Мы тщательно просмотрели все бельевые шкафы, заглянули под кровати и обыскали крыло прислуги, чтобы те могли спокойно вернуться к себе в комнаты, покинув полицейское управление.
Я заскочила к Клэр, когда тела уже упаковывали в мешки. Взглянув на мой нахмуренный лоб, она сказала:
— Я не волнуюсь, Линдси. И ты расслабься. Токсикологическая экспертиза даст нам подсказку.
— Ну вот, приехали, — сказал Конклин, кивая в сторону сорокалетнего светловолосого мужчины в шортах и ярко-розовой футболке, машущего нам из-под соломенного навеса — одного из нескольких, установленных вокруг бассейна.
Если и было место, где мы с Конклином выделялись бы на фоне остальных, то именно здесь. Клуб «Бамбудда Лондж» стал эпицентром для богатеньких пижонов с тех пор, как Шон Пенн устроил здесь вечеринку по случаю окончания съемок фильма про Никсона[2]. Пока мы пересекали патио, окружающие спешно отводили от нас взгляды и припрятывали наркотики. Я бы не удивилась, если бы кто-то крикнул: «Атас, копы!»
— Меня зовут Нобль Блу, — представился мужчина в розовом.
Мы тоже представились. Я заказала минеральной воды к коктейлю «Майтай», который пожелал себе Нобль. Когда мы все устроились, я начала:
— Как я поняла, вы прошлой ночью ужинали с Бэйли.
— Можете себе представить? — сказал Блу. — Они ели в последний раз. Ни за что бы не подумал. Перед ужином мы ходили в оперу. «Дон Жуан». Было ужасно.
Он словно поперхнулся словом «ужасно», и по его загорелым щекам потекли слезы. Схватив салфетку, он стал их вытирать.
— Извините, — сказал Блу. — Просто Итан и Иса встретили здесь столько своих друзей. Они развлекались на полную катушку, будто знали…
— А они могли знать? — спросил Конклин. — Какими они вам тогда показались?
Нобль ответил, что они были «нормальными на все сто процентов». Иса во время ужина флиртовала с мужчиной за соседним столиком, а Итан, как обычно, начал беситься.
— Как сильно? — уточнила я.
Блу улыбнулся и ответил:
— Я не имею в виду, что он сходил с ума, сержант. Для них это было своего рода любовной прелюдией.
— Вы можете назвать кого-нибудь, кто желал бы им смерти? — спросил Конклин.
— Нет. Правда, люди частенько чувствуют себя обиженными или униженными. Многие хотели бы оказаться на месте Бэйли, поэтому нет ничего невозможного.
Блу рассказал о комитетах, возглавляемых Исой, и о людях, которых это ущемляло. Он назвал другие известные пары и поведал о не совсем мирном соперничестве между ними; например, кого чаще будут упоминать на светских страничках «Кроникл».
Он начал петь дифирамбы, описывая празднование тридцатого дня рождения Исы в Париже: что на ней было надето, как там выступала Барбра Стрейзанд и в какой небывалой роскоши в течение недели нежились триста гостей.
Конклин попутно делал записи, но прозвучавшая численность гостей ввела его в ступор.
— Где-нибудь есть список приглашенных?
— Наверняка. Думаю, он был опубликован. Может, поищете в Гугле? — с готовностью ответил Блу. — Конечно, их ненавидели. Иса и Итан притягивали зависть. Их деньги. Их слава. Оба такие страстные, что аж в пот бросало.
Я кивнула. После часового виртуального тура по жизни Бэйли от Нобля Блу я была совершенно вымотана. Море информации — и никакого результата.
Но в то же время Нобль Блу меня зацепил. Я поняла, что мне стали небезразличны эти люди, казавшиеся счастливыми и благополучными, пока их жизнь не прервалась — словно кто-то нажал на выключатель и вырубил их из действительности.
Поблагодарив Блу, я распрямила затекшие ноги, поднялась и вышла из-под навеса.
— Теперь я понимаю еще меньше, чем когда Джейкоби всучил нам это горяченькое дельце, — сказала я Конклину, выходя на Эдди-стрит.
— Тебе, — заметил Конклин, открывая машину.
— Что мне?
Он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, способной заставить забыть даже собственное имя.
— Тебе, — повторил мой напарник. — Джейкоби всучил это горяченькое дельце тебе.
Все полицейские, занимающиеся делом Бэйли, расположились в помещении, часто воспринимаемом нами как дом размером шесть на девять метров, в котором царил полнейший бедлам.
