Мужчина тем временем поздоровался, улыбнулся Карине, повесил на вешалку серую куртку, оставшись только в белой рубашке с длинными рукавами, поставил на багажную полку объемную дорожную сумку и уселся напротив. Его лицо показалось ей смутно знакомым, но Карина решила, что причиной тому полумрак, а может быть, лицо незнакомца было просто похоже на множество других лиц: спокойное, гладко выбритое, интеллигентное, с высоким лбом, переходящим в гладко выбритый череп. Мужчина достал из портфеля толстую книжку, еще раз слегка улыбнулся попутчице и погрузился в чтение.
Карина немного расслабилась. Поезд вздрогнул и тронулся с места. За окном понемногу сгущались тихие сумерки. Она подумала, убрала с колен сумку и тоже стащила пиджак. Взять книгу в дорогу Карина забыла и стала смотреть, как проползают мимо кирпичные стены, заросшие травой и деревьями развалившиеся корпуса каких-то заводов и складов, ангары, мосты и дороги, а потом, все быстрей и быстрее, проносятся пригородные поселки. В свои почти двадцать семь она чувствовала себя девчонкой, едва закончившей школу и впервые пустившейся в дальний путь, в конце которого ее ждет взрослая жизнь.
Разговорились они незаметно. Кажется, началось с того, что незнакомец помог засунуть на верхнюю, багажную полку ее сумку, после того, как Карина, краснея от неловкости и от натуги, дважды безуспешно попыталась это сделать сама.
— Наверное, Вы нечасто ездите в поездах? — спросил он.
— Нечасто, — коротко ответила Карина, и добавила — В первый раз.
— В гости или по работе? — поинтересовался мужчина.
Карина задумалась, не нашлась, что ответить, и честно сказала:
— Не знаю.
Незнакомец удивленно рассмеялся, но не обидно, а как-то очень весело и открыто. Он вообще располагал к себе, и это настораживало и привлекало одновременно. Карина подумала и тоже решила спросить:
— А Вы зачем едете?
Удивительно, но выяснилось, что он тоже переезжает: неприятный развод, трудности на работе, вот, решил начать новую жизнь подальше от мегаполиса. Конечно, может быть поздновато пытаться наладить все заново, когда тебе сорок девять, но все же…
— А выглядите моложе, — вырвалось у Карины, и она покраснела.
Мужчина опять рассмеялся, коротко и негромко.
— Я не представился, — спохватился он. — Аркадий. Леонидович.
— Карина, — сказала Карина, и добавила — Максимовна.
Получилось забавно. Она протянула руку, и мужчина легко пожал ее тонкие пальцы своими, сильными и теплыми.
Оказалось, что он историк, преподаватель; Карина сообщила, что она — медицинский работник, и оба согласились с тем, что врачи и учителя — самые важные в мире профессии.
Полустанки и деревушки мелькали, как загадочные планеты; ночные пространства разделяли иные миры, измерения, жизни; синеватые редкие вспышки прожекторов освещали купе, придавая всему загадочную многозначительность, словно здесь и сейчас происходило нечто просто и сложное одновременно: иногда можно почувствовать, как судьба приводит в движение скрытые механизмы вселенной, маскируясь мнимой случайностью событий. Разговор то тек плавно, то прерывался молчанием, но даже тогда Карине казалась, что беседа их продолжается и в тишине.
— Что Вы хотите найти? — спросила Карина после долгой, задумчивой паузы. — Там, в другом городе…на новом месте?
— Новую жизнь, — ответил ее собеседник. — Я иногда представляю, что человеческая жизнь — это книга, которую пишет неведомый автор. Иногда это скучная бытовая проза, или сентиментальный роман, или семейная сага. Моя жизнь в последние несколько месяцев была больше похожа на триллер, написанный помешанным графоманом. И сейчас я думаю, что мне пора сменить автора.
— Понимаю, — серьезно кивнула Карина. — Мне тоже кажется иногда, что я существую, как персонаж какой-то невеселой истории, словно все, что я испытаю, сделаю и переживу решено за меня. Но я не хочу менять автора. Я хочу написать свою книгу сама.
— Уверен, это будет бестселлер.
Аркадий Леонидович улыбнулся, и Карина почувствовала, как где-то внутри у нее рождается слабая искра, похожая на первую, чуть заметную глазу звезду на едва начавшем темнеть ночном небе; какое-то непривычное для нее, почти позабытое чувство, что-то оставленное в далеком детстве, в первых главах ее еще не оконченной повести. Ей понадобилось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить название этому чувству: радость.
И она улыбнулась в ответ.
Санкт-Петербург,
2015 г.
Первые слова девяностого псалма: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» (лат.)
Псалом 17, 1.12
Иов, 22.14
Якоб Шпренгер, Генрих Инститорис, «Молот ведьм»
Якоб Шпренгер, Генрих Инститорис, «Молот ведьм»
Якоб Шпренгер, Генрих Инститорис, «Молот ведьм»
Исход, 22.18
Начальные слова католической заупокойной молитвы: «Покой вечный даруй им, Господи, и свет вечный да светит им» (лат.)
Якоб Шпренгер, Генрих Инститорис, «Молот ведьм»
Исаия, 66.10: «Возвеселитесь с Иерусалимом и радуйтесь о нём, все любящие его» (лат.)
«Светит мне пусть Крест Святой, древний змий да сгинет злой, сатана пускай отыдет, суета в меня не внидет, злом меня да не искусит, чашу яда сам да вкусит» (вольный перевод с латыни)
Здесь и далее — молитва ритуала экзорцизма на латыни.
«Возлюбленная тень» (ит.) — название новеллы Э. Т. А. Гофмана и арии из оперы «Ромео и Юлия». По свидетельству современников, поселившийся в 1824 году на даче Аллеров поэт К. Н. Батюшков, находясь в состоянии психического расстройства, писал на окнах и стенах «Ombra adorata» и «Есть жизнь и за могилой». Дача Аллеров находилась на месте дома № 56–58 по Каменноостровскому проспекту в Петербурге, рядом с местом описываемых событий.
Обиходное название городской психиатрической больницы № 3 имени Скворцова — Степанова. Находится в Петербурге, на Фермском шоссе.
Психоневрологическая клиника имени Бехтерева. Находится в Петербурге, на 6-ой линии Васильевского острова
Старинное название Финского залива.
«Немецкими» называются двухэтажные дома характерной архитектуры, которые строились бригадами пленных немецких солдат после Великой Отечественной войны.
Здесь и далее: Яков Шпренгер и Генрих Инститорис, «Молот ведьм»
ИВС — изолятор временного содержания.
Якоб Шпренгер, Генрих Инститорис «Молот ведьм»
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь» (лат.)
Коринфянам, 3.19
Якоб Шпренгер, Генрих Инститорис «Молот ведьм».
Там же.
Якоб Шпренгер, Генрих Инститорис «Молот ведьм».
«Наше время» (лат.)
Кельтский праздник начала лета, традиционно отмечаемый 1 мая. Семантически связан с традиционными языческими праздниками различных народов, в том числе и с печально известной Вальпургиевой ночью.
