Ознакомительная версия.
Эдди проснулась от света, бьющего ей в лицо, и взглянула на часы. 8:15 — как вовремя, она успевает на встречу с адвокатом, которая назначена на девять. Она поднялась, подавив невольный стон (ребра у нее ужасно болели после ночи, проведенной на неудобном диване), и прошла в ванную. Ну и видок у нее! Краше в гроб кладут. Ничего удивительного, она почти не спала.
Она ополоснула лицо водой и упрямо принялась наводить красоту: подчернила брови, добавила немного цвета восковым щекам, провела помадой по губам. Она не любила докторов, не доверяла им вовсе. За свою долгую медицинскую карьеру она повидала достаточно врачей, чтобы уяснить следующее: в массе своей они не слушают пациента, делают заключения, не имея перед собой полной картины заболевания, как этот доктор Даго, или как его там. Услышал слово «судороги» — и все, больше ни о чем и думать не хочет. Эдди вышла из ванной и сурово уставилась на спящую внучку. Какая там эпилепсия, вот глупости! Вовсе не в этом дело.
Несколько мгновений она с холодным, отстраненным интересом изучала маленькое лицо спящей девочки, потом опять направилась в ванную, чтобы одеться. Харриет — крепкая малышка, за себя постоять сумеет, волноваться за нее не стоит. Единственное, что действительно сильно взволновало Эдди, было состояние дома Шарлот. Она пришла в ужас от царившего там запустения. Как можно было довести свой дом до такого состояния? Везде грязь, стопки немытой посуды громоздились в раковине, а чего стоили одни эти горы газет! Горы! Да там наверняка давно уже мыши завелись, а уж о тараканах и говорить нечего, наверное кишмя кишели. Полное запустение — вот как можно было это описать, даже белая рвань такого себе не позволяла. Странно еще, что они не оказались в больнице все втроем. Конечно, бедная девочка попросту отравилась какой-нибудь дрянью. А может, ее укусила во сне крыса. Но как Эдди могла рассказать о своих подозрениях доктору? Не могла же она сказать ему: «Просто моя дочь превратила свой дом в настоящий свинарник»!
Что-то надо с этим делать, и она, Эдди, должна придумать, что именно. Неровен час, соседка миссис Фонтейн еще вызовет санитарную службу, вот стыда-то не оберешься! Но с Шарлот говорить бессмысленно, она опять начнет канючить да лить слезы. И зачем только она уволила свою цветную домработницу?
Эдди заколола волосы на затылке, проглотила две таблетки аспирина, запив их водой, и вошла в палату, полностью собранная и готовая к новому дню. «Все дороги ведут в больницу», — подумала она. Еще совсем недавно она вот так же ночевала на диванчике около кровати сестры, а теперь судьба опять привела ее сюда же, в палату, так похожую на ту, где лежала Либби.
Харриет спала, что ж, пусть ребенок поспит. Сестра сказала, что она будет спать большую часть дня. После встречи с адвокатом и очередного бессмысленного переливания из пустого в порожнее она должна была встретиться с юристом. Юрист призывал ее поскорее закончить переговоры с этим ужасным мистером Рикси и сделать это полюбовно, что означало выложить весьма крупную сумму денег. Эдди вышла из палаты, погруженная в свои мысли, и не обратила внимания на проповедника, болтающегося около автоматов с водой.
Гладкие и шелковистые простыни приятно ласкали тело. Харриет нежилась в лучах утреннего солнца, решительно отказываясь просыпаться, зажмурив глаза и призывая назад сон. Ей приснилось, что она идет по каменным ступеням в ярко-медном поле, вокруг колышется высокая трава, а ступени такие старые, что крошатся под ногами; они ведут в никуда, но это «никуда» необыкновенно прекрасно, по крайней мере ей ужасно любопытно на него взглянуть…
Шаги в коридоре. Харриет не открывала глаз. Ей хотелось, чтобы к ней в палату зашел какой-нибудь добрый доктор, увидел бы ее, такую маленькую, больную и бледную, и погладил бы по головке.
Шаги приблизились к кровати и замерли. Харриет еще крепче зажмурилась, предоставляя доброму доктору возможность себя осмотреть. Затем приоткрыла глаза и в ужасе подскочила на постели, увидев нависшее над ней обезображенное ожогом лицо проповедника. В мягком утреннем свете шрам казался особенно уродливым, лишенный ресниц глаз под сморщенной кожей лба влажно моргал и свирепо смотрел на нее.
— Тише, тише, — сказал проповедник, по-птичьи наклонив голову набок. Его голос был высоким, певучим и не соответствовал страшному облику. — Ты же не будешь шуметь, правда?
Харриет очень хотелось поднять шум, но от испуга и замешательства она застыла и только во все глаза глядела на страшного гостя.
