Судя по всему, женщина, открывшая дверь, приходилась Маргарет Уоллес сестрой. Волосы у нее были короче и светлее, кожа усеяна едва заметными веснушками, глаза голубые, но сходство было разительным.
Яуберт объяснил, что ему нужно повидать вдову.
— Сейчас не самое лучшее время.
— Знаю. — Он неловко переминался с ноги на ногу. Ему было не по себе. Непрошеный гость.
Сестра досадливо вздохнула и пригласила его войти.
Собравшиеся в гостиной люди тихо переговаривались. Заметив Яуберта, все сразу замолчали. Должно быть, признали в нем стража порядка — по костюму, по габаритам, по манере держаться. Маргарет Уоллес сидела к нему спиной, но, увидев, куда смотрят другие, обернулась и тут же встала. Яуберт заметил, что вдова довольно далеко зашла на пути горя. Лицо осунулось, под запавшими глазами темные круги, вокруг рта морщины.
— Извините за беспокойство, — сказал он, чувствуя еще большую неловкость из-за тишины, воцарившейся в просторной гостиной, и укоризненных взглядов присутствующих.
— Пойдемте в сад, — тихо предложила она, открывая парадную дверь.
Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев, но внизу был почти штиль. Маргарет Уоллес шла опустив плечи и плотно скрестив руки на груди — типичная вдова, сраженная горем. Яуберт повидал немало таких…
— Не смущайтесь. Я знаю, у вас такая работа. — Она попыталась улыбнуться.
— Вы читали сегодняшние газеты?
Она покачала головой:
— Их от меня прячут.
— Мое начальство… Есть версия… — Яуберт отчаянно пытался подобрать обтекаемые формулировки. Жаль, что сейчас с ним нет Бенни Гриссела. — Организованные преступные группировки на Тайване используют такие же методы. Мне нужно проработать эту версию.
Маргарет Уоллес посмотрела на него; порывом ветра прядь волос отбросило ей на лицо. Она отбросила волосы назад и снова скрестила руки на груди. Она ждала продолжения.
— Возможно, ваш муж вел с ними… с китайцами… дела… скорее всего, через третьих лиц. Вы не в курсе?
— Нет.
— Миссис Уоллес, я понимаю, как вам сейчас тяжело. Но если можно найти какое-то разумное объяснение…
— Разве вы до сих пор ничего не нашли? — спросила она так укоризненно, как будто сама уже давно знала ответ. Прядь волос снова упала на лицо, но она не обратила на нее внимания.
— Нет, ничего. — Интересно, подумал Яуберт, узнает ли она когда-нибудь о Лиззи ван дер Мерве и остальных женщинах, с которыми Джимми Уоллес проводил одну-две ночи.
— Его убили по ошибке, — сказала Маргарет Уоллес. — Произошел несчастный случай. — Вдова положила руку ему на плечо. — Вот увидите. По-другому и быть не может. — Она снова скрестила руки на груди.
Яуберт проводил ее до двери и, извинившись, сказал, что ему надо ехать. По пути домой он размышлял, почему количество деревьев в квартале прямо пропорционально величине дохода тамошних жильцов.
Было начало восьмого, но солнце стояло еще высоко над горизонтом. По обочинам шоссе в клубах выхлопных газов трусили любители здорового образа жизни. Яуберт закурил и задумался. Как поправить здоровье? Наверное, и правда стоит делать зарядку. Бег трусцой исключается. Он ненавидит бегать трусцой. Слишком он крупный для бега. Может, плавать? Да, это мысль. Не на скорость. Просто ради удовольствия. В памяти ожили воспоминания. Запах раздевалки в бассейне, ножная ванна с антисептиком, усталость после многочасовых тренировок, привкус хлорки во рту. Адреналин, поступающий в кровь при выстреле стартового пистолета.
Под дверью он снова обнаружил письмо.
«Почему не отвечаешь?»
У него засосало под ложечкой — как в детстве. В Гудвуде, за кинотеатром на Фортреккер-роуд, была аллея, где гоняли мотоциклисты. Ему было лет восемь-девять. И каждый субботний вечер он смотрел в темную аллею с любопытством, которое все больше поглощало его. Разум говорил: беги. Пробегись по аллее, как ветер, — всего один раз. Но страх и неуверенность в собственных силах тяжким грузом давили на него. Он так ни разу и не решился пробежать по аллейке. Яуберт поехал в Блауберг, купил жареную курицу и съел ее в машине, глядя на спокойный океан. Потом поехал домой — читать.
Поздно вечером зазвонил телефон. Яуберт отложил книгу Уильяма Гибсона, снял трубку и услышал голос Клуте из управления общественных связей:
— Вы по-прежнему отрабатываете китайскую версию или мне завтра можно скормить средствам массовой информации что-нибудь другое?
«Кейптаунская полиция пока бессильна установить связь между убийством из ТТ и китайскими наркосиндикатами».
