Ознакомительная версия.
Таковых не оказалось, что нисколько не удивило обоих. За те пятнадцать минут, что Клей и Родни провели на месте преступления, весть об их прибытии успела разнестись по округе. Раз появились чужаки, разнюхивающие все, что связано с последним убийством, следовало запереть двери и держать рот на замке. Свидетели, двое мужчин, обычно дни напролет сидевшие здесь на молочных ящиках, потягивая дешевое вино и никуда не спеша, без следа исчезли. Торговцы делали вид, будто ни о каком убийстве слыхом не слыхивали.
— Здесь?! — удивленно воскликнул один из них, словно преступность в их районе была в диковинку.
Без толку пробродив около часа, Клей и Родни отправились в реабилитационный лагерь. Клей вел машину, Родни потягивал холодный кофе из высокого картонного стакана — судя по выражению его лица, напиток был отвратительный.
— Жермен несколько дней назад получил такое же дело, — сказал он. — Мальчишка, пробывший в лагере несколько месяцев, каким-то образом вышел на улицу — не знаю, отпустили его или сбежал, но в течение суток он раздобыл пистолет и напал на двух человек, одного убил.
— Случайные жертвы?
— Кого здесь можно считать случайными жертвами? Двое парней в незастрахованных машинах слегка тюкнулись и открыли пальбу. Что это, случайность или закономерность?
— Что там было — наркотики, ограбление, самозащита?
— Случайность, думаю.
— В каком лагере его держали?
— Это был даже не лагерь. Некое заведение возле «Хауарда»,[5] кажется. Я еще не видел бумаг. Ты же знаешь, Жермен нетороплив.
— Значит, ты еще не работаешь по этому делу?
— Нет. Просто слышал краем уха.
Родни был в курсе всех слухов и сплетен, он знал об адвокатах БГЗ и их делах больше, чем сама Гленда. Когда они повернули на Дабл-Ю-стрит, Клей спросил:
— Ты раньше бывал в этом лагере?
— Разок-другой приходилось. Здесь держат самых трудных, последняя остановка перед кладбищем. Мрачное место, и работают здесь мрачные ребята.
— А с джентльменом, которого зовут Тэлмадж Экс, ты знаком?
— Нет.
Клей припарковал машину перед домом, и они поспешили внутрь. Экса не оказалось на месте, он отбыл в больницу по какому-то срочному делу. Его коллега по имени Ноланд любезно представился, сказав, что является руководителем группы наставников. Проводив посетителей в свой кабинет, он положил на маленький стол дело Текилы Уотсона и разрешил с ним ознакомиться. Клей поблагодарил, уверенный, что из папки уже изъяты все документы, не предназначенные для посторонних глаз.
— По нашим правилам я обязан оставаться здесь, пока вы будете знакомиться с материалами, — объяснил Ноланд. — Если понадобятся копии, каждая стоит двадцать пять центов.
— Разумеется, — согласился Клей. Правило так правило. Он не сомневался, что, получив постановление суда, сможет изъять личное дело целиком, если оно ему потребуется. Ноланд занял место за столом, на котором громоздилась внушительная стопка бумаг. Клей начал листать документы. Родни делал записи.
История Текилы оказалась печальной и банальной. Парень был направлен в лагерь социальной службой в январе, после того как его едва спасли от передозировки. Вес — сто двадцать один фунт, рост — пять футов десять дюймов. Врач провел первоначальный медицинский осмотр. Небольшая температура, озноб, головная боль — состояние, не очень типичное для наркомана. Кроме недостаточного веса, легкой простуды и изъеденного наркотиками организма, по заключению врача, ничего примечательного обнаружено не было. Как и остальных, Уотсона посадили под замок на тридцать суток и принялись откармливать.
Согласно записям Экса, падение Текилы на дно жизни началось в восьмилетнем возрасте, когда они с братом украли ящик пива с грузовика, развозившего продукты. Половину выпили сами, другую продали, а на вырученные деньги купили галлон дешевого вина. Текилу постоянно выгоняли из разных школ, и лет в двенадцать, открыв для себя наркотики, он к ним сразу пристрастился. Средства для выживания добывал воровством.
