит!
Она обещала сразу сменить покрышку. На станции он собрался выходить из машины без поцелуя на прощание. Но она наклонилась, пощекотала ему щеку поцелуем и с легким смехом сказала: «Хорошего дня, ворчун. Я люблю тебя».
Он не ответил и не оглянулся, а просто побежал на поезд. Потом размышлял, не позвонить ли ей с работы, но убедил себя, что стоит заставить ее думать, будто он на самом деле очень недоволен. Он беспокоился о ней. Она беззаботно относилась к серьезным вещам. Несколько раз он работал допоздна и, возвращаясь домой, находил входную дверь открытой.
Он так и не позвонил, не помирился с ней. А когда сошел с поезда в половине шестого, на перроне стоял Роджер Перрис, чтобы отвезти его домой и сообщить о смерти Нины.
И вот почти два года жестокой боли, пока шесть месяцев назад его не представили второму гостю шоу «Сегодня», Шэрон Мартин.
Лобовое стекло очистилось. Стив сел в машину, повернул ключ и, не давая мотору прийти в себя, нажал на газ. Он хотел приехать домой и увидеть, что с Нилом все в порядке. Хотел, чтобы Нил снова был счастлив. Хотел обхватить Шэрон и не отпускать ее. Сегодня вечером он хотел слышать, как она ходит по комнате для гостей, знать, что она рядом. Им надо поговорить. Нельзя позволить чему-либо испортить их отношения.
Пятиминутная поездка заняла пятнадцать минут. Дороги превратились в ледяное полотно. На одном из знаков «стоп» он нажал на тормоз, а машина продолжала скользить до перекрестка. Слава богу, на нем не было пешеходов.
Наконец он свернул на Дрифтвуд-лейн. Улица показалась ему непривычно темной. У его дома… не горело освещение! Ужас током пробил все тело. Забыв про скользкую дорогу, Стив вдавил в пол педаль газа, и машина дернулась вперед, одним махом преодолев квартал. Он свернул на свою подъездную дорожку и резко затормозил позади машины Шэрон. Прыжком преодолев лестницу, сунул в замок ключ и толкнул входную дверь.
— Шэрон… Нил… — позвал он. — Шэрон… Нил…
Он заглянул в гостиную. На полу разбросаны журналы. Нил занимался вырезанием, на открытой странице остались ножницы и обрезки бумаги.
На маленьком столе у камина стояли нетронутые чашка какао и бокал шерри. Стив быстро коснулся чашки. Какао остыло. Он бросился в кухню, заметил в раковине кастрюлю, через холл побежал в кабинет. Запах опасности заполонил все пространство, не давал дышать. В кабинете тоже никого. В камине горел огонь. Перед отъездом он просил Билла развести его.
Не зная, что ищет, Стив побежал обратно в холл и увидел сумочку Шэрон и ее пакет с вещами. Он открыл дверь шкафа. Накидка на месте! Что заставило ее выскочить без нее? Нил! Должно быть, у Нила опять был ужасный приступ… они начинались внезапно и почти душили его.
Стив кинулся к телефону на кухне. Срочные номера — больница, полиция, пожарные, их семейный врач — были в отдельном списке. Сначала он позвонил врачу. Медсестра еще была на месте.
— Нет, мистер Петерсон, звонка о Ниле не было. Я могу чем-то…
Он повесил трубку без объяснений. Набрал номер реанимации в больнице.
— У нас нет записи…
Где они? Что с ними случилось? Он задыхался и хватал ртом воздух. Посмотрел на часы. Девять двадцать. Почти два часа прошло, как он звонил домой. Их нет по крайней мере два часа. Перрисы! Может, они через дорогу, у Перрисов. Шэрон могла побежать к ним, если Нилу стало плохо…
Стив снова схватил трубку. Пожалуйста, господи, пожалуйста, пусть они будут у Перрисов. Пусть с ними все будет хорошо.
И тогда он увидел это. Записку на доске для сообщений. Печатные буквы выведены мелом. Толстые, неровные буквы.
«Если хочешь, чтобы твоя подружка и мальчишка остались живы, жди указаний». Следующие четыре слова были жирно подчеркнуты.
«Не звони в полицию».
И подпись — «Фокс».
В офисе на Манхэттене агент ФБР Хью Тейлор вздохнул и закрыл верхний ящик стола. Боже, наконец-то можно отправиться домой. Почти половина десятого, пробок уже нет. Но Вест-Сайдское шоссе завалило снегом, и на мосту наверняка уже полный хаос.
Хью встал и потянулся. Шея и плечи занемели почти до судорог. Едва перевалило за пятьдесят, а по ощущениям — все восемьдесят, подумалось ему. Выдался отвратительный день. Еще одна попытка ограбления банка… на этот раз Чейз-банк на углу 48-й улицы и Мэдисон. Кассиру удалось включить сигнализацию, и налетчиков схватили, но те успели подстрелить охранника. Бедняга в тяжелом состоянии и вряд ли выживет.
Лицо Хью окаменело. Таких преступников нужно сажать пожизненно.
Но не казнить. Он потянулся за пальто. Вот одна из причин, почему он так расстроен сегодня. Этот парнишка, Томпсон. Хью все время думал о нем, об этом деле Петерсон двухлетней давности. Он отвечал за расследование. Их группа следила за Томпсоном до мотеля в Вирджинии и там задержала его.
Парень так настойчиво уверял, что не убивал Нину Петерсон. Даже зная, что единственный шанс спасти свою шкуру — сдаться на милосердие суда, он продолжал все отрицать.
Хью повел плечами. Не в его силах что-либо сделать. Это уж точно. А послезавтра Рональда Томпсона казнят на электрическом стуле.
Хью вышел в коридор, вызвал лифт.
Устал, как собака. Просто устал, как собака.
Через полминуты кабина остановилась на его этаже. Двери открылись. Он вошел и нажал кнопку «М».
И услышал, как его зовут. Машинально вытянул руку и придержал двери. К нему подбежал Хэнк Ламонт, один из младших агентов.
— Хью, — Хэнк задыхался. — Звонит Стив Петерсон… вы знаете… муж Нины Петерсон… дело Томпсона…
— Я знаю, кто это, — перебил Хью. — Чего он хочет?
— Его сын… он говорит, что его сына и эту журналистку, Шэрон Мартин, похитили.
— Кто это фотографировал? — испуганно спросила Шэрон и поняла, что совершила ошибку. Она встретилась взглядом с похитителем и увидела, как ее тон поразил его. Губы сжались, жилка на щеке забилась сильнее. Она интуитивно добавила: — Я имею виду… они такие реалистичные.