Де Вит негромко прочел статью вслух, не переставая чему-то улыбаться. Потом он положил газету и посмотрел на Яуберта:
— Капитан, неужели мы непременно должны расходиться во мнениях при посторонних?
— Нет, полковник. — Яуберт заметил, что табличка «Здесь не курят» перекочевала с журнального стола на угол письменного и стоит теперь рядом с фотографиями близких де Вита.
— Это вы предоставили им информацию? — спросил де Вит как бы между прочим, почти весело.
— Полковник, — устало ответил Яуберт, — я, как глава оперативно-следственной группы, ответил на запрос коллеги из управления общественных связей. Я не нарушал ни устава полицейской службы, ни должностных инструкций. И предоставил сведения на основе собственных представлений о ходе расследования. Я выполнял свой долг.
— Ясно, — кивнул де Вит, снова заулыбался, взял газету и пробежал статью глазами. — Вы ведь не нарочно поставили своего непосредственного начальника в глупое положение?
— Нет, полковник.
— Ладно, капитан Яуберт. Понимаю, что другого ответа от вас ждать не приходится. Но в конце концов, это и не важно. Спасибо, что зашли.
Яуберт понял, что его только что вежливо прогнали. Он встал. Почему де Вит так спокоен? Ему стало не по себе. Ничего хорошего настроение полковника не сулит.
— Спасибо, полковник! — пробормотал Яуберт с порога.
Он решил поработать с документами. Придвинул к себе рапорты своих помощников, но сосредоточиться оказалось трудно. Яуберт закурил «Уинстон», глубоко затянулся. А правда, не нарочно ли он выставил своего непосредственного начальника идиотом?
Подсознание устроено очень хитро. Его ведь и в самом деле не назовешь белым и пушистым.
В коридоре послышалось шарканье. Мимо его кабинета, понурив голову, прошел Гриссел. Что-то во внешности сержанта встревожило Яуберта.
— Бенни!
Шаги приблизились. Гриссел просунул в кабинет бледное лицо.
— Бенни, что с тобой?
— Все нормально, капитан, — глухо ответил Гриссел.
— В чем все-таки дело?
— Ни в чем. — Гриссел вяло пожал плечами. — Может быть, съел что-нибудь не то…
Или выпил, подумал Яуберт, но вслух ничего не сказал.
Лицо Гриссела исчезло. Яуберт закурил еще одну сигарету. Он заставлял себя сосредоточиться на текущих делах. В каждой лежащей на столе папке — чья-то смерть. Пожилая супружеская пара в Дурбанвиле. Неизвестный чернокожий, чей труп нашли на железнодорожной насыпи в Кёйлсривере. Жительница Белхара, которую пьяный муж убил отверткой.
Вдруг он услышал, как кто-то откашливается, и вскинул голову. У его стола стоял Барт де Вит. Яуберт вздрогнул от неожиданности. Как полковнику удалось неслышно подойти к нему? Сейчас де Вит не улыбался. Лицо у него было серьезное.
— У меня новость, капитан. Хорошая новость.
Яуберт переключил передачу и принялся лавировать в послеполуденной пробке. Жаль, что он не сумел выразить изумление и возмущение, прилипшие к нему, как слишком тугая одежда.
Де Вит сообщил, что нанятые полицейской службой психологи вызывают Яуберта к себе.
— Ваше личное дело передано им.
Именно так, в страдательном залоге. Побоялся сказать: мол, я передал психологам ваше личное дело, капитан. Потому что вы — неудачник. Я хочу от вас избавиться. И если не получится отправить вас в отставку по медицинским показаниям, пусть мне помогут мозгоправы. Давайте покопаемся в вашей голове. Давайте вскроем вам череп, запустим ложку в его содержимое и немножко помешаем. Отойдите подальше, ребята, это может быть опасно. Человек, который стоит перед вами, слегка… того. У него не все дома. Психически неуравновешен. Внешне он выглядит нормальным. Но кто знает, что скрыто у него в голове, дамы и господа. Похоже, у него кое-что замкнуло.
— Ваше личное дело передано им. Они готовы вас принять… — Де Вит открыл зеленую папку. — Сегодня в шестнадцать тридцать, завтра в девять утра или в два часа дня…
— Поеду сегодня, — торопливо сказал Матт Яуберт.
Де Вит поднял голову, несколько удивленный, и смерил Яуберта оценивающим взглядом.
— Мы все устроим.
И вот он едет на встречу с психологом. Потому что где-то в сером кабинете с кушеткой для пациентов очкастый умник прочитал его личное дело. Оценил его по шкале Фрейда, Юнга — кто там у них еще? Так, посмотрим, что тут у нас… Гибель жены? Минус двадцать баллов. Дисциплинарное взыскание? Минус еще двадцать. И резкий спад интереса к работе. Минус сорок. Наверное, можно попробовать поработать с пациентом. Общий счет — минус восемьдесят. Ведите его сюда!
