Мы по-прежнему сидели на крыльце, когда вернулись мистер Мур с Маркусом. Завидев их, доктор встал и крикнул:
— Вы виделись с Уайтом?
Мистер Мур кивнул, в руках у него был маленький конверт:
— Виделись. — Они подошли к ступеням, и мистер Мур вручил конверт доктору: — Впрочем, сказать ему было особо и нечего.
— Более того, — добавил Маркус, когда остальные вышли на крыльцо на звук голосов. — В «Гранд-Юнион» сегодня прибыли кое-какие новые гости — благодаря мистеру Вандербилту.
— Свидетели защиты? — спросила мисс Говард.
Маркус кивнул, потом посмотрел на брата:
— Они пригласили Гамилтона, Люциус.
Глаза младшего Айзексона распахнулись:
— Гамилтона? Ты шутишь!
Маркус покачал головой, а мистер Пиктон осведомился:
— А кто такой этот Гамилтон?
— Доктор Алберт Гамилтон, из Оберна, штат Нью-Йорк, — сказал Маркус. — Впрочем, нет никаких доказательств того, что он в действительности обладает хоть какой-нибудь докторской степенью. Он торгует патентованными медикаментами. А сейчас выдает себя за эксперта во всем, от баллистики до токсикологии и анатомии. Конченый шарлатан — но заработал себе определенную репутацию судебного эксперта и одурачил уже немало умных людей. А заодно и отправил на виселицу немало невиновных.
— И Дэрроу нанял его? — уточнил мистер Пиктон.
Маркус снова кивнул:
— Полагаю, завтрашним утром вы первым долгом получите запрос на оружие и пули, чтобы Гамилтон смог произвести над ними свои «испытания».
— Но это же просто смешно! — воскликнул Люциус. — Гамилтон скажет все, что только пожелают стоящие за ним люди!
— Что и является простейшим способом стать преуспевающим экспертом-свидетелем, — проворчал мистер Пиктон. — Что, еще кто-нибудь?
— Да, — отозвался мистер Мур. — И связанные с этим перспективы мне не нравятся. Дэрроу нужен тот, кого он смог бы представить экспертом по женской психологии и характеру — кто-то из местных, знакомый толпе и, быть может, даже симпатичный ей. — Он обернулся к мисс Говард. — Это твоя подруга Кэди Стэнтон.
— Миссис Кэди Стэнтон? — повторила мисс Говард.
— Но ведь она же была там, — заметил Сайрус обеспокоенно. — Когда мы занимались тем наброском — она знает, что мы преследуем ту женщину.
— Потому-то, подозреваю, она и понадобилась Дэрроу, — сказал Маркус. — Он постарается выставить это как охоту на ведьм со стороны доктора.
— Далеко он не зайдет, — твердо заверил мистер Пиктон. — Ваша предыдущая встреча с миссис Кэди Стэнтон касалась другого случая, недоказанного, по которому еще предстоит провести официальное расследование, и я могу воспользоваться этим в нашу пользу. Если Дэрроу хоть намекнет на ваши дела в Нью-Йорке, я заставлю судью Брауна заткнуть его за отход от существа дела.
— Да, — вмешалась мисс Говард, — но то, что миссис Кэди Стэнтон знает, сколь долго мы преследовали Либби, скорее всего, настроит ее враждебно, — а она способна быть весьма убедительной, когда выходит из себя. — Обдумывая сию вероятность, мисс Говард пнула один из столбов, поддерживавших крышу крыльца. — Проклятье, этот человек умен!
Доктор все слышал, но не сказал ни слова: он слишком углубился в чтение записки от доктора Уайта, которая, казалось, еще больше его обеспокоила.
— Что, опять хорошие новости, Крайцлер? — осведомился мистер Мур, заметив тревожное выражение лица доктора.
— На это я, конечно же, не надеялся, — пожал плечами доктор. — Уайт пишет, что с учетом обстоятельств, на его взгляд, нам не стоит встречаться до дачи им показаний. И это на него не похоже.
— Может, и нет, — ответил мистер Пиктон. — Но все совпадает — Дэрроу держит в узде вся и всех, связанных с этим делом. Думается, он был несколько удивлен нашей подготовкой, и теперь желает убедиться, что сможет тоже ответить кое-какими сюрпризами. Сегодня мы это и наблюдали.
— Что ж, как ни странно, нам, похоже, не следует принимать случившееся сегодня слишком близко к сердцу, — посоветовал Маркус, направляясь в дом. — По крайней мере, согласно уровню ставок у Кэнфилда.
— Каков он сейчас? — спросил Сайрус, выходя вслед за Маркусом.
