«Бог Мой», - позже думала она. - «Что мне надо? Совершенство? Что со мной происходит?». Сама она не была совершенством, почему же она должна была требовать совершенства от других? Что её друзья могли бы подумать, если бы они знали тайны всех этих Кет Форрестер, если бы они могли заглянуть под все её маски?
А затем вертолет, чавканье лопастей, усиливающийся рев двигателя, запах керосина, наполняющий воздух и вибрация всех панелей автобуса. Она соскочила со своего места и - к двери: «Мы спасены. Помощь прибыла».
Миро завопил:
- Оставайтесь на месте, мисс!
Но она проигнорировала его слова и начала дёргать ручку двери. Она попыталась помочь ногой, вставив её между створками двери. Ей хотелось выйти и махать руками, чтобы привлечь внимание пилотов. И тут в дверном проеме нарисовался Арткин. Быстрыми, ловкими движениями, он отпер дверь и вошёл внутрь.
- Дай мне выйти, - закричала Кет, сопротивляясь его рукам, толкающим её на сиденье водителя.
- Не стоит, мисс, - крикнул Арткин, зловеще глядя из отверстий в маске. Он грубо схватил её за плечо, его лицо было лишь в дюйме от неё. - Рано или поздно они узнают, что вы здесь, если уже им это не известно.
Высокий скулящий звук прорвался через рёв вертолета, и Кет узнала воющий и душераздирающий рёв полицейской сирены.
- Послушайте, - продолжил Арткин, держа её за ворот. - Вертолет, и этот полицейский патруль, и ещё будет много вертолётов и патрулей, и ещё армейские джипы, а затем телевизионный фургон и машины с репортёрами. Всё только начинается.
Он разжал руку, в которой был её ворот, и она теперь искала равновесие, чтобы устоять на ногах. Она, наконец, всё поняла. Они продолжали удерживаться в заложниках, несмотря на вертолеты, полицию и солдат.
Дети начали плакать, внезапно пробуждаясь от яростной симфонии звуков. Кет тревожно посмотрела на них. Они сидели с заплаканными щеками. Одежда на них пришла в беспорядок. В глазах был испуг. «Мама…», - кричал кто-то из них, или: «Папа…», было и множество других слов, которые Кет разобрать не могла. Это были слова из специфического детского словаря, выражающие опасение или ужас, которые они почувствовали, ощутив, наконец, что что-то нависло над маленьким и безопасным миром, в котором они существовали до этого утра.
Теперь кто-то из детей заметил маску Арткина и взвыл от ужаса, вырвавшегося из его маленького тела. За его воем последовал хор криков и плача, которые накрыли собой неблагозвучие вне автобуса.
- Позаботься о детях, - крикнул Кет Арткин. - Это – твоя работа. И если ты не можешь с ней справиться, то ты им не нужна, как и нам.
Её трусики присохли к её телу, слабый мочевой пузырь уже где-то в течение часа не давал о себе знать. Теперь, когда она шла через проход мимо детей, влага начала распространяться и жалить её раздражённые бедра.
Миро прижался лицом к окну и выглянул наружу через узкую щель. При виде наблюдаемой сцены волнение запульсировало у него в крови. И его сердце стало биться быстрее и быстрее, рассылая по всему телу свежие дозы энергии. Это было то, что он так любил: когда всё движется, свершается, происходит. На другом краю ущелья выстраивались полицейские машины, мигающие синими огоньками, выли сирены, делающие все собравшиеся на берегу машины похожими на взбесившихся животных. В небе крутились два вертолета, по очереди заходя на вираж и зависая то в одной, то в другой точке, и в них также было нечто дикое – что-то напоминающее хищных птиц, кружащихся над своими жертвами. «Но мы – не жертвы», - подумал Миро. - «Они все где-то там, а мы – здесь». Прибыли ещё три армейских машины – два джипа и грузовик. Люди в джипах повыскакивали сразу, как только машины одновременно резко остановились. По трое выпрыгнули из каждого джипа, все в униформе, и они, приседая, бежали, по направлению к заброшенному зданию. Они спешили и выглядели даже несколько неуверенно, наверное, боялись причинить вред детям в автобусе. Затем неуклюже подкатил армейский грузовик. Из-под брезента повыпрыгивали солдаты и цепочкой в полуприсяди направились к лесу. Их было двадцать пять или тридцать человек – ловких и быстрых, одетых в камуфляжную униформу, в которой они смешивались с деревьями и растительностью, и становились почти невидимыми. Миро знал, что это были снайперы. Они стремительно и легко исчезали среди деревьев, и даже можно было усомниться в том, что моментом прежде они тут были.
