Егора качнуло вперед, и он наверняка бы упал, если бы не уперся рукой в стену.
– Что с вами? – услышал он испуганный голос. – Вам нехорошо?
Он машинально поднял вторую руку и ощупал голову в том месте, где она зудела и покалывала. Его мутило, но, слава богу, голова была цела.
– Вы не ушиблись?
Егор перевел взгляд на взволнованную девушку – и поразился ее красоте. Неприступности как не бывало, он видел только страх и безграничную доброту в ее ставших василькового цвета глазах.
– Нет, – неуверенно сказал он. – Все в порядке. Эта картина…
Со всех сторон на них пялились любопытные.
Егор опустил руку, улыбнулся. Девушка смотрела на него с тревогой, видимо, начисто забыв о злополучной картине.
– Простите меня, – сказала она, – я не должна была устраивать этот глупый экзамен.
– Нет, нет, нет, – остановил ее Егор, дурашливо мотая головой. – Не оправдывайтесь, это вам не идет.
Девушка замерла, а затем выражение испуга в ее глазах сменилось выражением гнева, что мгновенно превратило ее василькового цвета глаза в глаза цвета фиолетовых чернил. «Только морские обитатели могут так быстро менять окраску, – подумал Егор. – Она или нимфа, или русалка».
– Вы меня разыграли?! – воскликнула незнакомка.
Ее нежное лицо стало твердым, как застывший воск.
– Пожалуйста, не обижайтесь, – сказал Егор, видя краем глаза, что любопытствующие побрели дальше. – У меня дурной вкус, я люблю шутки в стиле студенческого общежития.
Девушка, забыв о картине, направилась к выходу.
– Всего хорошего, – бросила она через плечо.
– Подождите, – взмолился Егор, догоняя ее, желая и не решаясь к ней прикоснуться. – Вы не должны так уходить. Дайте же мне хотя бы шанс. Ведь вы должны знать из моих книг, что провинившиеся всегда имеют шанс на исправление!
Она резко остановилась.
– Это запрещенный прием.
Несмотря на суровость тона, Егор увидел искорки смеха в ее глазах, принявших на этот раз нежно-голубой оттенок.
Сочтя это добрым знаком, он приободрился.
– Для вас я готов даже на запрещенные приемы.
Девушка улыбнулась.
– Чего вы хотите?
– Разрешите мне загладить вину и пригласить вас на ужин, – очень серьезно, словно делая предложение, произнес Горин.
Она нахмурилась и чуть повернула голову, – и Егор решил, что на этом их знакомство закончится. Но не успел он почувствовать разочарование, как незнакомка ясно взглянула на него и сказала:
– Хорошо. Разрешаю. Но…
Егор вытянулся в струнку.
– Да?
– Больше никаких розыгрышей.
– Никаких! – проговорил он так, словно давал торжественную клятву.
Испытывая обоюдное желание поскорее покинуть это место, они молча, уже как сообщники, направились к выходу. Егор на ходу опустил пятитысячную банкноту в ящик для пожертвования, его спутница тоже опустила туда что-то, они спустились вниз, оделись и вышли на улицу.
Было тепло, и фонари уже лили свет на голубые тротуары. Егор ощутил тяжесть легкого пальто. Еще немного – и лето.
Его спутница хранила молчание. Но от ее близости, от сильного запаха распускающихся листьев, от потока автомобильных фар и какой-то сиреневой жилки на темном небе ему стало так хорошо, что он едва не начал петь. Возможно, он бы и запел, но вдруг подумал о картине и поневоле остыл.
«Ерунда какая-то, – сказал себе Горин. – Две последние недели плохо спал, переработался, вот и привиделось. Надо впредь как-то поаккуратнее с режимом».
Он усадил в машину свою спутницу, сел за руль – и только тут вспомнил, что не знает, как ее зовут.
– Простите, но вы мое имя знаете, мне же ваше никто не называл, – сказал он так, будто заранее просил извинить его за допущенную дерзость.
Егор уже побаивался девушку и в душе подтрунивал над собой. Он знал, чем вызван этот страх: незнакомка слишком сильно «зацепила» его, и теперь он будет опасаться любой оплошности, способной ее спугнуть.
О свидании же в «Парадизе» он и думать забыл.
– Жанна, – просто ответила девушка, глядя перед собой. – Мы едем?
– Конечно… Жанна.
Егор вывел машину на дорогу и двинулся по ярко освещенной улице, осторожно вливаясь на развилке в бешено летящий поток. Вообще-то, он водил смелее, но почему-то ему казалось, что его новая знакомая не одобрит слишком разухабистой езды.
– Куда мы едем? – спросила девушка.
Егор назвал один из самых модных столичных ресторанов, куда человеку с улицы вход был заказан.
Жанна промолчала.
– Вы не против? – справился Горин, видя в ее молчании скрытое неодобрение.
