Она видела, что Грег из всех сил старается оставаться спокойным, но на лице его сквозило нетерпение.
— Ничего, Николь, это не страшно. Я тоже все забываю, — сказал он.
Он поднялся и, подойдя к детской кроватке, понюхал воздух:
— Пора менять подгузник. Увы, мне уже пора на работу.
Затем подошел и обнял Николь:
— Тебе надо поспать, милая. Давай я приду пораньше сегодня и погуляю с Куинн, а ты вздремнешь? Я все хочу помочь тебе, но ты продолжаешь отказываться.
— Нет, не беспокойся. Тесса придет, — искоса взглянув на мужа, она добавила: — Грег, я знаю, что ты здесь, так почему мне кажется, что тебя нет рядом? Как будто на самом деле ты где-то в другом месте.
Прижав ладонь ко лбу, он ответил:
— Ник, я предлагал тебе свою помощь — предлагал ее искупать, менять подгузники, дать тебе поспать в выходные. Но ты либо отказываешься, либо просто игнорируешь меня.
О чем он говорит? Она не могла вспомнить, что он когда-либо предлагал ей помощь.
Грег грустно посмотрел на нее и встал с пола.
— Тесса сказала, что ты ни разу не поинтересовалась делами в офисе, что ты похожа на зомби. Попроси ее прийти раньше, чтобы ты не сидела долго одна. Я о тебе очень беспокоюсь. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя счастливой и не волновалась о безопасности Куинн.
С тобой она не будет в безопасности.
— Только со мной она в безопасности! — крикнула Николь.
Но она уже не была в этом уверена.
Глава седьмая
Морган
Понедельник, 7 августа
Мы едем с Джессикой в ее белом «Мерседесе», она везет меня домой после того, как отбила от толпы журналистов возле полицейского участка. Они уже разнюхивали информацию о самоубийстве известной бизнес-леди. Подняв стекло, я все равно слышала их крики:
— Вы были на платформе?
— Ее столкнули?
— Где ребенок?
Яростные вспышки камер ослепляли меня. Интересно, мое фото опубликуют? И увидят ли его мои коллеги и бывшие друзья? А мать? Я и так уже стала парией, а теперь еще и это. Оказаться в центре внимания — последнее, что мне нужно.
Мы выезжаем из толпы и поворачиваем на улицу Вест-Дивижн. Джессика сосредоточена на том, чтобы без приключений доставить меня домой, в здание из темно-коричневого кирпича на Норд-Шеридан-авеню.
— Почему так случилось? — спросила я. — Я ведь просто ехала домой. Мартинес правда думает, что я могла отнять ребенка и столкнуть Николь Мэркем с платформы? С какой стати?
— Просто сейчас ты единственная подозреваемая. Мартинес будет выяснять, какие у тебя связи с Николь. Я собираюсь заняться тем же, когда вернусь в офис. Если тебе начнут задавать вопросы журналисты, не отвечай.
— Да мне и нечего сказать, я ничего не знаю, — отвечаю я и сворачиваюсь на сиденье. Как бы мне хотелось просто исчезнуть…
Когда мы подъезжаем к дому, я указываю Джессике на парковку позади него:
— Пожалуйста, сюда. Я зайду с черного хода.
Джессика ведет машину по узкому темному проезду. Неожиданно звонит ее телефон, и я вздрагиваю. Она снимает одну руку с руля и нажимает кнопку на консоли:
— Привет, Барри!
Барри — это следователь, с которым Джессика работает. Пока она слушает его, выражение ее лица меняется, она переводит на меня взгляд, но непонятно, что он означает.
Она вешает трубку, останавливает машину и говорит:
— Видео выложили на «Ютуб». Какой-то мужчина снимал на «Гранд-Стейт» своего сына, который ехал на свой первый бейсбольный матч. Вы с Николь попали в кадр. Полицейские попросили удалить видео, но Барри удалось его скопировать. Сейчас он мне его пришлет на имейл.
— Это же прекрасные новости, так? — я сажусь прямо. — Это доказывает, что она сама отдала мне ребенка, как я и сказала.
Джессика не отвечает, и страх сдавливает мне ребра. Она включает свет в салоне, загружает видео и поворачивает телефон экраном ко мне, чтобы нам обеим было видно. Я готовлюсь увидеть, как Николь спрыгивает с платформы.
