Шоу смотрела, как бумага почернела и превратилась в пепел. Она уставилась на огонь, ей было неловко смотреть на Роберта.
* * *
— И еще одна интересная деталь, — Уилбур наклонился вперед. — Роберт и я во время дождливых дней сходили в маленькую башню. Мы нашли там музыкальные часы и лошадку-качалку. Комната была в том же состоянии, что и во время, когда Чарльз был еще маленьким мальчиком и играл там. Все его игрушки на месте. Комната чисто убрана, вокруг ни пылинки. Ах, господи! Дженнифер так его любила! Наверное, она ужасно страдала. Несчастная, она держала в порядке его игровую комнату, зная, что она его собственными руками…
Уилбур замолк и громко высморкался.
— Мы нашли также портрет тети Марты и твой медальон, — поспешил ему на помощь Роберт.
— Но зачем она сохранила эти предметы? Разве не было бы проще уничтожить их?
— Этого мы никогда не узнаем, — Уилбур сунул носовой платок в карман. — Мы можем только предположить, что она спрятала портрет, чтобы Марта и слуги не вспоминали о медальоне. Она, вероятно, планировала бросить его в море.
— Но мои дедушка с бабушкой были в курсе всего, в том числе знали и о медальоне. Тетя Дженнифер настояла, чтобы я им написала и пригласила приехать сюда.
— Да, и сама вызвалась отвезти письмо на почту, так ведь?
Шоу задумалась.
— Да, — наконец сказала она. — Тетя Дженнифер сказала, что ей нужно зачем-то съездить в Саванну и что она может взять письмо с собой, чтобы оно якобы быстрее дошло.
— Она не отправила его, кузина, — объяснил Роберт, хотя это было и так всем ясно.
Шоу засмеялась.
— Только что я вспомнила, что телеграфировала моим дедушке и бабушке, чтобы они не приезжали. Они, наверное, подумали, что я сошла с ума.
— Ну, пусть пока так и думают. Есть вещи, которые невозможно объяснить по телефону. Тем более что кое-что вообще упоминать не стоит, — сказал Роберт.
Шоу серьезно кивнула, как бы подтверждая, что от нее никто ничего не узнает о том, что они обсуждали этим утром.
— То, что делала Дженнифер, было разумно, — сказал Уилбур. — Сначала она попыталась тебя прогнать. Одновременно она уничтожила все доказательства того, что ты принадлежишь к нашей семье. А потом, когда она попыталась тебя… когда вы пошли купаться, она подготовила компромат на Роберта.
— На всякий случай, — Роберт встал и потянулся. — Такова наша теория. Но вот еще кое-что. Мы единственные, которые знает все. Мы не хотим говорить тете Марте, что ее единственный сын был убит ее сестрой и что она же попыталась и тебя…
— Нет! — Шоу в ужасе подняла руку. — Конечно, об этом ни слова!
Она отодвинула поднос в сторону и встала с постели.
— Увидимся внизу! — сказал ей Роберт и послал ей, уже стоя в дверях, воздушный поцелуй.
Шоу быстро оделась и спустилась вниз. Ей страстно хотелось выйти на свежий воздух и наконец покинуть дом, которого она так боялась. Шоу широко распахнула входную дверь. В тот же момент из комнаты для коктейлей вышел Леонард.
— Доброе утро, мисс Шоу. Как ваша голова?
— Намного лучше, Леонард, — Шоу дотронулась до небольшой повязки, наложенной доктором Блэкстоуном ей на голову.
— Доброе утро, кузина! — Роберт повернулся в сторону Шоу, когда она вышла из дома, взял ее за руку и повел к дороге.
Шоу медленно шла рядом с ним, наслаждаясь солнечным теплом. Они шли совершенно бесшумно по песчаной тропе. Вдруг девушка с тоской вспомнила о Сэнди.
— Первое, что я сделаю, вернувшись в Нью-Йорк, — сказала она решительно, — куплю себе скотчтерьера.
— А второе, что ты должны сделать, это найти мой номер в телефонной книге и пригласить меня на ужин. Ищи фамилию Перри.
— Я… — Шоу медлила, не зная, что сказать. Первая ее мысль была — отказаться. Но она была обязана Роберту жизнью, и до сих пор ей было неловко от того, что из-за нее он лишился наследства. И мысль, что он годами будет рядом с ней только из-за того, чтобы быть рядом с утраченным богатством, была ей неприятна. Как ни было ей стыдно, но другого мотива для его дружеского отношения к себе она представить не могла.
— Знаешь, ты должен меня извинить… — начала было она.
— Знаю, — Роберт остановился и повернул Шоу за плечи к себе. — Можешь извиниться прямо сейчас, — на его губах опять играла так знакомая ей снисходительная усмешка, которую она так ненавидела.
