Скорее просто какой-то тип ехал на работу.
Я постоял еще немного, наблюдая, как Грейс исчезла в толпе торопящихся учеников, и почувствовал, что меня охватывает печаль. В мире Синтии все сговаривались лишить тебя твоих любимых.
Возможно, если бы меня не терзали такие мысли, я бы возвращался домой более упругой походкой. Но на подступах к дому постарался сбросить с себя мрачность и думать только о приятном. Ведь моя жена ждала меня, причем скорее всего уже в постели.
Поэтому остаток пути я пробежал, быстро прошел по дорожке, вошел через переднюю дверь и крикнул:
— Я до-о-о-о-ма!
Никакого ответа. Синтия уже в постели, ждет меня наверху. Но, рванув по лестнице, я услышал голос из кухни:
— Я здесь, — сказала Синтия. Голос был подавленный.
Я остановился в дверях. Она сидела за кухонным столом перед телефоном. Очень бледная.
— Что случилось? — спросил я.
— Нам позвонили, — тихо ответила Синтия.
— Кто?
— Он не назвался.
— Ну и что он хотел?
— Сказал, что должен мне кое-что передать.
— Что передать?
— Сказал, они меня простили.
— Что?
— Моя семья. Он сказал, что они протают меня зато, что я сделала.
Я сел за кухонный стол рядом с Синтией, обнял ее и почувствовал, как она дрожит.
— Ладно, — произнес я. — А теперь вспомни, что он сказал, слово в слово.
— Я уже говорила! — огрызнулась она и закусила верхнюю губу. — Он сказал… Хорошо, подожди немного. — Она взяла себя в руки. — Зазвонил телефон, я ответила: «Слушаю». «Это Синтия Бидж?» То, что он назвал меня этим именем, сразу сбило меня с толку, но я подтвердила: «Да». И он… Поверить невозможно, но он сказал: «Твоя семья прощает тебя. — Она помолчала. — За то, что ты сделала». Я не знала, как реагировать. Думаю, только спросила, кто говорит и что он имеет в виду.
— И что?
— Он больше ничего не сказал. Повесил трубку. — Она посмотрела мне в глаза, и одинокая слезинка пробежала по ее лицу. — Почему он так говорил? Что значит — они меня прощают?
— Не знаю, — ответил я. — Наверное, это какой-нибудь псих, который видел шоу.
— Но зачем звонить и говорить такое? Какой смысл?
Я подвинул к себе телефон. Этот единственный аппарат в нашем доме имел небольшой экран с определителем номера.
— Зачем ему говорить, что моя семья меня прощает? Что, по мнению моей семьи, я сделала? Я не понимаю. И если они считают, будто я что-то натворила, то как вообще могут сказать, что прощают меня? Тут ничего не сходится, Терри.
— Знаю. Это безумие. — Я не сводил глаз с телефона. — Ты видела, откуда поступил звонок?
— Я смотрела, но там ничего не появилось, а когда он повесил трубку, попыталась проверить номер.
Я нажал на кнопку, вызывающую на экран номера телефонов, с которых поступили звонки. В последние несколько минут никто не звонил.
— Ничего нет.
Синтия шмыгнула носом, вытерла слезу со щеки и наклонилась над телефоном.
— Скорее всего я… что я делала? Когда стала искать номер входящего звонка, нажала на кнопку, чтобы сохранить его.
— Таким способом ты его уничтожила.
— Что?
— Ты выкинула последний звонок из списка, — пояснил я.
— О черт! — расстроилась Синтия. — Я так перепугалась, плохо соображала, что делаю.
— Конечно, — согласился я. — Какой голос был у этого мужчины?
Синтия не слушала, о чем я спрашиваю. Смотрела куда-то вдаль.
— Не могу поверить, что я это сделала. Уничтожила номер. Но на экране все равно ничего не высветилось. Знаешь, когда номер не определяется.
— Хорошо, давай не будем нервничать. Но этот человек, какой у него голос?
Синтия приподняла руки, демонстрируя беспомощность.
— Просто мужской голос. Довольно низкий, вроде он старался его изменить. Но ничего особенного. — Она помолчала. — Наверное, нам следует позвонить в телефонную компанию. У них может быть запись этого звонка, по крайней мере номер?
— Они не записывают все телефонные звонки подряд, — сказал я. — Что бы многие люди ни думали. Да и что мы им скажем? Это был всего лишь случайный звонок от психа, который, вероятно, видел шоу. Он же не угрожал тебе, даже не употреблял неприличные слова.
Я снова обнял Синтию за плечи.
— Ты… не волнуйся, и все. Слишком многим людям известно о нашем несчастье. Это может сделать тебя мишенью. Знаешь, что нам следует предпринять?
