Я положил желтого зверька на пол, открыл портфель, вынул блокнот и карандаш. На мгновение Синди замолчала, но затем продолжила свой рассказ. Захваченная волшебным миром сказки, Кэсси успокоилась.
Я начал рисовать. Кролика. По крайней мере, я надеялся на это.
Через несколько минут стало ясно, что работникам студии Диснея нечего опасаться конкуренции. Тем не менее мне казалось, что конечный продукт моего творчества оказался забавным и в чем-то походил на кролика. Я добавил шляпу и галстук-бабочку, снова залез в портфель и вынул коробку цветных фломастеров, которую держал там всегда вместе с другими орудиями своей профессии.
Стал раскрашивать, фломастеры визжали по бумаге. С кроватки донесся шорох. Синди перестала рассказывать свою сказку.
– О, посмотри, милая, доктор Делавэр рисует. Что вы рисуете, доктор Делавэр?
Прежде чем я успел ответить, слово «доктор» вызвало еще одну бурю слез.
И опять материнские уговоры.
Я поднял свой шедевр.
– О, посмотри, милая, это кролик. В шляпе. И в галстуке-бабочке. Разве это не забавно?
Молчание.
– Да, я все-таки думаю, это забавно. Как ты считаешь, он не из наших игрушек, Кэсс?
Вновь молчание.
– Как ты думаешь, доктор Делавэр нарисовал одного из наших кроликов?
Всхлипывание.
– Ну, Кэсс, не нужно плакать. Доктор Делавэр не сделает больно. Он такой доктор, который никогда не делает уколы.
Нечто вроде поскуливания. Синди потребовалось некоторое время, чтобы успокоить дочку. Наконец она вновь начинает рассказывать свою сказку. Принцесса Кассандра скачет на белом коне...
Я нарисовал подружку для мистера Кролика. Такая же зубастая мордочка, но уши покороче, платьице в горошек – мисс Белочка. Подрисовал что-то похожее на желудь, вырвал листок из блокнота и положил на кроватку у ног Кэсси.
Она метнула взгляд на картинку, как только я уселся на свое место.
– О, посмотри! – воскликнула Синди, – тут еще нарисована... собачка... и это девочка. Кэсс, взгляни на ее платьице. Разве это не смешно? Большие горошины по всему платью, Кэсс. Так смешно – собачка в платье!
Мягкий материнский смех. А следом за ним – хихиканье ребенка.
– Так забавно. Интересно, может быть, она идет в этом платье на вечеринку... или отправляется по магазинам, или... куда же она идет? Как ты думаешь? Разве это не смешно, собачка отправляется за покупками в пассаж? Со своим приятелем мистером Кроликом, а на нем такая потешная шляпа. И в самом деле – одеты они очень смешно. Может, они направляются в магазин игрушек и купят там себе кукол – вот интересно-то, а, Кэсс? Да, это будет забавно. Подумать только, доктор Делавэр рисует такие потешные картинки... Интересно, что же он еще собирается нарисовать?
Я улыбнулся и взялся за карандаш. Что-нибудь полегче. Бегемота... просто ванну на ногах...
– Как зовут вашего кролика, доктор Делавэр?
– Бенни.
– Кролик Бенни. Как смешно![10]
Я улыбнулся, скрывая муки творчества. Ванна выглядела слишком свирепой... Проблема заключалась в усмешке... Пока бегемот слишком агрессивен – больше смахивает на носорога, которому отпилили рог... Что бы сказал по этому поводу Фрейд?
Я проделал на пасти животного пластическую операцию.
– Бенни-Кролик в шляпе. Когда-нибудь слышала что-нибудь подобное?
Заливистый детский смех.
– А что вы скажете насчет собачки, доктор Делавэр? Как ее зовут?
– Присцилла...
Продолжаю упорно работать. Бегемот наконец становится похож на себя, но чего-то не хватает... улыбка слишком подхалимская – масленая ухмылка подлеца... Может быть, собачку было бы проще...
– Собачку зовут Присцилла! Подумать только!
– Пилла...
– Да, Присцилла!
– Пилла!
– Очень хорошо, Кэсс. Просто отлично! Присцилла. Скажи еще раз.
Молчание.
– Присцилла – Прис-цил-ла. Ты ведь только что сказала. Смотри на мой рот, Кэсс.
Молчание.
– Ну хорошо, не хочешь, не надо. Давай опять про принцессу Кассандру Серебряная Искорка, которая на скакуне Снежные Хлопья летит в Сверкающую Страну-Бегемот наконец закончен. Весь в шрамах и пятнах от ластика, но, по крайней мере, не слишком страшный. Я положил рисунок на одеяло.
– О, посмотри, Кэсс. Мы знаем, кто это, правда? Бегемот – и он держит...
– Йо-йо[11], – подсказал я.