— Мне очень жаль, но… — начала Шоу и была очень удивлена, когда молодой человек вдруг обнял ее. — Ты все время подшучивал надо мной, — она задержала дыхание, потому что Роберт стал гладить ее по спине. Она хотела запротестовать, но не решилась.
— В тебе было столько иронии и даже презрения ко мне, что я думала…
Закончить фразу ей не удалось, потому что Роберт поцеловал ее. Его губы были прохладными и нежными.
Шоу хотела отстранить его и уперлась ему ладонями в грудь, но он лишь сильнее прижал ее к себе. Она почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Шоу хотела оставаться холодной и сдержанной, как бы показывая, что его поцелуй для нее ничего не значит. Но его губы становились все настойчивее, и сердце ее забилось бешено. И тут она обхватила его шею руками и страстно ответила на поцелуй.
— Ого! — голос Роберта слегка дрожал, когда они разомкнули объятья. Он поцеловал ее в кончик носа, не выпуска ее из рук.
— Ого, кузина! — повторил он и улыбнулся, хотя глаза его смотрели совершенно серьезно.
Шоу была потрясена его поцелуем и хотела дать ему пощечину. Но она стояла молча перед ним, смотрела на его раскрасневшееся от возбуждения лицо и сияющие глаза. Она почувствовала себя раздетой под его взглядом и поняла, что именно этого он и добивался. С самого начала она старалась игнорировать свои чувства к нему. А сейчас он вынудил ее признать, что он ей нравится. Он целовал ее до тех пор, пока она не ответила на его поцелуй.
— Хватит! — зло буркнула Шоу.
— Думаю, настало время нам объясниться, — сказал Роберт, кладя ей руку на плечо. — Мы не кровные родственники.
Они медленно пошли вперед.
— Да, но ты ведь внучатый племянник моей бабушки.
— Сестра твоего деда Саманта — та самая, от которой ты унаследуешь часть своего состояния…
— Прекрати, наконец, говорить о моем состоянии! — вспылила Шоу и попыталась вывернуться из его рук. Но он не отпустил ее, а упрямо шел вперед.
— … вышла замуж за человека по имени Говард Марш, у него была сестра, которую звали Мариетта. Она, в свою очередь, вышла за некоего Роберта Перри. У них родился сын, которого нарекли Робертом Террилл Перри, это был я, — он остановился и наклонился к ней. — Фамилия Террилл стала второй фамилией членов семьи Перри, потому что Саманта и Чарльз Террилл были настолько близки между собой, что и другие родственники поддерживали тесные связи между собой. И я, внук Мариетты и Роберта Перри, именно поэтому ношу эту фамилию дополнительно к своей первой. Как бы то ни было — все эти тесные семейные связи ничего не меняют в том факте, что мы с тобой не кровные родственники. Мы даже не кузены друг другу.
Шоу восприняла эту новость с огромным облегчением и удивлением. И она не стала ждать, когда он вновь ее обнимет, а сама нерешительно положила руки ему на плечи. Он вновь крепко обнял ее и поцеловал. Чувства, которые вызвал в ней его поцелуй, были непередаваемы. Ей казалось, что все ее тело растворяется в его поцелуе, и она отдалась его нежности, не думая при этом, правильно ли она поступает или нет. Как же она в нем ошибалась! «Ведь он ничего не должен был получить от моей бабушки», — поняла она, и кровь ударила ей в лицо, когда она почувствовала, что нежность Роберта перерастает в страсть.
* * *
— Я этого никогда не пойму, — сказала смеясь Шоу, когда, расслабленная и счастливая, она возвращалась вместе с Робертом в дом.
— Все очень просто. Чарльз и Саманта Террилл заключили брак соответственно с Мартой Шоу и Говардом Маршом. Сестра Говарда, моя бабка…
— Прекрати! — засмеялась Шоу и закрыла уши ладонями. — Тебе придется нарисовать мне схему наших родственных связей.
Счастливая, она посмотрела на Роберта. Она все еще держала его за руку, уже не зная, как долго. Она помнила только, как Роберт выпустил ее из своих объятий, каким обессиленным и потрясенным он при этом выглядел. А потом они долго гуляли и все время разговаривали. Она ему рассказала, что с ней это впервые, поделилась с ним своими надеждами и ожиданиями. У нее все еще перехватывало дыхание, когда она вспоминала его поцелуи, она даже немного боялась их. Но он больше не притронулся к ней. И спокойное дружелюбие, с которым он ее слушал, действовало и на нее успокаивающе. Ей казалось, что она знает его уже вечность.
— Ну, когда ты приедешь в Нью-Йорк, тебе придется просмотреть массу документов, — сказал вдруг он.
