Фредрик решил сразу перейти к делу. Он уселся на стул для посетителей, склонился к консультанту и горячо заговорил:
— Что в нашей общине, собственно, делается для бездомных?
— Почему это вдруг вас так заинтересовало?
— Мы постоянно прячем эту проблему от самих себя, или как? Надо заметить, что в таких благополучных общинах, как Кунгсвик, все имеют жилье. Но в нашей общине есть люди, которые ютятся бог знает в каких условиях. Вы об этом знаете?
Не дав женщине ответить, Фредрик продолжил, еще более повысив голос:
— Я знаю одного типа, который живет в каморке под лестницей. Под лестницей! Можно ли подыскать для него что-нибудь более приличное? Как насчет того дома для мужчин с проблемами, тот, что в бывшей почте? Это все же лучше, чем чулан под лестницей.
Консультант бросила на Фредрика серьезный взгляд:
— Я не знаю об этом случае. Как его зовут?
— Я не знаю его настоящего имени. Близко мы с ним незнакомы, — раздраженно сказал Фредрик. — Но для меня эта ситуация является неотложной. Ему нужна квартира, причем срочно. — Он нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.
— Тогда скажите ему, чтобы он пришел к нам. Мы определенно ему поможем, — ответила консультант.
— У него действительно есть проблемы. Ему надо помочь выйти из затруднительного положения.
Дама вопросительно посмотрела на Фредрика:
— Какие проблемы? С ним жестоко обращаются?
— Нет, не думаю. Но он очень странный. Он не понимает, что это безумие — жить под лестницей. Он сам не знает, что для него хорошо. Мне кажется, его надо подтолкнуть к правильному решению.
— Он сам не просит ни о какой квартире?
— Нет, но как это выглядит, когда в такой общине, как наша, есть люди, живущие в жутких условиях? Представляете, если пресса поднимет шум по этому поводу?
Консультант возмущенно фыркнула:
— Так вот почему вы так озаботились! Ну так слушайте, что написано в законе о социальном обеспечении. — Она откинулась на спинку стула, набрала в легкие побольше воздуха и спокойно продолжила: — Наша помощь и поддержка основана на добровольном сотрудничестве людей. Мы охотно помогаем людям, но считаем, что каждый индивид должен отвечать за то положение, в какое он попал.
Чувствовалось, что эту фразу она повторяет очень часто.
— Но если человек сам не понимает, что для него хорошо? Надо же о нем позаботиться!
Консультант медленно покачала головой и устало посмотрела на Фредрика:
— Это устаревший взгляд. Времена социального контроля и принуждения давно миновали, и вам следовало бы об этом знать.
— Но он же не может жить под лестницей! — в отчаянии воскликнул Фредрик. — В антисанитарных условиях, без электричества! Это же недостойно человека!
— Не наша задача — говорить людям, как они должны жить. Очевидно, этот человек сам избрал такой образ жизни, и мы должны уважать его выбор. У нас нет никакой возможности применить к нему насилие. Он всегда может прийти к нам, если захочет изменить свое положение с жильем. Но инициативу он должен проявить сам.
В половине второго Фредрик вернулся в свой кабинет в экономическом отделе и вспомнил, что еще не обедал.
Работы сегодня было много, но результаты удручали. Единственное, что утешало: как чиновник маленькой общины он мог уладить все дела очень быстро. Если бы все это происходило в большом городе, то его наверняка отфутболивали бы по инстанциям, а половина нужных людей либо оказались бы в командировке, либо были бы заняты важными переговорами. Он бесконечно сидел бы на телефоне в ожидании соединения и слушал жуткие какофонии музыкальных заставок и синтетические голоса автоответчиков. Решение дела занимало бы не полдня, а добрую неделю.
С таким же плачевным результатом. Оказывается, у законопослушного гражданина нет никаких правовых возможностей выгнать из дома проходимца, самовольно занявшего комнату под лестницей. Уму непостижимо.
Ни Ульфу, ни консультанту Фредрик не стал рассказывать, что этот тип его еще и укусил, правда, сам не знал почему. Наверное, он этого стыдился. У него было такое чувство, что этот укус оставил на нем какую-то неизгладимую печать, связал его с чем-то аномальным. Он вспомнил, как смотрела на него медсестра — с ужасом, смешанным с отвращением.
Он отправился в столовую, купил багет с сыром и ветчиной и вернулся в кабинет. Заканчивая самые неотложные дела, он выпил стакан кофе из автомата и рано покинул кабинет.