– Против, – сказала девушка.
– Почему?
– Там слишком много… этого.
Она не уточнила, чего, но по ее жесту Егор без труда догадался, о чем идет речь.
– Тогда куда же?
– Куда-нибудь, где потише.
– Можно, где совсем тихо?
– Можно, где совсем, – улыбнулась она.
Зная Москву как свои пять пальцев и не испытывая желания колесить по забитым транспортом улицам, Егор через несколько минут остановился возле одного незаметного, но имеющего репутацию «романтического» ресторанчика. К тому же здесь отлично кормили и держали порядочные вина.
– Здесь вам нравится?
Жанна улыбнулась. По ее улыбке нельзя было понять, известно ли ей это место и его репутация, а спрашивать напрямую Егор не отважился. Но девушка уже открывала дверцу, и он поспешил выскочить из машины и прийти к ней на помощь.
– Благодарю вас.
Прикосновение ее теплых, нежных пальцев неожиданно связалось для него с какими-то яркими воспоминаниями из юности, где он познал первое чувство и первые радости телесной любви, и это наполнило его грустной истомой.
«Честное слово, она сводит меня с ума», – подумал Егор, ведя девушку к ресторану, где молодой дюжий швейцар, улыбаясь, уже открывал им двери.
Ужин при свечах под музыку Юрия Антонова и Элтона Джона прошел так быстро и так очаровательно, что Егор совсем потерял счет времени. Он что-то все говорил и говорил, глядя в прозрачные глаза Жанны, и пил бокал за бокалом красное вино и, кажется, много выпил, но она слушала его внимательно, внимательнее, чем кто бы то ни был до сих пор, так что ему казалось, будто девушка не упустила ни одного слова из его рассказа и цвет ее глаз все время менялся, а губы произносили какие-то фразы, от которых у него щемило сердце и хотелось плакать и танцевать.
Егор сам не понимал, что с ним происходит. Он прекрасно помнил свое желание узнать девушку поближе, забросать ее вопросами. Вместо этого он как желторотый юнец, объятый первой любовной лихорадкой, сам бросился рассказывать ей о себе, подчиняясь то ли колдовской силе ее глаз, то ли чему-то неуловимому, чему не было названия. И чем дольше они смотрели в глаза друг другу, тем сильнее становилось его чувство, и уже не раз он ловил себя на том, что думает лишь о том, как бы поскорее оказаться с ней наедине.
Он уже не смеялся над собой. Он видел, что влюблен, – а как еще можно было назвать его необъяснимое ему самому поведение, как не влюбленностью, – и видел, что погибает. То, что на него навалилось, похоже, не было временным увлечением, а сильного чувства он боялся. Оттого в его радость вплетались нотки томительного ужаса перед чужой тайной и грядущей ответственностью, чего Жанна с ее женской интуицией не могла не угадать и что могло оттолкнуть девушку от него до того, как он получит вожделенный приз.
– Уже поздно, Егор, – услышал он. – Нам пора.
Горин хоть и был опьянен (конечно же, не вином), но сразу же отметил это «нам».
Значило ли это, что она не так проницательна, как он о ней подумал?
– Пожалуйста, счет, – сказал Егор официанту.
Он постарался стряхнуть опьянение. Стыдно будет, если после всего, что он ей тут наговорил, – а он, кажется, рассказал ей всю свою биографию, – она предпочтет покинуть его. Это не катастрофа, но, пожалуй, никогда еще Егору так не хотелось, чтобы женщина проявила к нему снисхождение. И хоть он целый вечер только и делал, что перебирал перед ней кровоточивые годы своего детдомовского прошлого, он не был уверен, что добился нужного результата. С любой другой он не испытывал бы сомнений, но Жанна была не любой, и об этом он не забывал ни минуты.
Тем не менее он помнил, что тактика поднятого забрала уже принесла ему дивиденды, из чего можно было сделать вывод о ее склонности к прямым, без уловок объяснениям. Жизненный опыт говорил Егору, что слишком легкий путь зачастую ведет в тупик, но взгляд Жанны убеждал его в обратном.
Подумав, он нашел подходящую лазейку.
– Как вы посмотрите на то, если я приглашу вас к себе? – спросил Горин. – У меня есть пара-тройка стоящих картин. Думаю, вы могли бы ими заинтересоваться.
– Мы выпили столько вина, – рассмеялась Жанна, – что можем обращаться друг к другу на «ты».
– В самом деле, – пробормотал Егор и добавил: – Так как? Едем?
Жанна с улыбкой посмотрела на собеседника и поднялась, так и не дав ответа. Они вышли на улицу и молча направились к машине. Казалось, после такой оживленной беседы они должны говорить без умолку. Но Егор перед расставанием загрустил и примолк, а Жанна не отличалась словоохотливостью.