— Без изменений, — крикнул им вслед мистер Мур. — Все еще шестьдесят к одному против приговора — и у Кэнфилда масса желающих, несмотря на такие ставки.
Не отводя взгляда от записки, доктор поинтересовался:
— А сколько вы проиграли, пока уточняли эти сведения, Мур?
Мистер Мур шагнул к двери.
— Могло быть и хуже, — входя в дом, сообщил он, причем настолько смущенно, что я сделал вывод — если хуже и могло быть, то лишь ненамного.
И все же, пусть даже и обошедшаяся недешево, новость о том, что те, кто внимательнее всего следил за делом — заядлые игроки, — сочли, что наши позиции не пострадали от сегодняшних выходок мистера Дэрроу, воодушевляла; и все мы, думаю, от этого смогли спать хоть чуть-чуть поспокойнее. Люциус лег последним — наутро ему предстояло давать показания относительно косвенных доказательств против Либби Хатч, и прежде чем отойти ко сну, он хотел убедиться, что во всем царит полный порядок. Впрочем, встал он тоже рано, и, спустившись вниз, я обнаружил, что он, опрятно одетый, расхаживает по заднему двору, бормоча что-то себе под нос и уже потея. Неизменно холодный как лед, когда дело касалось расследований и научных испытаний, он (как во многом и я) не выносил никакого прямого внимания толпы или чужаков, и, думается, все мы вздохнули бы чуть полегче, если бы свидетельствовать вызвали его намного более дипломатичного брата. Но приглашение Маркуса дало бы мистеру Дэрроу шанс намекнуть — если не объявить в открытую, — что обвинение преследовало его лично до начала процесса; сей факт, хоть и не являющийся, разумеется, ничем противозаконным, мог быть подан таким образом, что выставил бы нас в безнадежном положении.
И именно Люциус в самом начале одиннадцатого уже дал присягу и сел на место свидетеля, готовый рассказать все подробности о револьвере Дэниэла Хатча, который они с братом собрали за время нашего пребывания в Боллстон-Спа. В зале суда на сей раз царило иное настроение, вызванное присутствием новых лиц за столом защиты: там были доктор Уильям Алансон Уайт, невысокий молодой человек в очках, миссис Элизабет Кэди Стэнтон, выглядящая как нельзя лучше, и, наконец, странного вида тип, старавшийся компенсировать свои мало впечатляющие габариты, раздуваясь точно петух, — «доктор» Алберт Гамилтон, известный «эксперт» по баллистике. Доктор Уайт и миссис Кэди Стэнтон ограничились лишь самым формальным приветствием для тех из нас, с кем были знакомы, ясно дав понять с самого начала, что не согласны с тем, что мы затеяли; а натянутая атмосфера, на мой взгляд, мало содействовала спокойствию Люциуса. И все же он держался весьма достойно — сидел и ждал вопросов так, будто проделывал это каждый божий день.
На самом деле с вопросами мистера Пиктона детектив-сержант справился, как говорится, впечатляюще: он не упустил ни единой детали, не колебался с ответами и даже не потел — по крайней мере, не намного больше, чем все остальные в это жаркое, влажное августовское утро. Забавно, я даже гордился им, поскольку знал, как он ненавидит положение, в котором оказался; так было до самого конца свидетельских показаний, когда дела пошли несколько шатко.
— И еще немного подробностей, детектив-сержант, — объявил мистер Пиктон. — Вы сообщили нам, когда приблизительно из револьвера стреляли в последний раз, сколько выстрелов было произведено, каким образом всего две пули могли вызвать ранение сразу троих детей и сколь точно пуля, извлеченная из подводы Хатчей, совпала со стволом револьвера Дэниэла Хатча. Но не столкнулись ли вы во время обследования оружия с чем-нибудь, что могло бы навести вас на потенциальную догадку о том, кто стрелял из него последним?
— Да, столкнулся, — быстро ответил Люциус.
— И что же это было?
— Мы провели дактилоскопический тест. Мы сравнили полученные результаты с образцами, взятыми с предметов утвари, принадлежавших ответчице. Совпадение оказалось идеальным.
Мистер Дэрроу вновь пулей подскочил со своего места:
— Я протестую против этой линии допроса, ваша честь! Обвинение пытается применить улики, которые никогда не принимались американским судом, и, уверен, они это знают.
— Все верно, — заявил судья Браун, обращая уже привычный неодобрительный взгляд на мистера Пиктона. — Пока у помощника окружного прокурора не будет в распоряжении новых научных данных, подтверждающих абсолютную надежность отпечатков пальцев — которые он и имеет в виду, к сведению присяжных, — или же пока он не сможет предоставить мне прецедент дозволения подобного в американском суде, я не могу разрешить продолжать эти показания.
