Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 3. Очаг поражения

– Вы живете в Гааге? – спросил, слегка заикаясь.

– Уже полгода. Ужасно не хотела покидать Белград, но с начальством не поспоришь.

– Вы знаете, Йована, я тоже получил назначение в Гаагу. И тоже не хотел уезжать из Греции, но, как вы успели заметить, с начальством не поспоришь.

– Согласна. Еще раз спасибо за обед. Звоните, и если я буду свободна, встретимся. – Она протянула ему руку для пожатия и, улыбнувшись, ушла, покачивая бедрами.

Сердце грека испуганной птицей билось в груди. Он понимал, что просто утонул в зеленоглазом омуте, как неумелый рыбак, попавший в водоворот. Ему было и страшно, и радостно, и выныривать не хотелось. Хотелось скорее попасть в Гаагу, а уж тогда он сделает все возможное, чтобы златовласка стала его.

Начальник оперативной группы сербской разведки потрогал тугой воротник, сжимавший шею. Расстегнул верхнюю пуговицу, ослабил узел галстука и доложил своему боссу:

– Операция «Троянский конь» проходит успешно. «Паломник» и «Даная» регулярно встречаются. Недавно он сделал ей предложение, и она попросила время, чтобы его обдумать. Он купился, и мне непонятно, чего мы ждем. У нас по-прежнему нет от него никакой информации. По-моему, пора его вербовать.

Мужчина в строгом английском костюме классического кроя нервно сломал карандаш и, отбросив его обломки, стал шагать от журнального столика к окну и назад.

– Мой старый и преданный друг, ты не хуже меня знаешь, что подневольный агент никогда не будет работать на должном уровне. Его необходимо чуточку подтолкнуть, чтобы, помогая нам, он был полностью уверен, что работает по велению своего сердца. Тем более, ему еще не дали допуска к сверхсекретным документам. А может быть, он даже не будет знать, что работает на нас.

Доверие к нему растет неуклонно на всех уровнях. Ты ведь знаешь, что контакт с Данаей был замечен игроками с другой стороны, и если бы мы начали суетиться, то спалились бы, как двоечники на экзамене. Потом – нам самим требовалось время, чтобы проверить, не играет ли он чью-то игру.

Убедившись, что слежка за нашей сладкой парочкой не исчезла, а превратилась из оперативной в рутинную, всем опостылевшую повинность, мы можем переходить к следующей фазе операции. Воспользуемся тем, что почти все предки Паломника были воинами, которые воевали с оккупантами, а один из них был посажен турками на кол. Давайте сыграем на его обостренном чувстве справедливости и предложим игру «палач-жертва».

Он сам поймет, что в трибунале судят и будут судить героев, воевавших с албанцами, по сути, теми же турками, оккупировавшими исконно православные земли. Причем, их судят как палачей! Наша задача – показать, что они жертвы и что он, поневоле, является членом команды палачей.

Подкиньте «дезу», что дядюшка его жены находится в списке так называемых военных преступников, разыскиваемых трибуналом. И тогда ему придется-таки сделать выбор. За кого он? За купленное лояльностью к безбожникам благополучие? Или за личное счастье и чистую совесть? Ведь он наверняка хочет, чтобы его имя осталось в памяти у потомков незапятнанным, как имя его предков.

Андрия Симич потер висок, постоянно ноющий в последнее время, достал из флакончика таблетку и с горечью вспомнил свою любимую вересковую трубку, от которой вынужден был отказаться под давлением врачей.

– Найдите для Йованы дядюшку, прославившегося участием в убийствах так называемых мирных албанцев, – продолжил он через минуту. – Сделайте его мстителем за смерть жены и детей, похищенных и разобранных на органы. Пусть наш грек поневоле станет адвокатом родственника своей будущей жены.

Начальник опергруппы, внимательно слушавший Симича и искренне сострадающий его боли, протянул своему старинному другу фужер с водой и спросил:

– Где же мне найти такого героя? И как подсунуть «дезу»?

– С героем не сложно. Каждый второй готов быть объявленным палачом там, чтобы стать героем здесь. Но необходимо найти реального человека, убивавшего албанцев именно за то, о чем я говорил. – Доктор медленными глотками выпил воду, запивая таблетку. – Поищи среди сербов в Косово. Не мне тебя учить. А «дезу» запусти через двойных агентов в нашей конторе. Ты же знаешь их? – улыбнулся, заглядывая в глаза старинного друга, почувствовав, что тиски, сжимающие мозг, ослабли.

– А потом устрой им Варфоломееву ночь. Отсрочка приговора для них закончилась. Заодно покажем, что информация была достоверная.

Почти закрывая дверь конспиративной квартиры, Доктор вернулся и добавил:

– И пусть Даная откажется от своего дядюшки, когда Паломник сообщит ей об ордере на его арест.

Таким образом, и она отмажется, и грека проверим на лояльность.

– А не слишком ли закручено? – переспросил начальник опергруппы.

– Разведка – та же партия в шахматы. Иногда необходимо пожертвовать многими фигурами, чтобы поставить противнику мат. Даная – наш ферзь. Жертвовать ею можно только в крайнем случае. Пусть дает добро на предложение грека о замужестве. И ей обязательно необходимо забеременеть. Пусть появится потомок, перед которым ему будет стыдно. Это и будет началом второй фазы операции.

Гаага. Настоящее время

Став рос Дмитриадис, ответственный работник Секретариата международного трибунала, торопился домой, не обращая внимания ни на погоду, ни на настроения людей. Его мучили противоречивые чувства. Он женился на родственнице человека, ордер на арест которого полтора года назад выписала организация, где он служил. Несмотря на то, что жена восприняла эту новость стоически и даже в своей газете написала статью о неотвратимости наказания за преступления против человечности, ей было тяжело. Сам он до сих пор не определился, как бы он поступил на месте человека, убившего пятерых косовских албанцев лично и около ста человек в составе организованного им отряда в те времена.

Информация, которую они получили из источников, не вызывающих сомнения, была неопровержимой. Найдено массовое захоронение, но чем больше международные следователи разбирались как с личностями зверски убитых албанцев, так и с теми, кто их уничтожил, картина становилась неоднозначной. Дядя его жены расстрелял группу косовских повстанцев за то, что те принимали участие в похищении его семьи – жены и двоих малолетних детей.

Тогда, во время войны, это было повсеместно, почти бытовым преступлением, но повод был необычным. Якобы убитые не только похитили людей, но и продали банде, которая расчленила их на органы. И даже в рамках военной статистики это был частный случай, не более того, но когда вскрыли захоронение и на каждом трупе нашли бумагу со словом «людоед», следователи задумались. А когда узнали, что серб организовал отряд мстителей, убивавших только похитителей их родственников, сомнения исчезли.

Получается, что в Косово массово похищали людей и продавали их на органы, и тот, которого сейчас ищут за преступления против человечности, сам погубил больше людей, чем те, которых он уничтожал.

И как бы поступил он сам с похитившими его жену и сына? Однозначно обратился бы в полицию. А если их не только похитили, но и потом продали на органы? Наверное, убил бы сам. Однозначно. И никакое воспитание этому не могло бы помешать. И что же получается? Он часть организации, выдающей ордера на арест людей, как минимум, заслуживающих сочувствия. И награды и почитания, как максимум. И таких, как дядя жены, в отряде было двадцать человек. А сколько таких отрядов еще не найдено?

Сегодня он прочитал спецдоклад швейцарского сенатора и прокурора Дика Марти, поразивший его, человека давно ко всему привыкшего. Из доклада он узнал, что в Косово продажа людей на органы имела массовый характер, и координацию этих преступлений осуществлял начальник медицинской службы организации «Армия освобождения Косово» Шарип Куджа, политический советник АОК и человека, планирующего стать премьер-министром самопровозглашенной Республики Косово, Хашима Мачи.

Дик Марти до сих пор опрашивает свидетелей. Получается так, что одним из первых фигурантов в расследовании преступления стал родственник его супруги. Чем дальше заходило следствие, тем страшнее были выявленные факты. Но Ставроса поразило другое, а именно то, что спецдоклад имел гриф «Совершенно секретно. Для внутреннего пользования».

Как должен поступить лично он? Молчать? Похоронить в себе правду о людоедах? Сообщить об этом общественности, прессе, чтобы преступники были покараны по заслугам? Какое решение принять? А принять надо. Как человек, находящийся на государственной службе, он должен исполнять инструкции. А как отец и муж? И как быть ему, поклоняющемуся одному лишь Богу? Он ведь не случайно дал своему сыну имя Христос. Наверное, необходимо посоветоваться с женой, его любимой Йованой. Он доверяет ей, считает своей советчицей. А как иначе? Именно поэтому он несет домой флешку с копией спецдоклада.