На обратном пути Фредрик забрал Фабиана из детского сада и заехал к соседу, столяру Бьёрну Вальтерссону. Бьёрн продавал обрезки пиломатериалов, которые Фредрик у него несколько раз покупал. «Прежде чем что-то купить, спроси у меня, — говорил он Фредрику. — Если у меня этого нет, я скажу, где можно дешево купить».
Фредрик припарковал машину во дворе и пошел в боковое здание, где у Бьёрна была мастерская и кабинет. Фабиан остался во дворе играть с кошками Вальтерссона.
Положив ноги на стол, Бьёрн разговаривал по мобильному телефону и листал толстую потрепанную тетрадь. На столе перед ним лежала пачка пятисоткроновых купюр. Черная касса, подумалось Фредрику. Этот человек не испытывает нужды. У него есть все. Найдется и древесностружечная плита.
Фредрику повезло. Бьёрн нашел у себя на складе подходящую плиту. Придерживая трубку мобильного телефона плечом, он прошел с Фредриком в мастерскую и помог вырезать нужный по размеру кусок. Он отказался брать деньги, небрежно отмахнувшись от них, и возобновил телефонный разговор.
Привезя Фабиана, Фредрик отправил его гулять в сад, а сам вошел в дом. Взяв инструменты и карманный фонарик, он открыл дверь под лестницу.
— Эй, — осторожно сказал он и осветил фонарем стены каморки. Она казалась пустой.
Фредрик вошел внутрь и прополз под лестницей, толкая перед собой ящик с инструментами, пока не добрался до сужения, ведущего вниз хода.
— Эй, Квод! — крикнул он в отверстие лаза.
Из-под земли на него пахнуло запахом гнили.
Запах был знаком, такой же бывает в туннелях метро и в старых катакомбах и пещерах.
— Если ты здесь, то выходи, потому что я сейчас заделаю вход! — прокричал он.
Ответом была мертвая тишина. Отверстие лаза смотрело на него, как широко разинутый в издевательском хохоте рот.
Фредрик повесил фонарь на гвоздь, вытащил из ящика рулетку и измерил размеры лаза. Потом он выполз в прихожую и отпилил нужный кусок плиты. Потом снова забрался в каморку и накрепко прибил плиту к полу.
— Вот так, — запыхавшись, произнес он, забив последний гвоздь. — Вот мы и заделали эту мышиную нору.
Когда Фредрик вылез из каморки, в прихожей его ждала Паула в брюках цвета хаки с накладными карманами и в футболке, заляпанной краской.
— Ты купил молока? — спросила она.
Ах, чтоб тебя! Фредрик так замотался за день, что совершенно забыл о молоке. Обычно Паула один раз в неделю покупала продукты, а Фредрик потом докупал все недостающее по дороге домой.
— Сейчас я мигом съезжу, куплю все, что нужно, — торопливо сказал он.
— Ничего не получится без молока. Оно мне нужно для подливки.
— Да, да, я уже еду.
— Что ты там делал? — спросила Паула, глядя на молоток в руке мужа.
— Прибил в каморке кусок плиты.
Она удивленно посмотрела ему в лицо.
— Там внутри есть отверстие, — начал объяснять Фредрик. — Собственно, это узкая щель под нижним краем лестницы. Может быть, это вентиляция, но я решил ее заколотить. На всякий случай. Если он захочет проникнуть оттуда. Потом я позвонил слесарю, он придет завтра в полдень, поменяет замок. Сейчас поеду в магазин. Прости, что я забыл купить молоко.
В присутствии Фабиана он не хотел говорить о человеке под лестницей.
Когда они легли спать, Паула спросила:
— Ты думаешь, он приходил через то отверстие, которое ты заколотил?
Фредрик понял, что она имеет в виду.
— Не знаю, отверстие очень маленькое, но и он тоже не слишком большой. Так что на всякий случай я решил подстраховаться.
— Но если он уполз туда, то ему не выбраться, потому что этот лаз ведет в подвал, — возразила она.
— Да, но, может быть, там есть какой-нибудь выход. У крыс удивительная способность находить самые невероятные входы и выходы из домов.
— Но он же не крыса! — с удивившей Фредрика горячностью воскликнула она.
— Нет, конечно нет, я не хотел сказать, что он — крыса. Может быть, этот лаз куда-то ведет, а может быть, и нет, но теперь он заколочен, и не будем больше об этом думать.
Фредрик наклонился над женой. Светлые волосы, заплетенные в скромную косу, лежали на подушке. Он нежно поцеловал ее в губы.
— Доброй ночи, мое сокровище.
— Доброй ночи, — ответила она, сонно щурясь.
Она повернулась к нему спиной, натянула одеяло на голое плечо и сказала, зевнув:
