— Я ее знаю… Знал… Я знаю ее семью, это дочь Арбису, — пояснил он, глядя на Сабальсу, как будто в ожидании подтверждения. — Я не знаю, как ее звали, но это дочка Арбису, в этом нет никаких сомнений.
— Ее звали Анна, Анна Арбису, — подтвердил Хонан, показывая им пропуск в библиотеку. — Ее сумка лежала немного в стороне, — добавил он, кивая в сторону деревьев, под которыми по-прежнему царила тьма.
Амайя опустилась на колени возле девочки, всматриваясь в ее лицо, на котором застыла презрительная гримаса, напоминающая холодную усмешку.
— Вы знаете, сколько ей было лет? — спросила она.
— Пятнадцать. Не думаю, что ей уже исполнилось шестнадцать, — подходя ближе, ответил Ириарте.
Он посмотрел на труп и бросился бежать. Отбежав на десять метров вниз по течению, он согнулся пополам, и его стошнило. Никто ничего не произнес, ни в этот момент, ни когда он вернулся, вытирая рубашку бумажной салфеткой и бормоча извинения.
Кожа Анны была очень белой, но она не относилась к бесцветному, почти прозрачному типу кожи, которую обычно покрывают веснушки и всевозможные красные пятна. Она была белой и чистой, напрочь лишенной даже пушка. Сейчас ее покрывали брызги воды от реки, что придавало ей сходство с мрамором кладбищенской статуи. В отличие от Карлы и Айнои, она боролась за свою жизнь. Как минимум два ногтя были сорваны до мяса, хотя под остальными ногтями остатков кожи нападавшего видно не было. Вне всякого сомнения, она умерла не так быстро, как две другие девочки. Несмотря на пелену, затянувшую ее глаза, были отчетливо видны точечные кровоизлияния, указывающие на удушение, как на причину смерти, а также на предсмертные мучения от нехватки воздуха. В остальном убийца скрупулезно воспроизвел все подробности предыдущих преступлений: тонкая бечевка, полностью утонувшая в коже горла, разрезанная сверху донизу и развернутая в стороны одежда, джинсы, спущенные почти до колен, выбритый лобок и ароматное маслянистое пирожное на нем.
Хонан сфотографировал лобковые волосы, которые убийца небрежно бросил на ноги девочки.
— Все то же самое, шеф. Как будто мы снова смотрим на тех, других девочек.
— Черт!
Откуда-то с берега реки донесся сдавленный крик, сопровождаемый грохотом выстрела, который оглушительным эхом отразился от каменных стен ущелья. На мгновение все замерли в изумлении, но тут же выхватили свои пистолеты и направили их дула вниз по течению реки, откуда и донеслись все эти странные звуки.
— Ложная тревога! Все в порядке, — раздался чей-то голос, и по берегу реки заскользил луч фонаря.
Улыбающийся полицейский шел к ним рядом с Монтесом, который со смущенным видом прятал в кобуру пистолет.
— Что случилось, Фермин? — встревоженно спросила Амайя.
— Простите, я и сам не понял. Я осматривал берег реки и вдруг увидел самую огромную крысу, которую только можно себе представить. Эта тварь на меня смотрела и… Мне очень жаль, но я выстрелил… совершенно инстинктивно. Черт! Терпеть не могу крыс. Потом ефрейтор мне сказал, что это была… забыл, как это называется.
— Нутрия, — уточнил полицейский. — Нутрии — это млекопитающие родом из Южной Америки. Много лет назад несколько нутрий сбежало с одной из ферм в Пиренеях. Они отлично приспособились к этой реке, и, хотя их размножение в последнее время приостановилось, они все еще тут встречаются. Но они не агрессивны. Вообще-то это травоядные водоплавающие животные, вроде бобров.
— Простите, — повторил Монтес, — я не знал. Я не выношу ничего, что напоминает крыс.
Амайя продолжала обеспокоенно смотреть на него.
— Завтра я представлю отчет об этом выстреле, — пробормотал Фермин Монтес и замолчал, разглядывая свои туфли. Затем он отошел в сторону и остановился, не произнеся больше ни слова.
Амайя сочувственно проводила его взглядом. В последние дни он только и делал, что становился предметом шуток остальных полицейских. Она снова опустилась на колени возле трупа и попыталась очистить свой мозг от всего, что не относилось к этой девушке и к этому месту.
