Дождавшись, когда гости уехали, я позвала Софи.
– Видите ли, Софи, я никогда не жила в таком доме и не знаю, как здесь следует вести хозяйство. Сколько тут слуг, например?
Софи рассмеялась:
– Вы очень похожи на вашу сестру. Когда они с господином бароном поженились, она произнесла буквально эти же слова. Вам не следует волноваться. Всеми хозяйственными делами занимаюсь здесь я. Вы должны только говорить мне, что следует приготовить из еды. Прошу простить, но сегодня я приняла решение самостоятельно. В доме служим мы с Луи: я – экономка, он – повар. Есть еще горничная Франсина – она убирает комнаты. За садом смотрит Ив. Два его сына помогают подавать на стол. Вы видели их во время обеда. Ну и, конечно, когда устраивается большой прием, мы приглашаем официантов. Еще я должна передать вам это. – Софи протянула мне связку ключей. – Здесь ключи от всех комнат, кладовых, винного подвала, прачечной, а вот этот ключик отпирает сейф в кабинете барона. У меня такая же связка, но только без ключей от винного погреба и сейфа.
– Я не видела в кабинете сейфа, – перебила я Софи.
– Он вделан в книжные полки. Та часть, где стоят тома Всемирной истории, фальшивая. Пойдемте, я покажу.
Мы прошли в кабинет. Экономка потянула на себя том, часть книг легко отошла в сторону, и я увидела дверцу. Софи улыбнулась и ушла. Через несколько минут я открыла сейф. Внутри лежали коробочки – кольца, броши, кулоны. Часть драгоценностей были явно старинные, некоторые казались совершенно новыми.
– Разглядываете добычу?
Я вздрогнула от ужаса. Справа от меня стоял Пьер.
– Как вы попали сюда? Дверь была закрыта.
– О, вы забываете, что я прожил в этом доме Довольно долгое время в качестве хозяйки. Вас не смущают мои двусмысленные шутки?
– А вы и не шутили, – злобно сказала я. – Как вы сюда попали?
. Пьер расхохотался.
– В качестве хозяйки я был более любезен. Смотрите. – Он раздвинул штору. – Если вылезти из этого окна, то вы оказываетесь на козырьке, который прикрывает от дождя черный вход. А к козырьку всегда прислонена садовая лестница.
– А что, здесь есть черный ход? – глупо спросила я.
– Я бы посоветовал вам сначала как следует познакомиться с тем, что вы так ловко получили. Глупо не знать собственного дома!
– Ну хватит, – возмутилась я. – Что вам здесь надо и почему вы влезаете в кабинет тайком?
Пьер подошел к небольшому глобусу, утыканному маленькими флажками.
– Я любил Жана, а он все время пытался бороться с собой. Он стеснялся нашей связи и говорил всем, что я его дальний родственник. Но все и так знали, что мы любовники. Однажды вечером мы размечтались, как поедем путешествовать. Я ползал по карте, а Жан втыкал флажки в глобус… Наверное, я сентиментален, но мне хотелось бы получить этот глобус на память.
– Для этого не надо было лезть сюда, как вору, я и так отдала бы вам этот глобус. Возьмите, он ваш. Пьер взял шарик.
– Очень благодарен вам, мадам. В конце концов все, что ни делается, – к лучшему. Во всяком случае, Натали удалось отучить его от наркотиков.
– Жан был наркоманом?
– А вы не знали? Вашей сестре пришлось немало постараться, чтобы он завязал с этой вредной привычкой. Снимаю перед ней шляпу, мне это не удалось. Я удаляюсь, мадам, тем же путем, что и пришел!
Он махнул мне рукой и вылез в окно. Я в задумчивости смотрела ему вслед – гомосексуалист и наркоман, капризный истерик… Неужели только деньги привлекли в нем Наташку? Неужели не было в молодом бароне ничего приятного, кроме счета в банке? И кому понадобилось его убивать? Если это сделала Андре, то почему? Тихая Андре предпочитает помалкивать во время сборищ. Что там про нее говорила Жаклин? До четырнадцати лет жила у матери в Варшаве, а потом Яцек взял ее к себе? Как бы мне поподробней узнать о ней? В конце концов у меня теперь есть деньги, а в Париже существуют частные детективы!
С этой светлой мыслью я снова занялась сейфом. В глубине лежала пачка писем, перевязанная лентой. Я открыла конверт. Тонкий острый почерк и подпись: “Твоя Сью”. Значит, это письма матери Жана. Не хотелось мне читать их. Вообще не люблю читать чужие письма и дневники, кажется, что подглядываешь в щелку за голым человеком… Задвинув пачку в глубь сейфа, я заперла дверцу, вернула на место полки и задумалась. Навряд ли бедный Жан был законченным негодяем. Интересно, как они жили с Наташкой? Удастся ли мне еще раз напоить Жаклин и остаться с ней наедине? Кажется, повар Луи любит поболтать. Ведомая охотничьим азартом, я двинулась на первый этаж.
