— Я никогда не подозревал раньше, что у вас такой либертарианский[90] взгляд на жизнь.
— Раньше у меня его не было, — сказал Хольгер Пальмгрен.
Мириам By лежала в кровати, уставясь глазами в потолок. Рядом с ней горел ночник, тихо играло радио. Передавали «On a Slow Boat to China».[91] Вчера она очнулась в больнице, куда ее привез Паоло Роберто. Она то спала, то вдруг беспокойно просыпалась. Врачи говорили, что у нее сотрясение мозга. В любом случае ей требовался покой. Кроме того, у нее были сломан нос и три ребра и все тело было изранено. Левая бровь так распухла, что глаз стал похож на узкую щелочку. Она не могла пошевельнуться, так как каждое движение отдавалось болью. Болела и шея, поэтому ей на всякий случай надели ортопедический воротник. Доктора заверили ее, что она полностью восстановится.
Проснувшись вечером, она увидела сидящего возле ее кровати Паоло Роберто. Он широко улыбнулся ей и спросил, как она себя чувствует. Она подумала: «Неужели я выгляжу так же ужасно, как он?»
У него накопились к ней вопросы, она на них отвечала. Почему-то ее вовсе не удивило, что он оказался другом Лисбет Саландер. Видно было, что он самолюбивый парень. Лисбет такие нравились, а самоуверенных нахалов она не выносила. Различие было тонким, но Паоло Роберто относился к первой категории.
Теперь выяснилось, каким образом он вдруг оказался на складе под Нюкварном. Она удивилась, что он так упорно преследовал черный фургон, и испугалась, услышав, какие находки полиция откопала на территории склада.
— Спасибо, — сказала она. — Ты спас мне жизнь.
Он покачал головой и долго молчал, прежде чем заговорить.
— Я пытался объяснить Блумквисту. Он не очень понял. Думаю, ты поймешь лучше, ведь ты сама занимаешься боксом.
И она его поняла. Тот, кто сам не присутствовал на складе под Нюкварном, никогда не поймет, что значит биться с монстром, который не ощущает боли. Она вспомнила, какой беспомощной чувствовала себя рядом с ним.
Под конец разговора она просто молча держала его за перевязанную руку. Они ничего не объясняли друг другу. Для этого не было нужных слов. Когда она снова проснулась, он уже ушел. Она мечтала, чтобы Лисбет Саландер дала о себе знать.
Ведь Нидерман охотится за ней.
Мириам By боялась, как бы он ее не поймал.
Лисбет Саландер было нечем дышать. Она не сознавала, сколько прошло времени, но знала, что ее застрелили, и скорее инстинктом, чем разумом, ощущала, что зарыта в землю. Левая рука совсем не слушалась. Стоило ей хотя бы напрячь какой-нибудь мускул, как в плечо волнами накатывали приступы боли. Сознание окутывала мгла. Мне нужен воздух. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, какой она никогда не испытывала раньше.
Правая рука оказалась у нее под щекой, и она начала инстинктивно отскребать землю от носа и рта. Земля была песчанистая и сравнительно сухая. Ей удалось освободить крошечное, величиной с кулачок, пространство перед лицом.
Она не имела представления, сколько времени ей пришлось пролежать в могиле. Но она понимала, что попала в смертельно опасное положение. Наконец в голове у нее оформилась законченная мысль:
Он похоронил меня заживо.
Поняв это, она почувствовала, что ее охватила паника. Ей стало нечем дышать. Она не могла пошевельнуться. Тонна земли придавила ее ко дну могильной ямы.
Она попробовала пошевелить ногой, но только напрягла мышцы понапрасну. Затем попыталась подняться. Это оказалось ошибкой — едва она надавила головой, стараясь выпрямиться, как тотчас же в виски молнией стрельнула боль. Нельзя, чтобы меня вырвало. Она вновь погрузилась в беспамятство.
Когда к ней снова вернулась способность думать, она осторожно проверила, какие части тела ей еще служат. Только правая рука, находившаяся возле ее лица, была в состоянии делать движения и перемещаться на несколько сантиметров. Мне нужен воздух. Воздух был наверху, за пределами могилы.
Лисбет Саландер начала скрести землю. Поднажав локтем, она сумела отвоевать некоторое пространство для маневра. Не поворачивая руки, она, надавливая на землю кулаком, расширила свободное пространство перед лицом. Надо откапываться.
Потом она поняла, что под ее скрюченным телом, между животом и ногами, есть пещерка. Там находился основной запас воздуха, благодаря которому она еще оставалась жива. Она начала отчаянно поворачиваться корпусом туда и сюда и почувствовала, как земля обваливается вниз. Тяжесть, давившая на грудь, чуть-чуть уменьшилась. Она уже могла передвигать руку на пространстве в несколько сантиметров.
