— Такое у нас правило.
— Минуточку! — встрял я. — Это случилось в понедельник, ровно неделю назад, так?
— Так, — сказал Джекоби.
— А сколько стоит номер для новобрачных?
— Люсиль, какая разница?
— Разница должна быть, но даже если это и не так, то, считай, это проявление естественного любопытства со стороны человека, который когда-нибудь надеется побывать в роли невесты, хотя и не обязательно в этом конкретном номере для новобрачных.
— Триста шестьдесят долларов в день, — сказал Джекоби. — Ну, с чего мне было строить подозрения?
— Скажи на милость, зачем тебе такая девица? — спросил я его. — С ней хлопот не оберёшься!
— Ничего, я бы с ней поладил. Нет, простите меня, мисс Демпси, я вовсе не это хотел сказать. И вообще он нагло врёт, когда утверждает, что я влюбился с первого взгляда. Я просто хотел сказать, что был бы рад возможности узнать вас немного получше.
— Имя Синтии Брендон не навело вас ни на какие мысли?
— Нет, а почему оно должно было навести меня на какие-то мысли?
— И в самом деле, с какой стати, если не считать такого пустячка, что это дочь одного из самых богатых людей Америки, а именно Э. К. Брендона.
— Элмера Кэнтуэлла Брендона?
— Так точно.
— М-да, замуж она вышла без лишней шумихи, — хмыкнул Джекоби.
— Значит, они действительно жили в номере для новобрачных? — воскликнула Люсиль.
— По крайней мере, провели ночь.
— А потом?
— Уехали.
— Этого и следовало ожидать, — хладнокровно заметила Люсиль.
Мы стали смотреть в журнале, не оставили ли они нового адреса, но такового не оказалось. Мы допросили швейцара, из которого удалось выдоить предположение, что, уезжая, молодожёны сели в такси и отправились в аэропорт Кеннеди. Швейцар не был уверен. Вернее, был, но не на все сто процентов.
— А кто этот граф Гамбион де Фонти? — полюбопытствовал Джекоби.
— Бандит, — коротко ответил я. — А потому, если увидишь его, дай мне знать.
Он снова предпринял попытки добиться свидания с Люсиль, и она дала ему свой номер телефона. Когда мы вышли из отеля, я спросил, зачем она это сделала.
— Но он так настаивал…
— Он осёл!
— Тебе не о чём беспокоиться, Харви.
— Кто беспокоится?
— Но ты сердишься…
— Немного. Потому что ты таскаешься за мной по всему городу.
— Хочешь, чтобы я ушла?
— В данный момент мои желания, судя по всему, не имеют никакого значения.
— По крайней мере, — сказала Люсиль, — твоя работа куда интереснее, чем моя. Мне она нравится. Ну разве это не прелесть — не надо делать ровным счётом ничего и полностью располагать своим временем.
— Это как же прикажешь тебя понимать?
— Харви, опять ты сердишься.
— Господи, я работаю как проклятый на эту чёртову компанию, а ты говоришь «ничего не делать».
— Как проклятый, как проклятый, — поспешно согласилась Люсиль.
Было три часа дня, и месяц март с его любовью к капризам решил, что пора наступить и весне. Ярко засветило солнце, и подул лёгкий южный ветерок. Существует легенда, что худший климат в южном полушарии — в Лондоне, но эта легенда существует только потому, что мы, ньюйоркцы, не любим хвастаться. Поэтому, когда ни с того ни с сего выдаётся такой вот погожий денёк, — небо голубое, воздух чистый и прозрачный, не жарко и не холодно, — то город делается не так уж плох, и его жителей охватывает непонятное воодушевление. Я обнаружил, что держу Люсиль за руку.
— Харви, — сказала она, — пошли в зоопарк.
— Куда, куда?
— Я понимаю, ты думаешь о том, что я тогда сказала. Харви, я была не права.
— Мне надо работать, — сказал я и отдёрнул свою руку от руки Люсиль, словно это была раскалённая кочерга.
— Харви, — с укоризной произнесла Люсиль, — мне было так приятно держать тебя за руку. Я понимаю, ты винишь меня за мою протестантскую этику, смысл которой можно кратко выразить так: тот, кто работает, — хороший человек, тот, кто не работает, — дурной, но ведь есть и другая Люсиль Демпси.
— Где?
— Возьми меня опять за руку и увидишь. Кстати, разве умение шевелить мозгами — не главная часть твоей работы?