– Йо-йо! Бегемот с йо-йо – это уж совсем смешно. Знаешь, что я думаю, Кэсс? Я думаю, что доктор Делавэр, когда захочет, может быть занятным, хоть он и доктор. Как ты считаешь?
Я повернулся к девочке. Наши взгляды опять встретились. В ее глазах на секунду вспыхнула искорка. Ротик, подобный розовому бутону, надулся, нижняя губка поджалась. Трудно представить, что кто-то способен причинить ей страдание.
– Хочешь, нарисую что-нибудь еще? – спросил я.
Она посмотрела на мать и вцепилась в ее рукав.
– Конечно, – ответила Синди. – Давай посмотрим, какие еще смешные картинки может нарисовать доктор Делавэр, о'кей?
Едва заметный кивок. И тут же Кэсси зарылась лицом в блузку мамы.
Снова за рисование.
Лохматый и грязный охотничий пес, косоглазая утка, потом хромая лошадь; Кэсси все еще терпела мое присутствие.
Постепенно я начал передвигать стул все ближе к кровати. Болтал с Синди об играх, игрушках и любимых блюдах. Когда Кэсси, казалось, начала принимать меня как должное, я придвинулся к самой кроватке и научил Синди игре – мы поочередно превращали нарисованные на листе бумаги закорючки в различные предметы и фигурки. Методы детского психоаналитика, служащие для того, чтобы достичь с ребенком взаимопонимания и безболезненно проникнуть в его подсознание.
Используя Синди как посредника, я одновременно изучал и ее.
Тщательно исследовал.
Нарисовав нескладную закорючку, я передал бумагу Синди. Они с Кэсси прижались друг к другу и могли бы послужить моделью для плаката к Национальной неделе семьи. Синди превратила закорючку в дом и передала бумагу мне со словами:
– Не очень удачно, но...
Уголки губ Кэсси слегка поползли вверх. Затем вновь опустились. Глазки закрылись, и она уткнулась в блузку Синди. Вцепилась ручонками в грудь. Синди нежно освободилась от ручек и опустила их к себе на колени. Я заметил на коже девочки следы уколов. Черные точки, похожие на укусы змеи.
Синди тихо ворковала. Кэсси устроилась поуютнее, зажав в кулачке мамину блузку.
Снова хочет спать. Синди поцеловала ее в макушку.
Меня учили исцелять, учили верить в открытые, искренние отношения с пациентами. Находясь в этой комнате, я чувствовал себя обманщиком.
Но затем я вспомнил об ужасной температуре, кровавых поносах и сотрясающих кроватку конвульсиях, вспомнил о маленьком мальчике, умершем в своей постельке, и раздиравшие меня сомнения рассыпались в прах.
* * *
К десяти часам сорока пяти минутам я пробыл здесь более получаса, наблюдая главным образом Кэсси, лежащую на руках Синди. Но кажется, девочка чувствует себя более спокойно в моем присутствии, даже улыбнулась пару раз. Пора уходить, считая визит успешным.
Я поднялся. Кэсси начала вертеться.
Синди принюхалась, поморщилась и проговорила:
– Ага.
Осторожно уложив девочку на спину, сменила пеленку.
Но и после того, как ее припудрили, похлопали и переодели, Кэсси продолжала ерзать. Указывая на пол, она повторяла:
– О! О! О! О!
– На пол?
Энергичный кивок.
– Ол!
Поднявшись на колени, она пыталась встать в кроватке, покачиваясь на мягком матрасе. Синди взяла ее под мышки и опустила на пол.
– Хочешь походить? Давай наденем тапочки.
Они направились к шкафу. Пижама Кэсси была великовата, и штанины волочились по полу. Стоя на полу, она казалась еще более крошечной. Но крепенькой. Нормальная, твердая походка, хорошее чувство равновесия.
Я взял портфель.
Опустившись на колени, Синди надела на ноги Кэсси пушистые розовые тапочки в форме кроликов. У этих грызунов были ясные глазки из пластика с подвижными черными бусинками зрачков, и при каждом шаге раздевалось посвистывание.
Девочка попыталась подпрыгнуть, но лишь слегка оторвала ножки от пола.
– Отличный прыжок, Кэсс, – ободрила ее Синди.
В это время дверь открылась, и в комнату вошел мужчина.
На вид ему было под сорок. Ростом около пяти футов, и очень стройный. Волосы темно-каштанового цвета, волнистые и очень густые, были зачесаны назад и завивались над воротником. Полное лицо, не соответствующее его худощавому телосложению, казалось еще более круглым благодаря пушистей, подрезанной каштановой с проседью бородке. Черты его лица были мягкими и приятными. В левом ухе золотая сережка. Одежда свободно висела на нем, но была отличного покроя: застегивающаяся до самого низа рубашка в голубую и белую полоску, серый спортивный пиджак из твида, мешковатые черные вельветовые брюки, черные, выглядевшие совершенно новыми кроссовки.
В руке он держал чашку с кофе.
– А вот и папочка! – воскликнула Синди.