Но я не готова это увидеть…
Хотя изображение не очень резкое, я узнаю станцию. На переднем плане улыбается светловолосый мальчик лет семи, в его правой руке зажата бейсбольная перчатка. Вдалеке справа я вижу нас с Николь. Она идет прямо ко мне, прижав к груди дочь, синяя сумка перекинута через плечо. Я в белом, замерла в замешательстве, с плеча свисает сумочка.
Николь теснит меня к самому краю платформы. Она стоит очень близко ко мне, ее левая рука двигается к моему бедру. Может быть, тогда она приклеила записку к сумочке?
«Удивительно, что делают люди, когда думают, что их никто не видит».
Не на это ли намекала Мартинес? Она уже знала про видео, когда допрашивала меня?
Николь на мгновение частично заслоняет меня, повернувшись спиной к рельсам. Потом она делает шажок назад, и вот меня снова видно, и я держу ребенка. Я знаю, что не сама взяла у нее девочку, но наши руки двигаются почти одновременно, и поэтому нельзя понять, что именно произошло. Кому-то может показаться, что я забрала ребенка. На экране я смотрю на Куинн, а Николь снова делает шаг назад, прямо на край платформы. В этот момент мимо проходят какие-то люди, на секунду мы скрываемся из виду, потом снова появляемся. На лице Николь ужас, она машет руками, меня снова заслоняют люди. Она падает назад и исчезает с экрана. Появляется поезд.
Когда я вижу, как она падает, я чувствую себя так, будто меня ударили в живот. Видео заканчивается, и Джессика переводит дыхание. Я трясу головой так быстро и резко, что к ней приливает кровь и становится больно.
— Нет, нет, тут ничего не видно, тут не видно, что на самом деле случилось! Она отдала мне ребенка, но именно этого не видно! Я не толкала ее, клянусь, не толкала! Там было так много людей. Должен же кто-то был видеть, что произошло!
Я хватаюсь за ручку двери, мне хочется как можно скорее оказаться вне закрытого пространства, сбежать от ужаса, в который меня погрузила Николь Мэркем.
Джессика кладет телефон на колени.
— Теперь-то ты понимаешь, почему Мартинес тебя мучила? Непонятно, как умерла Николь. Она отодвигается от тебя. Недостаточно далеко, чтобы ты не могла до нее дотянуться, но достаточно, чтобы доказать, что она прыгнула. Но здесь ничего не объясняет того факта, что она знала твое имя, и это плохо.
Я не могу вздохнуть, видео повергло меня в ужас. Даже моя мать считает, что я помогала Райану обманывать его жертв, так почему бы незнакомым людям не поверить, что я столкнула человека с платформы?
Джессика пристально смотрит на меня:
— Ты точно рассказала все? Может быть, мне что-то еще нужно знать, чтобы помочь?
— Ничего. Я ее не знала! — я закрываю лицо руками. Как хочется проснуться от этого кошмара!
Но это не сон, а реальность, и мне придется с этим смириться. Я помню малышку и не могу забыть глаза Николь. Глаза матери, которая отчаялась защитить своего ребенка. Но от чего? Что, если она боялась именно того человека, с которым девочка находится сейчас?
— Мне нужно узнать, где Куинн.
Джессика потирает пальцем нос.
— Нет, не нужно. Если ты настаиваешь, что не знала Николь, то ее ребенок не должен тебя интересовать, разве нет?
Она кладет ладонь мне на руку и продолжает:
— Все, что ты должна, — помочь мне выстроить твою защиту, потому что, думаю, она тебе понадобится. Мотива желать смерти главе «Дыхания» у тебя не имелось. Но поразмысли снова. Ты уверена, что никогда не встречала Николь? Должна же быть причина, по которой она подошла именно к тебе.
О, если бы так легко было найти ответ! Я бы ответила.
Сердце начинает быстро колотиться.
— Джессика, но если я правда связана с этим, или Райан был связан, мне угрожает какая-то опасность?
Мы сидим в темноте, Джессика выключила свет и фары. Отсюда мне едва видно дверь дома. Кто угодно может прятаться за мусорными ящиками. Вдруг, как только мы выйдем из машины, они на нас бросятся?
