Хатейк нахмурилась. Всем было известно, что она ненавидит наркотики, а также тех, кто их продает и употребляет.
— Девочка, ты что, спятила?
Рябое лицо застыло.
— Ты достанешь мне калики?
— Я дам тебе деньги, — с отвращением бросила огромная негритянка. — А ты уж сможешь купить на них все что угодно, девочка. Если хочешь, долбай свою жизнь. Это твое дело.
— Так что мне надо будет принести обратно? — спросила Данетта.
— Шш! — зашептала Хатейк Имахам.
Мимо решетки прошел скучающий охранник.
— Ну и комната для свиданий, черт побери.
— О, Джон, я влипла? — спросила Этти.
— Не совсем, — успокоил ее Пеллэм. — Но, похоже, ты ходишь по самому краю болота.
— Я так рада тебя видеть.
Они сидели друг напротив друга в комнате, залитой ярким светом люминесцентных ламп. По стене неторопливо протрусил таракан, мимо засохших останков своих раздавленных сородичей. Не обращая внимания на табличку со строгим предупреждением «ФИЗИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ ЗАПРЕЩАЮТСЯ», Джон Пеллэм взял забинтованную руку Этти Вашингтон. Дородная женщина средних лет в форме, дежурившая в комнате свиданий, холодно взглянула на это нарушение правил, но ничего не сказала.
— Луис Бейли уверен, что сможет добиться для вас освобождения под залог, — сказал Пеллэм.
Этти выглядела плохо. Несмотря на все, что с ней случилось, она казалась слишком спокойной. Пеллэм знал, что Этти очень легко заводится. Ему не раз доводилось быть свидетелем этого — особенно когда она рассказывала о своем муже Билли Дойле, о том, как он ее бросил. И о том, как ее выгнали с последнего места работы. После многих лет работы уборщицей в Доме моды Этти выставили за дверь, не заплатив ни цента выходного пособия. И сейчас Пеллэм ожидал, что она выплеснет свой гнев на тех, кто устроил поджог, на полицию, на тюремщиков. Однако он увидел лишь покорное смирение. Его это встревожило гораздо больше, чем приступ ярости.
Этти стыдливо прикрыла ладонью грязное пятно на своем застиранном, изношенном тюремном платье.
— Охранники твердят в один голос, что как только я признаюсь в том, что устроила поджог, и назову того, кого для этого наняла, для меня все станет значительно легче.
Пеллэм, поколебавшись немного, все же решил спросить:
— Расскажите мне про страховку.
— Проклятие, Джон, никакой страховки я не покупала. Неужели меня принимают за выжившую из ума старуху, способную на подобную глупость? — Этти прижала ладонь здоровой руки к жестким курчавым черным волосам, кое-где тронутым проседью, словно пытаясь унять головную боль. — Да и где мне взять деньги на страховку? — поморщившись, продолжала она. — Я и так с трудом расплачиваюсь по счетам. Причем частенько у меня и на это денег не хватает. Ну где я могла раздобыть деньги на страховку?
— В последний месяц вам ни разу не приходилось бывать в страховых агентствах?
— Нет, клянусь.
Нахмурившись, Этти подозрительно посмотрела на охранницу.
— Этти, я должен задать вам эти вопросы. Поймите, сотрудница страховой фирмы опознала вас по фотографии.
— Это ее проблема, — поджав губы, буркнула Этти. — Я никуда не ходила и ничего не покупала.
— А еще вас в тот вечер видели у двери черного входа в здание. Прямо перед тем, как начался пожар.
— Я действительно время от времени пользуюсь этой дверью. Достаточно часто пользуюсь — если хожу за продуктами в ночной магазин. Так короче — и мне не приходится подниматься по лестнице.
— У всех жильцов есть ключи от этой двери?
— Не знаю. Думаю, у всех.
— Вы заперли ее за собой?
— Она захлопывается сама. Мне кажется, я слышала, как щелкнул замок.
Раньше Этти, рассказывая о себе, постоянно отвлекалась на посторонние темы. Каждая мысль влекла за собой десять других. Один вопрос через пестрый поток сознания мог привести в совершенно другое время и другое место. Однако Пеллэм заметил, что сегодня ответы Этти отличаются краткостью и осторожностью.
Наконец охранница пришла к выводу, что достаточно долго терпела ладонь Пеллэма на руке Этти.
— Физические контакты запрещаются, — грозно произнесла она.
Пеллэм отодвинулся назад. Нос охранницы был проколот тремя золотыми булавками, в каждом ухе болталось штук по десять маленьких колечек. Ее воинственность говорила о том, что она ждет не дождется, когда кто-нибудь начнет насмехаться над ее украшениями.
— Я хотел поговорить с вами о Луисе Бейли, — сказал Пеллэм. — Как вы думаете, он хороший адвокат?