В этом месте деревья не спускались к самой реке, благодаря чему здесь отсутствовали привычные для леса запахи мха и земли. От расщелины, которую река выдолбила в скалистой породе, доносились лишь свежие минеральные ароматы воды, не способные заглушить сладкий и жирный запах чачингорри. Аромат масла и сахара проник ей в нос, смешиваясь с другим, более тонким запахом, который Амайя идентифицировала, как запах недавней смерти. Она часто задышала, борясь с приступом тошноты и глядя на пирожное с таким отвращением, как если бы перед ней находилось какое-то мерзкое насекомое. Она не понимала, как оно может источать столь резкое благоухание. Доктор Сан-Мартин опустился на колени рядом с ней.
— Мамочка моя, как хорошо пахнет! — воскликнул он. Амайя в ужасе посмотрела на него. — Инспектор Саласар, я пошутил, — поспешно произнес он.
Она не ответила и подвинулась, уступая ему место.
— Но оно и в самом деле пахнет очень хорошо, а я не ужинал.
Амайя с омерзением поморщилась, хотя доктор этого не заметил, и обернулась, чтобы поздороваться с судьей Эстебанес, которая с завидной ловкостью спускалась по склону, пробираясь между валунами, несмотря на то что была одета в юбку и обута в туфли на невысоком каблуке.
Монтес, который все еще не пришел в себя после инцидента с нутрией, пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное. Судья поздоровалась со всеми одновременно и остановилась за спиной доктора Сан-Мартина, прислушиваясь к его замечаниям. Десять минут спустя она уже ушла.
На то, чтобы поднять наверх ящик с телом Анны, ушло больше часа, и в этом участвовали все, кто присутствовал на месте преступления. Криминалисты предлагали положить труп в мешок и поднять его волоком, но Сан-Мартин заявил, что если они будут тащить его сквозь эту чащу, то ни о какой сохранности не может быть и речи, поскольку избежать множества ушибов и царапин просто не удастся, и настоял на ящике. В некоторых местах, чтобы протиснуть ящик между деревьями, его приходилось поворачивать вертикально и передавать из рук в руки. Полицейские поскальзывались и спотыкались, но в конце концов им удалось погрузить гроб с телом Анны в автомобиль, который отвез его в институт судебной медицины Наварры.
Всякий раз, когда Амайя видела на столе тело юной девушки или несовершеннолетнего юноши, ее охватывало ощущение беспомощности и несостоятельности, которое распространялось на социум в целом. Она считала, что общество, которое не может уберечь от смерти молодежь, а значит, сохранить свое собственное будущее, ни к чему не пригодно. Как и она сама. Она сделала глубокий вдох и вошла в зал для вскрытий. Доктор Сан-Мартин заполнял бланки, готовясь к проведению операции. Он поднял голову и кивнул Амайе, которая медленно подошла к стальному столу. Уже лишенный всей одежды труп Анны Арбису был залит безжалостным светом ярких ламп, способным обнаружить малейшее несовершенство или изъян. Но у лежащей на столе девушки изъянов не было. Она казалась нереальной, почти нарисованной. Ее белая кожа была безупречна и наводила на мысль о мраморных мадоннах, заполняющих залы итальянских музеев.
— Она похожа на куклу, — прошептала она.
— София сказала то же самое, — кивнул доктор. Его помощница подняла руку, здороваясь с Амайей. — Идеальная материализация вагнеровской валькирии, можно сказать.
В зал вошел помощник инспектора Сабальса.
— Мы еще кого-то ждем или можем начинать? — спросил он.
— Инспектор Монтес уже должен был быть здесь, — ответила Амайя, взглянув на часы. — Начинайте, доктор, он будет с минуты на минуту.
Она набрала номер Монтеса, но, услышав сообщение автоответчика, решила, что он за рулем. Яркий свет позволял разглядеть мельчайшие подробности, которые в лесу ускользнули от ее внимания. На коже девушки виднелись короткие бурые и довольно толстые волоски.
— Это шерсть животных?
— Видимо, да. Мы обнаружили такие же на ее одежде. Необходимо сравнить их с теми, которые нашли на теле Карлы.
— Сколько часов назад она, по-вашему, умерла?
— Судя по температуре печени, которую я измерил еще у реки, она могла пролежать там от двух до трех часов.
— Это совсем недолго и явно недостаточно для того, чтобы до нее успели добраться животные… Пирожное осталось нетронутым. Более того, оно выглядело свежеиспеченным. Вы не хуже меня учуяли его запах. Если бы животные подошли настолько близко, что на ее теле осталась их шерсть, они бы съели лакомство так же, как и в случае с Карлой.
— Необходимо проконсультироваться с лесничими, — заметил Сабальса, — но я не думаю, что это место, к которому звери спускаются на водопой.
— Любой зверь смог бы спуститься туда без особого труда, — пожал плечами Сан-Мартин.