Джейкоби сидел за моим столом и говорил по телефону:
— Они только что пришли. Хорошо. Как можно быстрее. — Положив трубку, он обратился к нам: — Клэппер сказал, что ни в спальне, ни в ванной подозрительных отпечатков не обнаружилось. И не было ничего интересного в стаканах, таблетках и бутылке шампанского. Клэр направляется к нам. Пол, почему бы тебе не начать?
Пол Чи был жизнерадостным, сообразительным, проворным и первоклассным полицейским, особенно когда дело касалось допроса. Он вместе с Джейкоби допрашивал прислугу Бэйли. Чи принялся докладывать, не вставая с места:
— Начнем с садовника. Педро Васкес, сорокалетний испанец. Весь какой-то дерганый. Потом признался, что у него на ноутбуке есть порнография. Но оказалось, что те записи вполне легальны, поскольку с совершеннолетними. Я беседовал с ним около часа, но никакого мотива не усмотрел, да и сейчас не вижу. Его отпечатков в спальне Бэйли не нашли. Васкес говорил мне, что никогда не поднимался выше первого этажа, а, исходя из результатов экспертизы, нам нет причин ему не верить.
Далее: Ираида Эрнандес, — продолжил Чи, перелистывая страницу в своем блокноте. — Очень приятная леди.
— Это твое профессиональное мнение, Чи? — усмехнулся Лемке.
— Да, — ответил Чи, — так и есть. Эрнандес — мексиканка, получившая американское гражданство. Ей пятьдесят восемь лет. Была принята на работу еще семьей Исы Бут более тридцати лет назад, а теперь перешла работать к Бэйли. Как и ожидалось, ее отпечатки были в спальне Бэйли практически везде. Претензий к ней никаких нет, а вот мотив? Вполне может найтись.
— Действительно? — уточнила я.
Чи кивнул.
— Она сказала, что ее имя может быть упомянуто в завещании… чем черт не шутит. Однако моя интуиция на ее счет молчит. Эрнандес живет правильно. Законопослушна. Она ни о ком слова плохого не произнесла, потому я и назвал ее приятной леди.
— А повар? — спросил Кэппи Макнил. Кэппи — крупный парень, весом под сто килограммов. Если пончики и лестницы его не доконают, то в дальнейшем он сможет стать хорошим лейтенантом в небольшом городке. К этой цели он и стремится, называя ее «сойти на берег».
— Я как раз и собирался рассказать, — обратился Чи к своему напарнику. — Повариха — Мэрилин Миллер, белокожая женщина сорока семи лет. Приехала сюда издалека. — Чи заглянул в свои записи. — Огайо. Проработала у Бэйли всего год. На нее у нас ничего. Ее отпечатков на верхних этажах нет. Все, что я от нее добился: «Что теперь со мной будет?» Видимых мотивов нет. Что бы она от этого выгадала? Но в отличие от другой прислуги могла подобраться к Бэйли. И если мы предполагаем отравление…
Чи пожал плечами, словно говоря: «Она же — повариха».
Джейкоби добавил:
— Я велел Миллер не уезжать из города и озадачил две команды из отдела по специальным расследованиям. Они будут неотрывно за ней следить.
Чи закончил свой отчет рассказом о двух оставшихся из прислуги: второй экономке и механике. Оба чисты как стеклышко. И тут в комнату вошла Клэр, в кроссовках и медицинском халате.
Она огляделась вокруг и сказала:
— Сейчас вы все думаете: «Теперь, когда Клэр здесь, вечеринка может начинаться?» Подумайте как следует еще раз.
Чи подкатил кресло Клэр. Усевшись, она закинула ноги на стол и произнесла:
— Леди и джентльмены, тела Бэйли столь девственно чисты, что я думала: «Они сейчас начнут дышать». Никаких таблеток в желудках, на теле — ни царапин, ни ушибов, ни ран. Никаких следов оксида углерода. А поскольку кожный покров никогда не мешал мне поставить диагноз, то я провела тщательное исследование кожи с шеи обоих супругов. В итоге проверила все, за исключением их снов. Результаты аутопсии ничего не дали.
Все застонали, даже я.
— Я говорила с терапевтом Итана Бэйли, — продолжила Клэр. — Говорила с гинекологом Исы. Оба доктора владели полной медицинской историей своих пациентов, включая самые последние обследования. Бэйли следили за своим здоровьем на пять баллов каждый и на все десять — суммарно. Эти ребята знали, как следует заботиться о своем теле. Когда я десять минут назад положила трубку, поговорив с тобой, — сказала она Джейкоби, — мне как раз принесли отчет по срочной токсикологической экспертизе. Я уже готова была решить, что один из супругов отравил второго и потом принял яд сам или сама, тогда бы у нас имелось убийство-самоубийство или двойное самоубийство. Однако отчет меня удивил, и не лучшим образом.