Ощущая себя комиссаром Мегрэ, я вошла в кухню. Луи мирно сидел в кресле и чесал щеткой Банд и.
– Вы любите собак?
– Да, мадам, всегда хотел иметь маленькую собачку – чем меньше, тем лучше, но покойному господину барону нравились крупные звери. Такие, как Банди и Снапи.
– Мне кажется, Жан был вообще человеком крайностей – если гонять на машине, так уж гонять…
– Здесь, мадам, вы абсолютно правы. Сколько раз домашние уговаривали его быть поосторожней, но все зря.
– Он, наверное, легко выходил из себя и мог напиться до беспамятства…
– Нет, нет, мадам, покойный господин барон практически не пил – бокал-другой сухого вина, и все.
– Но мне показалось, что в день нашего приезда у него был какой-то странный вид. Если он не пил, значит, это были наркотики? . Луи поперхнулся от возмущения:
– Кто мог наговорить вам таких глупостей? Бог с вами, какие наркотики? Наверное, это насплетничала мадам Ярузельская. Вот уж кто любит приложиться к бутылке. Скорее всего, она видела, как Жан делал себе уколы, вот отсюда и родилась эта гадкая сплетня. Мальчик никогда не был наркоманом, он был просто болен.
– У него был диабет?
– Нет, мадам. Еще подростком молодой барон гонял на мотороллере и, не справившись с управлением, влетел в витрину булочной. Несколько месяцев пролежал в больнице – сотрясение мозга. Как последствие травмы у него остались сильнейшие головные боли. Приходилось колоть сначала аналь-гетики, потом, когда они перестали помогать, этот негодяй, Рено, посоветовал ему попробовать транквилизаторы, а потом и какие-то психотропные средства…
– А кто такой Рено? Луи замялся:
– Не знаю, должен ли я вам рассказывать эту историю. Хотя кто-нибудь, та же мадам Ярузельская, все равно выболтает. Ладно. Незадолго до смерти родители поместили Жана в колледж. Видите ли, вышла небольшая семейная ссора между господином Эдуардом и месье Жаном. Не знаю, в чем там было дело, но мадам Сьюзен долго плакала, и в результате мальчика отправили из дома. Собственно говоря, это был не совсем обычный колледж, а такой, где больше внимания отдается дисциплине. Преподают там в основном бывшие военные. Вы понимаете, что я имею в виду?
Я кивнула. Еще бы не понять. Родители решили избавиться от провинившегося сына и поместили его в специальное учебное заведение. Что-то типа нашей колонии для малолетних преступников, но во много раз комфортабельней.
– Вот Жан и оказался с Рено в одной спальне, – продолжал Луи. – Конечно, господин Эдуард что-то не продумал. Ведь бедный Жан попал в компанию порочных мальчишек. В этом колледже нормальных детей почти не было: кто-то употреблял наркотики, кто-то пил, некоторые подворовывали. Но хуже всех оказался Рено. Он состоял в какой-то левой организации и был у этих бандитов специалистом по взрывам. Это все выяснилось только тогда, когда в колледж нагрянула полиция, и Рено прямо с уроков уволокли в Сантэ. Поговаривали, что готовилось покушение на министра иностранных дел, а он, вроде, делал взрывчатку… После этого случая Жана забрали домой. Но он успел познакомиться с Пьером, близким другом Рено. Ну и досталось же всем от них! Госпожа Сьюзен целыми днями плакала, а господин Эдуард поседел.
Не знаю, что было бы дальше, но тут произошла эта страшная катастрофа! После нее господин Жан поселил Пьера у нас в доме. Потерял всякий стыд, можно сказать. Я даже хотел подыскать нам с Софи другое место – куда угодно, лишь бы не этот вертеп. Но Софи сказала, что мы обязаны в память об Эдуарде и Сьюзен остаться с Жаном. Мы старались, как могли, но сплетни уже побежали в разные стороны как тараканы.
И тут вдруг Жан женится на Катрин. Бог мой, мы готовы были носить ее на руках! Она нам очень понравилась. Мы с Софи старались, чтобы Катрин чувствовала себя настоящей хозяйкой, угождали ей во всем. Но куда там! Через три месяца после свадьбы опять появился Пьер, и все началось сначала. Катрин выдержала ровно год, а потом ушла. И мы ее не осуждали, удивительно, что она вообще столько времени терпела все это. Наверное, надеялась, что Жан одумается! Вот почему, мадам, когда Жан женился на вашей сестре, мы даже не обрадовались. Думали, что их брак продлится недолго. Но Натали совершила чудо. Уж не знаю, как ей это удалось, но они везде были вместе – как попугайчики-неразлучники. Из дома исчез Пьер и его ненормальные друзья. Вечером Софи идет подавать ужин, придет на кухню и рассказывает: сидят, как два голубка, в креслах. Она вышивает, а он читает ей вслух. Ах, мадам так красиво вышивала, посмотрите, эту жилетку она подарила мне на Рождество…
