Ровно в час тридцать пополудни Эйджи взял в руку рупор, другой поднял знамя и принялся выстраивать колонну. Из рупора полились слова церковного гимна, тут же подхваченные стоявшими за спиной святого отца, и марш вновь двинулся вниз по Джексон-стрит, затем по Кэффи, и так круг за кругом, круг за кругом. С каждым кругом ряды становились все теснее, звуки все громче.
* * *
В течение пятнадцати минут после того, как Реба Беттс объявила, что считает Карла Ли невиновным, в совещательной комнате стояла полная тишина. Она сказала, что если бы на месте девочки оказалась она сама, то при первом же случае рассчиталась бы с подонками. Теперь голоса разделились пять против пяти, двое еще не решили, компромисс казался невозможным. Экер по-прежнему никак не выразил своего мнения. Бедняжка Юла Делл Ейтс ныла то одно, то другое, и каждому было ясно, что она примкнет к большинству. В конце концов она расплакалась в уголке у окна, откуда ее отвел на место Клайд Сиско. Она хотела домой – она чувствовала себя здесь как в тюрьме.
Обстановка на площади между тем накалялась. Когда рявканье рупора раздавалось под самым окном, вся совещательная комната замирала, объятая неким тревожным чувством. Экер пытался успокаивать присяжных, каждый с нетерпением ждал, когда грозные звуки начнут стихать в отдалении. Но отголоски их доносились и с противоположного конца площади. Кэрол Корман была первой, кто обеспокоенно спросил, гарантирована ли им личная безопасность. Крошечный мотель где-то на задворках округа показался вдруг присяжным уютным и надежным прибежищем.
Три часа пения и скандирования окончательно истощили выдержку членов жюри. Барри предложил поговорить о семьях присутствовавших, чтобы как-то убить время до пяти часов, когда Нуз призовет их к себе.
Бернис Тул, в общем-то склонявшаяся к тому, чтобы признать Карла Ли виновным, высказала мысль, бывшую на уме у каждого, но которую никто не решался произнести вслух:
– А почему бы нам просто не сказать судье, что мы в тупике, в безнадежном тупике?
– Тогда он должен будет назначить новое рассмотрение? – спросила Джо Энн Гейтс.
– Да, – ответил Экер. – А через несколько месяцев ему на пенсию. Может, объявить перерыв до завтра и попробовать еще раз?
Все согласились. Они еще не были готовы поставить точку.
Юла Делл тихо плакала.
* * *
В четыре часа дня Карл Ли вместе с детьми подошел к высокому окну, одному из тех, что шли вдоль обеих сторон зала. В стене рядом с окном он заметил маленькую ручку и повернул ее. Створки окна распахнулись от пола до потолка, открывая выход на небольшой балкон с западной стороны здания. Кивнув стоявшему у стены полицейскому, Карл Ли, держа на руках Тони, сделал шаг вперед.
Толпа тут же увидела его. Выкрикивая его имя, люди стали все ближе и ближе подходить к зданию. Прямо через лужайку Эйджи повел за собой всю колонну. Волна чернокожих скрыла под собой невысокое крыльцо в неудержимом порыве быть как можно ближе к тому, ради кого они сюда приехали.
– Свободу Карлу Ли!
– Свободу Карлу Ли!
– Свободу Карлу Ли!
Он помахал им рукой. Поцеловал дочь, прижал к себе сыновей. Он стоял и махал им. Подняли свои ручонки и дети.
Джейк и его друзья решили воспользоваться этим моментом, чтобы перебраться через улицу. Только что позвонила Джин Гиллеспи: их ждет Нуз.
Судья был взволнован. Окружной прокурор – в ярости.
– Я требую нового процесса! Нового рассмотрения дела! – орал он на Нуза, когда Джейк входил в кабинет.
– Вы можете подать соответствующее заявление, губернатор. Вы не можете требовать, – обратился к нему с порога Джейк.
– Убирайся к дьяволу, Брайгенс! Это ты все организовал! Ты созвал сюда черных! Вот они, твои любимчики!
– Где секретарь суда? – невозмутимо спросил Джейк. – Я хочу, чтобы эти слова были внесены в протокол.
– Джентльмены, – обратился к ним Нуз, – будем профессионалами!
– Судья, обвинение настаивает на новом процессе. – Бакли изо всех сил старался быть профессионалом.
– Заявление не принято.
– Хорошо. В таком случае обвинение предлагает, чтобы жюри совещалось в другом месте, не в здании суда.
– Интересная мысль, – отозвался Нуз.
– Почему бы им не продолжить в мотеле? Там тихо, и место это известно очень ограниченному кругу, – доверительно произнес Бакли.
– Джейк? – повернулся к нему судья.
