в него кидались комьями земли. В сполохах фонарей водителю на мгновение показалось, что руки пассажира чуть ли не по локоть испачканы кровью. Тот уставился себе под ноги, медленно выламывая себе пальцы.
— Я Джейсон, — застенчиво сказал пассажир, — а вы?
— Где вы умудрились так испачкаться, Джейсон?
— Ума не приложу, — воскликнул пассажир, с удивлением рассматривая свою рубашку, словно только сейчас заметил пятна, — может быть, я упал, пока шёл к дороге?
— Может, может, — ответил водитель и замолчал.
Пассажир чуть освоился в машине, но практически не шевелился. Таксист чувствовал на затылке его холодный пристальный взгляд.
— Вы простой человек, — объявил пассажир.
— То есть? — не понял водитель.
— У вас простая работа, — объяснил Джейсон, — вы возите людей, делаете обычное простенькое дело. Вы не ставите других выше себя. Вы молодец. А вот ваши пассажиры… Наверняка бывают разными. И высокомерными тоже. Да?
— Да, всякие бывают, — пожал плечами водитель, — все люди разные.
— Дааааа, — протянул Джейсон, — они мерзкие, правда? Которые думают, что умнее и лучше других.
— Может, они правда лучше других.
— Это не повод ставить себя выше других, — ласково сказал пассажир, — даже если им больше везло в жизни или они многого достигли, нужно уважать других людей. Быть с ними наравне. Все беды в мире из-за неравенства.
Что-то насторожило водителя в философии Джейсона. Он блеснул глазами.
— Что вы имеете в виду?
Тот вытянулся, сел ровно и аккуратно сложил руки на колени.
— Вот взять, к примеру меня. Я ведь не красавец, правда? Ой, не начинайте, — Джейсон махнул рукой, хотя водитель молчал, — знаю, что не красавец. И не то, чтобы сильно умён. Хотя, без лишней скромности, поумнее многих, кто занимает важные кабинеты. И что в итоге?
— Что?
— А то, что я всегда сталкивался с чудовищной несправедливостью! С самого детства мне говорили, что я хуже других. Мама с папой всегда говорили, что надо равняться на других, надо стремиться стать лучше. «Что ты, сынок, никак не можешь сдать плавание? Остальные-то сдают. Почему ты такой хилый?» «Как это ты не можешь понять тригонометрию? Остальные же понимают. Старайся лучше».
— Думаю они правда хотели, как лучше, — возразил таксист. — Хотели побудить вас расти над собой. Они же не говорили, что вы хуже других, верно? Просто имели в виду, что вы можете превзойти их. Что сможете добиться того же, что и другие. Вы же просто недооценивали себя. А ваши родители видели в вас потенциал. Чтобы вы не опускали руки. Чтобы вы не сдавались.
— А вот и нет! — взвизгнул Джейсон, но сразу взял себя в руки и медленно выдохнул. — Просто они были уверены, что те дети лучше. Да и сами дети так думали! Постоянно говорили мне: куда ты лезешь, иди отсюда. Девчонки никогда со мной не гуляли! Никогда! Даже самые толстые и страшные. Потому что слишком важные. Видите ли, от меня плохо пахнет. А ведь это враньё! Они просто думали, что лучше меня. Однажды мне даже попалась собака, думавшая, что она лучше меня. Зарычала на меня, хотя я просто хотел её погладить. Задавака важная…
Пассажир говорил всё тише и в результате уже бормотал что-то невнятное себе под нос. Иногда он встревоженно оборачивался и всматривался в убегающую во тьму дорогу, словно ожидал увидеть там погоню. Водитель всё смотрел на его руки: ему опять показалось, что на них кровь. Омерзительный запах, который источал Джейсон, усилился. Водитель поморщился.
— Так и что вы сделали? — громко спросил таксист, стараясь привлечь внимание пассажира. — Стали расти над собой?
— Что? — Джейсон поднял голову. Глаза бессмысленно блуждали.
— Ну, вы сказали, что вас не ценили. Все вокруг высокомерные, нечестные. Что вы сделали, чтобы это прекратить? Пошли на курсы по саморазвитию?
— О, что я только не пробовал. И да, я ходил на курсы, вы правы.
Снаружи донёсся душераздирающий вой. Кажется, собаки. Джейсон вздрогнул, весь побелел и с ужасом покосился на окно. За серым дождём и жёлтым светом фонарей угадывалась запущенная живая изгородь. За ней всё терялось во мраке. Водитель внимательно посмотрел на Джейсона и чуть прищурился.
— Да, курсы, — нервно повторил Джейсон и чуть успокоился. — Но знаете что? Там ведь тоже меня ни во что не ставили! Все эти важные учителя! Фе! Вы думаете глупости, Джейсон. Не говорите так, Джейсон. Джейсон, что за кошмар вы нарисовали? Как будто я опять попал к этой наглой жирной тётке, психологу, которая заставляла меня рисовать дурацкие картинки в школе!
— Вы ходили к психологу?
— Угу, ходил. Это мамина была идея. Видите ли, ей не нравилось, что я жгу игрушки. А что в этом плохого, вы мне скажите? Если мне нравится так играть? Знаете, у меня были резиновые солдатики, такие, ну, как оловянные с виду, но из резины.
А ещё у меня был аппарат для выжигания по дереву. Папа мне его сам сделал. Тогда настоящий, фирменный купить было сложно. Так вот, мне нравилось этим аппаратом жечь своих солдатиков. Я мог часами наблюдать, как раскалённая нить входит в тело, как в масло, опаляя мундир и прожигая тело насквозь. Или таким образом отжечь голову. Или воткнуть нить ему в место, где должны быть гениталии и представлять, как он корчится от боли. Как умоляет меня перестать.
Но мамочке, конечно, это не понравилось. Как-то она зашла ко мне спросить, почему пахнет жжёной резиной и застукала меня. Ну и оттащила меня к этой жирной тётке! И ладно бы, если только это! Она отобрала мой любимый аппарат для выжигания! Мне пришлось резать солдатиков ножом, но это же совсем не то.
Джейсон вздохнул и вновь уставился себе под ноги. Он шмыгал носом и вспоминал конфискованный аппарат для выжигания. Фонари за окном стали попадаться реже и тьма как будто бы сгустилась вокруг такси.
— Но, конечно, это не помогло, — Джейсон вздохнул. — Что плохого в том, что я рисовал страшилки на приёмах? Есть писатели, которые всю жизнь пишут ужастики и ничего! Уважаемые, известные люди.
Таксист молчал.
— Единственное, чего добились этими сеансами, так это то, что мама стала много плакать. И считать меня психом! Вы представляете? За рисунки и игрушки! О, а дальше всё только хуже делалось. Все эти курсы саморазвития, умные книги, медитация — всё это ша-рла-та-нство! Потому что вы потом выходите на улицу и видите всё тех же надменных, лощёных людей, которые вас ненавидят.
Вот таблеточки — они да, они помогали. Но и то только потому помогали, потому что вам от них хочется спать. Поэтому я от них отказался: так