Начав употреблять наркотики, он начисто потерял память, так что о последних годах его жизни точно не было известно почти ничего. Экс приложил немало усилий, чтобы разузнать хоть что-нибудь, в деле хранилось несколько писем и распечаток электронных сообщений, фиксировавших те или иные остановки на этом скорбном пути. В возрасте четырнадцати лет Текила провел месяц в камере предварительного заключения округа Колумбия. Потом — Центр временного содержания малолетних преступников. Не успев выйти за ворота, Текила прямиком направился к дилеру и купил кокаин. Два месяца в Очард-Хаусе — печально известном заведении для несовершеннолетних наркоманов — тоже мало помогли. Текила признался Тэлмаджу Эксу, что там употреблял не меньше наркотиков, чем на воле, В шестнадцать лет он попал в «Клин-Стритс» — нешуточное заведение для таких, как он, очень похожее на здешний реабилитационный лагерь. Запись, сделанная Эксом, гласила: «…через два часа после выхода он уже был под сильным воздействием наркотика». Суд по делам несовершеннолетних приговорил Уотсона к содержанию в летнем лагере для трудных подростков, когда ему исполнилось семнадцать, но строгого надзора там не было, и Текила зарабатывал тем, что продавал наркотики друзьям по несчастью. Последнюю перед здешним лагерем попытку отучить его от зависимости предпринял преподобный Джолли, настоятель церкви Грейсон, известный борец за души наркоманов, руководивший соответствующей программой реабилитации. В письме, полученном Тэлмаджем Эксом от преподобного Джолли, выражалось мнение, что Текила — один из тех трагических случаев, которые можно считать «практически безнадежными».
Но какой бы печальной ни представлялась эта биография, в ней не было и намека на насилие. Пять раз Текилу арестовывали и признавали виновным в грабежах, один раз — в магазинной краже, дважды — в незаконном хранении незначительного количества наркотиков. При этом Уотсон никогда не прибегал к оружию, во всяком случае, ни разу не был уличен. Факт не прошел мимо внимания Экса, который на тридцать девятый день пребывания Текилы в лагере сделал запись: «…склонен избегать малейшей угрозы физического столкновения. Судя по всему, испытывает неподдельный страх перед более сильными, равно как и перед большинством слабых».
На сорок пятый день Текила снова прошел медицинский осмотр. Его вес пришел в норму. Кожа очистилась от «…коросты и сыпи». Он делал успехи в учебе, интересовался искусством. День за днем записи становились короче. Жизнь Текилы в лагере входила в обычное русло. На некоторые дни вообще не приходилось никаких записей.
А вот на восьмидесятый день запись оказалась примечательной: «Он осознает: для того, чтобы оставаться чистым, ему необходимо духовное руководство. Сам боится не справиться. Говорит, что хотел бы остаться в лагере навсегда».
День сотый: «Мы отпраздновали сотый день шоколадно-ореховыми пирожными и мороженым. Текила произнес небольшую речь. Он плакал. В качестве поощрения ему разрешили двухчасовую прогулку вне лагеря».
День сто четвертый: «Отпущен на два часа. Ушел и вернулся через двадцать минут с фруктовым мороженым на палочке».
День сто седьмой: «Послан на почту, спустя час вернулся».
День сто десятый: «Двухчасовая прогулка прошла без эксцессов».
Последняя запись относилась к сто пятнадцатому дню: «Был отпущен на два часа, не вернулся».
По мере того как защитники листали страницы, Ноланд все внимательнее наблюдал за ними.
— Есть еще вопросы? — спросил он так, словно давал понять, что у него уже отняли достаточно времени.
— Грустная история, — заключил Клей, с глубоким вздохом закрывая папку. У него было много вопросов, но это были не те вопросы, на которые мог — или захотел бы — ответить Ноланд.
— Даже в нашем несчастном мире, мистер Картер, это одно из самых скорбных мест. Я не слезлив, но Текила заставил меня плакать, — подытожил Ноланд, вставая. — Вам понадобятся какие-нибудь копии? — Аудиенция явно была окончена.
— Может быть, позже, — ответил Клей. Они поблагодарили руководителя наставников за то, что он уделил им время, и последовали за ним в приемную.
В машине, застегнув ремень безопасности, Родни окинул взглядом улицу и очень тихо сказал:
— Внимание, дружище, у нас новый приятель.
Глядя на счетчик горючего и гадая, хватит ли им бензина, чтобы доехать до конторы, Клей небрежно спросил:
— Какой еще приятель?
— Видишь бордовый джип вон там, в полуквартале от нас на другой стороне улицы?
Клей посмотрел:
— Ну и что?
— За рулем черный субъект, верзила в бейсболке, кажется, «Редскинз». Он наблюдает за нами.
Вглядевшись, Клей с трудом различил фигуру водителя, цвет кожи и бейсболку он рассмотреть не смог.
Ознакомительная версия.