Весь этот шум прекратился также резко, как и начался. Вертолеты исчезли со сцены, поднявшись куда-то высоко, словно их всосало в рот невидимого гиганта, их больше не было слышно. Сирены также перестали выть. Тишина внезапно стала неописуемой. Даже дети умолкли. Миро наблюдал за девушкой, перемещающейся среди детей, успокаивающей их, что-то мягко им говорящей. Они тянулись к ней своими руками в поисках спасения, и казалось, что им было недостаточно слов успокоения, в котором они так нуждались. Но в данный момент это не волновало Миро. Он снова выглядывал наружу, пытаясь разглядеть, что может двигаться в зарослях. Он видел, как то тут, то там, на мгновение могла шевельнуться трава или макушка кустарника. Снайперы уже заняли свои позиции и выжидали. Ожидание всегда было любимой их игрой. Миро обнаружил двоих из них.
Арткин был у следующего окна.
- В кустах снайперы, - сказал Миро. - Вон там.
Арткин выглянул своим зорким глазом:
- Я знаю. Я вижу пятерых.
Миро был смущен. «Почему, когда я вижу лишь двоих, Арткин всегда видит троих или даже больше? Сколько я ещё буду учеником, а он учителем?»
- В той точке, - указал Арткин, - Снайперы – это реальная опасность. Позже, конечно же, будет атака на нас, но пока против нас воюют только снайперы. Они – народ терпеливый. - Арткин говорил тихо – так, чтобы девчонка-водитель их не слышала. - Их задача – выжидать и заодно посчитать, сколько нас здесь. Проверить, есть ли подходящие точки, чтобы подступиться к нам поближе, и сколько таких точек. Их интересует, сколько глаз выглядывает из щелей, сколько рук, висков, какая одежда на нас.
Миро всегда удивлялся способности Арткина сконцентрироваться и в это время поучать его даже в самый разгар акции.
- Так что, Миро, будь осторожен. Не рисуйся лишний раз. И будь всегда начеку. Хотя мы в некоторой степени защищены от снайперов.
- В какой степени? - спросил Миро.
Они могли слышать, как девушка что-то мягко бормочет детям, стараясь успокоить их, подавить их страх.
- Письмо, которое мы отправили. В нём было сказано, что за каждого из нас, кто будет убит или ранен, последует смерть очередного ребенка. Возможно, они нам не верят. Но они ещё поверят, - он кинул взгляд на тело мёртвого ребенка, накрытого материей на заднем сидении. - Со временем, они поймут, что мы не шутим.
Миро нахмурился. В его сознании вопрос уже был готов, но ему не хватало смелости, чтобы спросить. Никогда прежде он не подвергал сомнению слова Арткина и был доволен, ему действительно нравилось исполнять его распоряжения.
- Тебя что-то беспокоит, Миро? - спросил Арткин.
И Миро тут же высказался, потому что он ничего не мог скрыть от Арткина.
- Эта акция… - сказал Миро, и умолк, повернувшись к разрезу в окне и ещё раз побоявшись увидеть гнев в глазах у Арткина за его дерзость.
- И что эта акция? - спросил Арткин. В его голосе теперь не было никакой колкости.
Он не смотрел на Арткина, но проговаривал слова с оттенком усталости:
- Эта акция отличается от других. В других мы наносили быстрый удар и затем исчезали. Взрыв на почте в Бруклине, ликвидация в Детройте. Лос-Анджелес. Мы делали то, что было необходимо. Но здесь нечто совсем другое, - его глаза были приклеены к происходящему снаружи, но слова выскакивали одно за другим. Если он ожидал осуждения за них, то он постарался высказать сразу всё, что было у него на душе.
- Мы на мосту в окружении. Полиция, солдаты, снайперы. Они проверяют нас на прочность, на выносливость, Миро, - сказал Арткин, всё ещё интонацией учителя, убедительно и терпеливо. - Я согласен, что мы здесь достаточно уязвимы. И опасность во всём, что вокруг нас. Деревья по обе стороны моста, являющиеся хорошими укрытиями для снайперов и для наблюдателей, и ещё многое другое. И сам мост. Мы – на высоте сто пятьдесят футов, если не больше, и мы открыты для возможного нападения людей, поднявшихся по опорам моста, что под нами. Ночью это будет особенно опасно. Но у нас есть Стролл и Антибэ, чтобы охранять нас ночью. Это – железнодорожный мост, Миро, и у нас есть пространство между шпалами, чтобы видеть происходящее под нами, кроме того, у нас есть прожектора и осветительные ракеты.
От его слов Миро не стало комфортней. Вместо этого, они ещё больше оправдали беспокойство Миро.
- Но, что нас больше всего бережёт, так это дети. Они обеспечивают нам гарантию нашей безопасности, заставляя генералов и шефов полиции собраться в здании, что через пропасть, сесть за стол переговоров. Они бессильны, пока у нас есть дети.