– Нет. Ничего не получится. Нет ни одного официального документа, дающего вам право разрешить присяжным совещаться вне стен здания суда. – Из кармана Джейк достал какие-то бумаги, бросил их на стол. – Штат против Дьюбоса, дело шестьдесят третьего года, округ Линвуд. В здании суда округа во время процесса вследствие жары вышел из строя кондиционер. Окружной судья позволил присяжным работать в помещении местной библиотеки. Защита заявила протест. Жюри вынесло обвинительный вердикт. Рассматривая апелляцию. Верховный суд признал, что, приняв подобное неверное решение, судья превысил свои полномочия. Было определено, что жюри должно заседать в совещательной комнате, расположенной в том же здании, где слушалось дело обвиняемого. Никуда вы не можете их переместить.
Пробежав глазами материалы дела, Нуз передал их Масгроуву.
– Приготовьте зал, – бросил он Пейту.
За исключением нескольких репортеров аудитория была абсолютно черной. Присяжные выглядели изнуренными и нервными.
– Насколько я понимаю, вердикта у вас нет, – обратился к ним Нуз.
– Нет, сэр, – ответил ему Экер.
– Позвольте мне спросить вас вот о чем. Не упоминая ни о каком численном соотношении, скажите мне, вы находитесь сейчас в положении, из которого не видите выхода?
– Мы говорили об этом, ваша честь, и мы пришли к выводу, что нужен перерыв, нужен отдых до завтрашнего утра, а там мы сделаем еще одну попытку. Мы еще не сдаемся.
– Рад это слышать. Еще раз прошу простить за нервную обстановку, но, повторяю, тут ничего не поделаешь. Мне искренне жаль. Вам остается только сделать все, на что вы способны. Что-нибудь еще?
– Нет, сэр.
– Отлично. Объявляю перерыв до девяти часов утра. Карл Ли коснулся плеча Джейка:
– Что все это значит?
– Это значит, что они зашли в тупик. Или шесть против шести, или одиннадцать за тебя, а один против, или наоборот. Не беспокойся.
В углу коридора Барри Экер остановил мистера Пейта и сунул ему в руку сложенный лист бумаги, где было написано:
"Луэнн!
Собери детишек и отправляйся к матери. Никому ничего не говори. Поживете у нее, пока здесь все не закончится. Делай, что я говорю. Здесь слишком опасно.
Барри".
– Не могли бы вы передать это моей жене сегодня? Наш номер 881 – 0774.
– Конечно, – ответил ему Пейт.
* * *
Тим Нанли, механик из конторы «Шевроле», бывший клиент Джейка Брайгенса и завсегдатай кафе, сидел на диване в лесной хижине и потягивал пиво, прислушиваясь к своим собратьям-куклуксклановцам, которые пьяными голосами на чем свет стоит ругали черномазых. Временами он тоже вставлял крепкое словцо. Уже в течение двух вечеров он замечал, что люди вокруг него о чем-то шепчутся – значит, что-то готовилось. Тим внимательно слушал.
Приподнявшись, он потянулся за новой банкой. В этот момент на него набросились трое. Нанли прижали к стене, начали безжалостно избивать руками и ногами. Затем его связали, вбили в рот кляп, выволокли наружу и потащили через дорогу на поляну, ту самую, где принимали в члены священного братства. После того как Тима привязали, содрав одежду, к столбу, был зажжен крест. Охотничьим хлыстом его стегали по спине, плечам, рукам и ногам до тех пор, пока они не превратились в сплошное кровавое месиво.
Стоявшие вокруг человек двадцать куклуксклановцев с ужасом наблюдали за тем, как столб и самого Тима окатили из ведра керосином. Перед привязанным встал человек с хлыстом в руках. Выдержав долгую, бесконечную паузу, он зачитал смертный приговор и бросил спичку.
Микки-Маус замолчал навсегда.
Сняв церемониальные одежды, они разъехались по домам. Большинство из них никогда больше не вернутся в округ Форд.
Среда. Первый раз за неделю Джейк проспал более восьми часов. Заснул он на диване у себя в кабинете, а проснулся в пять утра от раздававшихся из лагеря национальных гвардейцев звуков, готовя себя к самому худшему. Он чувствовал себя отдохнувшим, однако мысль о том, что сегодняшний день станет, видимо, самым большим днем в его жизни, напомнила Джейку, что нервы у него все-таки на пределе. Спустившись вниз, он принял душ, побрился, проглотил две таблетки купленного накануне в аптеке транквилизатора. Затем облачился в лучший костюм Стэна Эткавэйджа: темно-синий, чуточку коротковатый и чуточку просторный, но вполне подходящий для той ситуации, в которой находился Джейк. Тут у него перед глазами встал сгоревший дом, потом Карла – и внезапно он почувствовал ужасную слабость. Овладев собой, он побежал за газетами.