— Я знаю, кто ты. — Когда он говорил, его губы почти не двигались. — Ты была около моего дома в ту ночь. Я тебя хорошо запомнил.
Харриет скосила глаза на пустой проем двери. В висках ее стучали отбойные молотки.
Проповедник сердито нахмурил лоб и придвинулся к ней еще ближе.
— Ты возилась со змеями, так ведь? Это ведь ты их выпустила тогда ночью, правда? — Его помада для волос пахла сиренью. — И ты следила за моим братом Дэнни. Зачем?
Харриет молчала. Знает ли он про башню?
— Зачем ты убежала от меня вчера?
Нет, он ничего не знает. Харриет лежала очень тихо, неподвижно, глядя ему прямо в глаза. В школе никто не мог победить ее в игре в «гляделки», но сейчас ей было плохо, в голове шумело, ей хотелось потереть саднящие веки и начать утро заново. Ну что ему от нее надо?
Проповедник немного отстранился и прищурил глаза.
— Ты смелая девчонка, — сказал он медленно. — Бесстыжая и нахальная. Таких надо наказывать.
Похолодев, Харриет вспомнила, что около ее кровати есть кнопка вызова медсестры. Правда, она не знала точно, где именно располагалась эта кнопка, и боялась отвести взгляд от лица проповедника. А он рассматривал ее с очевидным интересом, как какое-то диковинное насекомое.
— Не пойму я что-то, — сказал он. — Чего же ты так боишься? Тебя ведь никто еще и пальцем не тронул, ведь так?
Харриет сделала над собой невероятное усилие и не отвела глаз под его испытующим взглядом.
— А может быть, ты сделала что-то гадкое и поэтому боишься? — Он наклонился еще ниже над ней. — Я хочу знать, что ты вынюхивала тогда около моего дома. Если ты не скажешь мне, я уж найду способ это выяснить, поверь мне.
Внезапно веселый голос у двери произнес:
— Тук-тук! Можно войти?
Проповедник поспешно выпрямился и повернулся к двери, а Харриет издала еле слышный вздох облегчения. В палату входил улыбающийся Рой Дайл с коробкой конфет под мышкой и брошюрами воскресной школы в руках.
— Надеюсь, я не помешал вам, — сказал он, приближаясь к кровати. Харриет привыкла видеть его в костюме, но сегодня утром он был одет неформально — в брюки цвета хаки и мягкий пуловер. — Ба, кого я вижу, Юджин. А ты здесь какими судьбами?
— Мистер Дайл!
Проповедник торопливо протянул руку. Тон его изменился, даже в своем теперешнем, больном состоянии Харриет невольно отметила это. «А ведь он сам чего-то боится», — подумала она.
— А, понимаю, — мистер Дайл взглянул на Юджина. — Вчера вечером в больницу поступил один из Ратклиффов. Это что, твой брат? В газете пишут…
— Да, это мой брат Фариш, — торопливо пробормотал Юджин, — его вчера подстрелили, сэр.
«Подстрелили?» — в изумлении подумала Харриет.
— Ранили в шею. Его нашли прошлой ночью. Он…
— Вы только подумайте! — игриво воскликнул мистер Дайл, поворачиваясь к двери с видом, ясно показывающим, как мало его интересуют подробности семейной жизни Юджина. — Какой ужас! Какой кошмар! Я обязательно навещу его, как только ему станет лучше. Я…
Юджин уже открыл рот, чтобы объяснить, что прогнозы врачей крайне неутешительны и что Фаришу вряд удастся пережить еще одну ночь, но мистер Дайл нетерпеливо вскинул вверх руки в жесте, означающем «Все в руках твоих, Господи», и повернулся к Харриет.
— Это, к сожалению, не тебе, малышка, — бодро объявил он, указывая на коробку. — Я тут как раз пробегал мимо да и решил заскочить, навестить нашу дорогую Агнес Апчирч (мисс Апчирч была маленькой хрупкой старушкой, но при этом вдовой банкира с большим списком недвижимости в собственности). И кого же я встречаю первым делом в коридоре? Твою бабушку! Боже правый, мисс Эдит, сказал я, что привело вас сюда опять?
Харриет увидела, что проповедник начал бочком продвигаться к двери. Мистер Дайл заметил ее напряженный взгляд и повернулся.
— Юджин, а ты откуда знаешь эту прелестную молодую даму?
Застигнутый врасплох, проповедник потер шею и с достоинством сказал:
— Ну, эту крошку привезли вчера вечером, совсем больна она была, даже ходить не могла, бедняжка. — Он постарался произнести это с убедительностью, исключающей вопросы.
— Так значит, ты… — мистер Дайл так удивился, что смог с трудом продолжить, — решил навестить нашу Харриет?
Ознакомительная версия.
