— Ефрем?
— Ефрем. И кстати, если ты любишь танцевать… — Что-то перехватило ему горло. Он понятия не имел, что это, но надо было продолжать говорить, чтобы не задохнуться: —…я случайно знаю, что он член клуба «Молодые львы» и у них как раз в тот самый день будет танцевальный вечер в «Док-хаус-инн». Вот. Так что если вы с Ефремом… — снова тот же спазм в горле, — сперва пойдете на тот вечер, то потом можете успеть на танцы. Разумно?
Берри уставилась на него. Потом глаза ее загорелись, лицо осветилось улыбкой.
— Еще как! Но каким манером мне заставить Ефрема меня сопровождать?
— Ты забываешь, — ответил Мэтью, — что я зарабатываю себе на жизнь решением проблем.
— Ладно тогда. Но ты отведешь меня на следующий вечер, и пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, обещай мне, что позволишь мне научить тебя танцевать.
— Обещаю, что позволю тебе попытаться. Когда-нибудь.
— Вполне справедливый уговор. — Она всмотрелась в его лицо. Он не мешал ей, хотя и не знал, что она там ищет. Что бы это ни было, ясно, что этого она не нашла. — Да! А что ты хотел у меня спросить?
— Знаешь, — ответил он, — я что-то так устал, что мозги спотыкаются. Наверное, что-то не очень важное.
— Может быть, потом вспомнишь.
— Наверняка, — согласился он.
Она кивнула. Легкий порыв ветерка шевельнул ей волосы, донес до него едва слышный аромат — чего? Что это было? Травянистый запах полевых цветов? Она чуть мотнула головой в сторону своего дома:
— Пойду я уже спать.
— Да, мне тоже пора.
— Тогда спокойной ночи. Утром придешь завтракать?
— Ни свет ни заря, — улыбнулся он.
Берри отступила от двери, повернулась и пошла к дому. Он смотрел ей вслед и думал, не похоже ли это ощущение на рапиру в сердце. Но почему? Они же друзья, и все. И только.
Она снова обернулась к нему.
— Мэтью? — спросила она с заботой в голосе. — Ты уверен, что все у тебя в порядке?
— Уверен, — ответил он, невероятным усилием сохраняя ровный голос. — Абсолютно.
— Я хотела убедиться. Спокойной ночи тебе и приятных снов.
— И тебе тоже, — ответил он, посмотрел, как она входит в свой дом, и тогда только закрыл дверь. И запер.
Снова достал коробочку, вернулся в свое кожаное кресло перед окном и открыл ее.
В коробочке лежал предмет длиной примерно восемь дюймов, обернутый синим бархатом. И письмо.
Дорогой Мэтью!
В агентстве «Герральд» есть освященная временем традиция. Ее создал Ричард, и я ее продолжаю. Если ты читаешь эти строки, это значит, что ты прошел свое вступительное испытание. Ты успешно справился с одной задачей из первых своих трех. Я приветствую тебя — уже не младшего помощника, но полноправного агента, имеющего в своем распоряжении все уважение и всю силу имени моего мужа. С его именем и с теми способностями, которые ты проявил, перед тобой откроются такие двери, само существование которых тебе и не снилось. Прими этот подарок как знак моей веры в тебя, и пусть с его помощью ты увидишь мир еще даже яснее, чем раньше.
С полным к тебе уважением и восхищением,
Кэтрин Герральд
Развернув синий бархат, Мэтью увидел увеличительное стекло. Его хрустальная прозрачность напомнила ему о цели миссис Герральд, а шероховатая деревянная рукоять — о предстоящей фехтовальной тренировке с Грейтхаузом. И о маленьком кусочке оконного стекла, подарке от старого директора Стаунтона, который привез его когда-то в приют и открыл ему чудеса чтения и образования, дисциплины самоконтроля и самопознания. Тогда, как и сейчас, подарок был ясным окном в мир.
Настало время ночного отдыха, но оставалась еще одна вещь.
Мэтью встал, подошел к письменному столу и открыл первый ящик. Вытащил оттуда окровавленную карточку, подсунутую под дверь ночью три дня тому назад в простом белом конверте, запечатанном красным сургучом. Он подошел к креслу, уселся опять и повертел карточку в пальцах.
Конверт из магазина мистера Эллери. Мэтью туда заходил. Карточку он не стал показывать, но был уверен, что вряд ли она куплена в этом магазине.
Простая изящная белая карточка с кровавым отпечатком пальца в середине. И все.
Обет смерти.
Уйдут на то недели или месяц, год или десять лет…
«Профессор Фелл не забывает».
Он все вертел в руках карточку. Мелочь. Сущий пустяк.
Вопрос был вот в чем: кто подсунул это под дверь? Если не профессор, то кто-то, им уполномоченный. Названый сын? Дочь? Кто?
Мэтью знал, что высматривает Берри у него в лице. Знал, что он там все время скрывает — но он не мог дать ей это увидеть. Никогда. Потому что если он разрешит себе любить кого-то, если осмелится разрешить… убить двоих не дороже, чем убить одного, потому что убить душу можно, как и тело. Попроси Кэтрин Герральд рассказать о Ричарде.
Берри чуть не убили в имении Чепела. И никогда больше, никогда он такого не допустит. И держать ее будет на расстоянии вытянутой руки. Друзья. И только.
И только.
Не больше.
Он взял увеличительное стекло и рассмотрел через него отпечаток при свече.
Интересно, если сравнить эту карточку с той, что получил магистрат Пауэрс, совпадут ли отпечатки? Но нет, очень уж долго вытягивать эту цепь. Магистрат сейчас в колонии Каролина, его жена Джудит и сын Роджер устроились в городе возле табачной плантации лорда Кента работать у его старшего брата Дирхема. Его ведет Бог, и Бог защищает добрых людей.
Но профессор Фелл, рука смерти, не забывает никогда.
Мэтью поднес лупу к отпечатку и прищурился.
Как лабиринт, подумал он. Как неизвестные улицы и переулки чужого города. Вьются и кружат, кончаются здесь и возникают там, змеятся и петляют и перерезаны чертой.
Усиленный лупой взгляд Мэтью шел этим лабиринтом глубже и глубже, еще глубже.
И еще глубже, в самый его центр.
те, кто ведает погрузкой и разгрузкой судов. — Примеч. ред.
Файв (five) — пять (англ.).
Одно из значений имени Грейс (Grace) — «благодать».
Slaughter — резня, массовое убийство (англ.).
Ту (two) — два (англ.).
Чепел (Chapel) — часовня (англ.).
Намек на английскую поговорку: «Котелок обзывает чайника черным».
Слово «корабль» (ship) в английском языке — женского рода.