— Что?
— Поставить себе неразглашаемый номер, тогда никакие психи не будут нам звонить.
Синтия отрицательно покачала головой:
— Нет, мы этого делать не станем.
— Не думаю, что такой номер стоит намного дороже и, кроме того…
— Нет, мы этого делать не станем.
— Почему?
Она сглотнула.
— Потому что когда они решат позвонить, когда моя семья наконец захочет связаться со мной, у них должна быть возможность до меня дозвониться.
У меня был свободный урок до ленча, поэтому я улизнул из школы, доехал через весь город до магазина Памелы и вошел туда с четырьмя стаканчиками кофе, которые купил по дороге.
Это не был модный бутик, и Памела Форстер, подружка Синтии еще со средней школы, не пыталась заигрывать с молодой, модной клиентурой. Она продавала довольно консервативную одежду. Как я любил шутить с Синтией, такую предпочитают женщины, носящие туфли на низком каблуке.
— Ну и что, пусть это не «Эберкромби энд Фитч», соглашалась Синтия, — но они не позволят мне работать в те часы, которые меня устраивают, а Пэм разрешает. И я могу забирать Грейс из школы.
Коротко и ясно.
Синтия стояла в глубине магазинчика, рядом с примерочной, и разговаривала через занавеску с покупательницей:
— Не хотите примерить то же самое двенадцатого размера?
Она меня не заметила, но Пэм увидела и улыбнулась, сидя за кассой.
— Привет!
Пэм, высокая, худая, с плоской грудью, неплохо смотрелась на каблуках в три дюйма. Ее бирюзовое платье до колен было достаточно стильным, чтобы намекнуть — оно приобретено не в ее магазине. Она обслуживала клиентуру, не знакомую с моделями из «Вог», но это вовсе не означало, что Пэм от них откажется.
— Ты чересчур добр, — сказана она, глядя на четыре стаканчика кофе. — Но в данный момент здесь только мы с Син, держим круговую оборону, Энн ушла на перерыв.
— Возможно, до ее возвращения кофе еще не остынет.
Пэм сорвала пластиковую крышку и положила в кофе пакетик заменителя сахара.
— Как дела?
— Хорошо.
— Синтия говорит, все еще ничего. С телевидения. Почему люди предпочитают обсуждать только эту тему?
Лорен Уэллс, моя дочь, теперь Памела Форстер?
— Правильно, — подтвердил я.
— Я ей не советовала соглашаться, — покачала головой Памела.
— В самом деле? — Я об этом не знал.
— Давным-давно. Когда они в первый раз позвонили и предложили сделать передачу. Я тогда сказала: «Лапочка, не надо будить спящих собак. Никакого смысла ворошить это дерьмо».
— Да, конечно, — согласился я.
— Я тогда сказала: «Послушай, это произошло двадцать пять лет назад, так? Что бы тогда ни случилось, это случилось, и если ты не можешь жить нормально, хотя столько воды утекло, подумай, что с тобой будет через пять лет или через десять?»
— Она об этом не рассказывала.
Синтия заметила, что мы разговариваем, и махнула рукой, но не покинула свой пост рядом с примерочной кабинкой.
— Дама в кабинке примеряет всякое дерьмо, в которое не влезает, — шепнула мне Пэм. — Она уже пыталась выйти отсюда с неоплаченными вещами, так что мы за ней присматриваем, когда она тут появляется. Персональное обслуживание, так сказать.
— Она ворует в магазинах? — удивился я.
Памела кивнула.
— Если она украла, почему вы ее не сдали в полицию? Зачем снова пускаете в магазин?
— Не можем доказать. У нас одни подозрения. Мы вроде как даем ей понять, что знаем, и никогда не спускаем с нее глаз.
Я попытался представить себе женщину за занавеской. Молодая, грубоватая с виду, вздорная. Именно такую вы выберете из ряда других как воровку. Может быть, татуировка на плече.
Занавеска отодвинулась, и вышла низенькая, грузная дама лет пятидесяти или чуть старше, и протянула несколько вещей Синтии. Я бы решил, что она библиотекарша.
— Я сегодня ничего себе не подобрала, — вежливо сказала она и прошла мимо нас с Памелой к двери.
— Она? — спросил я у Памелы.
— Вылитая женщина-кошка, — кивнула та.
Подошла Синтия и поцеловала меня в щеку:
— Угощаешь кофе? По какому поводу?
— Пустой урок, — пояснил я.
Памела извинилась и удалилась в глубину магазина, забрав с собой свой кофе.
— Из-за утренних событий? — спросила Синтия.
— Тебя очень расстроил этот телефонный звонок. Я хотел посмотреть, как у тебя дела.