Минуту за минутой она в полубессознательном состоянии продолжала трудиться. Она отскребала песчаную почву с лица и горсть за горстью укладывала ее под себя. Понемногу ей удалось высвободить руку настолько, что стало возможно убирать землю с головы. Сантиметр за сантиметром она освободила голову. Нащупав что-то твердое, она обнаружила, что держит в руке обломок корня или палочку. Она принялась разгребать землю сверху. Земля по-прежнему оставалась рыхлой и не слишком плотной.
Было уже десять часов, когда лис, возвращаясь в свое логово, снова оказался возле могилы Лисбет Саландер. Пообедав полевкой, он был сыт и доволен, как вдруг почуял чье-то присутствие. Он замер на месте и навострил уши. Его нос и усы мелко задрожали.
И тут из-под земли, словно какой-то неживой предмет, высунулись пальцы Лисбет Саландер. Окажись на месте лиса человек, он отреагировал бы на это зрелище точно так же. Он пустился наутек.
Лисбет ощутила, как ее руки коснулась струя холодного воздуха. Она снова могла дышать.
Ей потребовалось еще полчаса, чтобы выбраться из могилы. Она даже не запомнила, как все это происходило. Ей показалось странным, что левая рука почему-то перестала ее слушаться, но она продолжала механически отгребать землю правой.
Нужно было что-нибудь такое, чем можно копать. Она не сразу сообразила, чем может воспользоваться, но потом опустила руку в яму, кое-как добралась до нагрудного кармана и достала портсигар, подаренный Мириам By. Открыв портсигар, она стала орудовать им как совком. Горсть за горстью она выбирала рыхлую землю и отбрасывала ее взмахом запястья. Неожиданно заработало правое плечо, и она высвободила его из-под земли. Выбросив еще немного земли, она смогла приподнять голову. Теперь правое плечо и голова оказались над поверхностью. Высвободив часть корпуса, она начала выползать сантиметр за сантиметром, пока вдруг земля не отпустила из своей хватки ноги.
С закрытыми глазами она поползла от могилы и продолжала двигаться, пока не наткнулась плечом на древесный ствол. Она стала медленно разворачиваться всем телом, и наконец ствол оказался у нее за спиной. Прислонившись к нему, она отерла рукой залепившую глаза грязь и приподняла веки. Вокруг стоял непроглядный мрак и ледяной холод, но она вся вспотела. В голове, левом плече и бедре чувствовалась тупая боль, но у нее не хватило сил подумать, почему все болит. Десять минут она неподвижно сидела и только дышала. Затем поняла, что ей нельзя здесь оставаться.
Она с трудом поднялась на ноги; вокруг все качалось.
Тотчас же на нее напала тошнота, она нагнулась, и ее тут же вырвало.
Затем она пошла. Она не имела никакого представления ни о том, в какую сторону она идет, ни о том, куда направляется. Правая нога ее плохо слушалась; время от времени она, споткнувшись, падала на колени, и каждый раз сильная боль пронзала ей голову.
Она не знала, сколько времени они так шла, но вдруг краем глаза увидела дом. Она изменила направление и поковыляла дальше. Только дойдя до сарая на краю двора, она поняла, что движется прямиком к жилищу Залаченко. Она остановилась, зашатавшись, как пьяная.
Фотоэлементы на подъездной дорожке и на сарае. Она пришла с другой стороны. Они ее не обнаружили.
От этой мысли она растерялась. Она понимала, что находится сейчас не в той форме, чтобы связываться с Нидерманом и Залаченко. Разглядывая белеющий в темноте дом, она стояла неподвижно.
Щелк. Дерево. Щелк. Пожар.
Перед мысленным взором стояла канистра с бензином и спичка.
Она с трудом повернулась и, шатаясь, поковыляла к надворной постройке. Наконец дотащилась до двери, закрытой на деревянный засов. Ей удалось открыть засов, приподняв его правым плечом, — он упал на землю со стуком, и она с грохотом распахнула дверь. Шагнув в темноту, она огляделась вокруг.
Это был дровяной сарай. Бензина в нем не было.
Сидевший за кухонным столом Залаченко вскинул голову — где-то снаружи хлопнула дверь. Отодвинув занавеску, он глянул за окно, в темноту. Прошло несколько секунд, прежде чем его глаза стали что-то различать во мраке. Ветер к ночи все усиливался, а в конце недели прогноз обещал шторм. И тут он увидел, что дверь сарая приоткрыта.