— О, он прекрасно знает свое дело. Луис уже обделывал для меня одно дело. Я наняла его месяцев шесть или восемь назад, для решения одной возникшей у меня проблемы с социальной страховкой. Он отлично справился со своей задачей… Джон, эта охранница очень недобро косится на нас. На мой взгляд, она чересчур безвкусна. Натыкала булавок в нос…
Пеллэм рассмеялся.
— Одна свидетельница сказала мне, что незадолго до начала пожара видела кого-то в переулке за домом. Вы никого там не заметили, когда возвращались из магазина?
— Конечно, заметила.
— Кто это был?
— Я никого не узнала. Какие-то парни из нашего района. Они постоянно там торчат. Ты же понимаешь, это переулок. Излюбленное место сборищ подростков. Так было пятьдесят лет назад, так есть и сейчас. Есть вещи, которые не меняются со временем.
Пеллэм вспомнил слова сына Сибби — за которые тот удостоился от матери пощечины.
— Эти парни из банд? — спросил он.
— Вполне возможно. Я стараюсь в эти дела не вмешиваться. Нас особенно не трогают… Знаешь, а может быть, это были рабочие. С той стройки, что напротив. Ну, со своими телескопами на треногах. Вечно они что-то вымеряют. Да, теперь я точно вспомнила, что видела в переулке кого-то из них. Я вспомнила это потому, что они были в пластмассовых касках. Среди них были те, кто ходил с обращением, которое мы все подписали.
Пеллэм вспомнил, как Этти рассказала ему про строительство нового небоскреба, про то, что местные жители отнеслись к этому с большим энтузиазмом. Роджер Маккенна, не уступающий в знаменитости самому Дональду Трампу,[11] возводит роскошный небоскреб в Адской кухне! Компания направила в район представителей, и те собрали подписи жителей домов, соседствующих с отведенным под строительство участком, под обращением с просьбой разрешить увеличить этажность здания на пять этажей по сравнению с разрешенной для данной зоны. Взамен поддержки строительная компания обещала открыть в здании новый овощной магазин, испанский ресторан и круглосуточную прачечную. Этти поставила свою подпись, как и большинство обитателей Адской кухни.
И только потом выяснилось, что овощной магазин принадлежит к сети сверхдорогих продуктовых универмагов и банка фасоли стоит в нем 2 доллара 39 центов, что в прачечной берут три доллара за стирку одной блузки, а что касается ресторана, в него не пускают без вечерних платьев и смокингов, а оставленные перед ним лимузины создают на окрестных улицах постоянные пробки.
Пеллэм мысленно взял на заметку разузнать подробнее об этих рабочих. Странно, почему они проводили съемки в переулке на противоположной стороне улицы от строительной площадки. И почему они работали в десять часов вечера.
— Я думаю, надо связаться с вашей дочерью, — предложил Пеллэм.
— Я уже ей звонила, — сказала Этти, с удивлением посмотрев на гипсовую повязку — словно она только что появилась у нее на руке. — Сегодня утром мы с ней долго говорили. Элизабет согласилась выслать Луису деньги за работу. Она хотела приехать завтра, но я подумала, что будет лучше, если она приедет к судебному разбирательству.
— Готов поспорить, до судебного разбирательства дело даже не дойдет.
Охранница с обилием украшений сверилась с часами.
— Так, все. Вашингтон, пошли.
— Я только что вошел сюда, — спокойно возразил Пеллэм.
— А сейчас выйдите отсюда.
— Дайте еще несколько минут.
— Время истекло. Уходите! А вы, Вашингтон, шевелитесь быстрее.
Пеллэм посмотрел охраннице в глаза.
— У этой пожилой женщины растяжение связок лодыжки. Вы не объясните мне, как она будет «шевелиться быстрее»?
— Мистер, я в ваших советах не нуждаюсь. Пошли.
Дверь распахнулась, открывая тускло освещенный коридор, в котором виднелась часть таблички «АРЕСТОВАННЫМ ЗАПРЕЩАЕТСЯ…»
— Этти, — улыбнулся Пеллэм, — не забывайте, вы мне кое-что должны.
— Что?
— Конец рассказа о Билли Дойле.
Пожилая негритянка спрятала свое отчаяние под грустной улыбкой.
— Джон, тебе очень понравится этот рассказ. Он станет лучшим местом в твоем фильме. — Этти повернулась к дородной охраннице. — Уже иду, уже иду. Сжальтесь над старухой.
В крохотном, тесном кабинете Луиса Бейли за письменным столом сидел высокий, долговязый мужчина. Адвокат, стоя у него за плечом, вываливал скороговоркой инструкции, потягивая из бумажного стаканчика дешевое шабли.