Я сказал, что это так, и мы двинулись к зоопарку. Похоже, многим ньюйоркцам показалось, что это самая привлекательная часть города в такой чудесный день, а потому люди превосходили по своей численности животных в соотношении двадцать к одному. У каждого есть свои любимые звери в зоологическом саду Центрального парка. Люсиль, например, помешана на морских львах. Я же разрывался между яками и слонами — возможно, потому что нелепое в этой жизни задевает меня больше всего, а нелепее слонов бывают только яки. Люсиль согласилась с моей точкой зрения и, вдоволь полюбовавшись на яка, мы отправились в кафе.
— Харви, — сказала Люсиль, — это наше самое очаровательное свидание.
На это я только кивнул.
— Ты немного расслабился, что только приятно, продолжала она. — А кроме того, это, пожалуй, наше единственное свидание, ведь те ланчи, которыми ты меня кормил, не в счёт.
— А как насчёт продолжения, скажем, в опере «Метрополитен»?
— Если ты считаешь, что опера — развлечение, то конечно. Хотя, по-моему, это тяжкий долг. Впрочем, я опять начинаю вредничать.
— Ничего, ничего, сейчас у меня кроткое состояние. Но скажи: зачем тебе понадобились ксерокопии вопросников?
— Ах да, видишь ли, Харви, в них что-то сильно не так. Ну, скажи на милость, почему он на ней женился?
— Может быть, из-за гражданства? Но я не знаю процедуры его получения.
— Тут надо посоветоваться с юристом. Но в этих анкетах я мельком увидела раздел под названием «Глубинный анализ личности». Там около тридцати вопросов, а точнее утверждений, на которые нужно отвечать «верно» или «неверно». Обрати внимание на вопрос двадцать один в досье графа. Утверждение: «В любых обстоятельствах я должен быть главным». Ответ «неверно». Утверждение: «Я предпочитаю власть любви». Ответ «неверно». Это пункт двадцать четыре. А вот пункт двадцать девять: «Я довольствуюсь немногим» — «верно». Люсиль озадаченно посмотрела на меня. — Я, конечно, плохо разбираюсь в этой твоей мафии, но у меня складывается впечатление, что они выбрали в главари совсем не того человека, какой им требуется.
— Почему ты думаешь, что он ответил на вопросы искренне?
— Мне так кажется.
— Но почему?
— А почему бы нет?
— Потому что у человека вроде Корсики должны быть хорошие советники и консультанты.
— Харви, по-моему ты гадаешь, как и я?
— Скорее всего. Но, Господи, он не должен стать главой синдиката.
— Где этот твой адвокат, о котором ты говорил? — осведомилась Люсиль. — Мы уже вдосталь нагулялись.
— Его зовут Макс Оппенхайм, он помогал мне разводиться. По-моему, он очень хорошо соображает.
Адвокатская контора «Фаррел, Адамс и Оппенхайм» находится на углу 48-й улицы и Пятой авеню, и потому мы взяли такси. Мы приехали туда в половине пятого и были препровождены в кабинет Оппенхайма, где он как раз подкреплялся чашкой кофе с датским печеньем. Макс роста невысокого — всего пять футов четыре дюйма, но то, что он теряет в высоту, он восполняет в ширине. Его костюмы являют собой шедевры портняжного искусства, и, странное дело, его двести двадцать фунтов не производят неприглядного впечатления. Он стал усердно потчевать нас датским печеньем, а когда мы отказались, сообщил, что у его партнёра Джо Адамса нет никаких проблем с собственным весом, и он любит лакомиться «наполеонами» и эклерами, потому всегда найдётся парочка для нас. Мы оба покачали головами, на что Макс сказал:
— Беда с вами, худыми, не в том, что вы дразните нас, толстяков, вашими поджарыми фигурами, но в том, что вы отказываетесь от потрясающе вкусных вещей. Вот что сбивает меня с толку и ставит в тупик.
Люсиль взяла печенье, на что Макс заметил:
— Посмотри, Харви, какая добросердечная девушка. У неё есть состраданье. Не думаешь ли ты на ней жениться? Ты ведь теперь вольная птица. Если, конечно, ты уже не женился на этой самой Саре Коттер, что была замешана в дело Сарбина.
— Нет, не женился, — подала голос Люсиль. — Харви зануда, но не дурак.
— В общем-то, он и правда не дурак. Тогда чем могу быть вам полезен?
— У нас есть одна гипотеза, Макс, — сказал я. — Но дело тут серьёзное, так что не думай, что я пришёл отнимать у тебя время попусту.
— Всё равно тебе придётся платить, так что какая разница.
— Я заплачу.
— Харви, ты приходишь за советом, я продаю тебе совет. А случай гипотетический, потому как, возможно, дело не очень законное. За это я беру по двойной таксе.
— Ты этого не сделаешь.
— Может, и не сделаю. Но не всё ли тебе равно — ты спишешь это на расходы по делу, а фирма оплатит.
