Темноволосый мужчина с квадратной челюстью игрока задней линии Национальной футбольной лиги поднял руку.
– Насколько я понимаю, Марк, вы говорите от имени всей группы, – заметил Рот, кивнув в его сторону.
– Да, сэр, – ответил Марк Хейстингс.
Слева от него аналитик, значительно моложе годами, улыбнулся про себя, но приказал себе сохранять непроницаемое выражение. «Шоу начинается снова», – подумал он. Все знали, что Хейстингс – доверенный сотрудник Рота, когда дело касается внутренних проектов. Так к чему загадки?
– Вот что мы имеем на данный момент, – между тем говорил Хейстингс. – Человек, которого считают заразившимся, и есть тот самый пассажир, что умер на борту самолета около двух часов назад, предположительно от сердечного приступа. Это американский профессор по фамилии Хелмс. Министерство здравоохранения Германии было информировано сегодня рано утром по европейскому времени, что два дня назад этот профессор против своей воли вошел в контакт с немецким гражданином, находящимся в заразной стадии опасного заболевания, которое они называют гриппом. Согласно тому, что они нам сообщили, это был сотрудник исследовательской лаборатории, принадлежащей фирме «Гауптман фармасьютикал», изолированный в карантине в связи с тяжелой формой заболевания. Мужчина начал бредить, выбрался из здания и заразил Хелмса, когда на ближайшей автостоянке пытался забраться в машину, взятую профессором напрокат. Хелмс преподает в американском колледже. Вернее, преподавал. Когда профессор исчез с места событий, фирма организовала его поиск в государственном масштабе. Но он, тем не менее, просочился сквозь расставленные сети, и объявился больным на борту самолета авиакомпании «Квантум», следующего рейсом шестьдесят шесть, а потом с ним случился сердечный приступ.
Рот наклонился вперед.
– Невероятно! Они собираются сражаться с гриппом? Они изолировали больного сотрудника, а тот сбежал?
Хейстингс утвердительно кивал головой и улыбался.
– Мы тоже не поверили ни единому слову, сэр, но на данный момент такова официальная версия.
– А как насчет сердечного приступа? Он на самом деле имел место, или профессор умер от так называемого гриппа?
Хейстингс мотнул головой.
– Мы не знаем. Тело профессора все еще в самолете, но немцы настаивают на том, что этот вирус может привести к сердечному приступу. Мы ничего не узнаем, пока не проведем вскрытие.
Джон Рот откинулся в своем кресле и потер подбородок. Потом по очереди оглядел всех членов группы.
– А что если из лаборатории вырвалось на волю нечто смертоносное? Чем они там занимаются? Мы знаем об этом?
Другой аналитик пояснил, что сейчас фирма ждет разрешения на разработку антибиотиков и вакцин.
– А это означает, что у них там все кишит живыми культурами и живыми вирусами, – заключил Рот.
– Да, сэр, – подтвердил Марк. – Но они только начинают. Официального разрешения пока нет, но как только оно будет получено, лаборатория будет оборудована для работы с патогенными вирусами четвертого уровня.
Рот молча кивнул и направил свой палец на присутствующих.
– Вам всем известно, что означает четвертый уровень патогенных вирусов?
Все, кроме одного, кивнули.
– Острые инфекционные болезни человека, обычно вирусного происхождения, с высоким уровнем смертности, фактически при отсутствии лекарств, вакцины или лечения, – добавил Рот.
– Подобно лихорадке Эбола в Заире или вирусу Марбурга, – вставил Марк.
Джон Рот снова кивнул.
– Если фирма собирается заниматься такими исследованиями, существует вероятность, что нечто страшное могло вырваться у них из-под контроля. – Рот посмотрел на Хейстингса. – Марк, может это быть военной штучкой? Не проникло ли это из какой-нибудь лаборатории, а они хотят это от нас скрыть?
Хейстингс помолчал, на этот раз глядя начальнику прямо в глаза.
– Пока нет способа все выяснить. Мы опрашиваем источники, которые только пришли нам на ум. Фирма может что-то скрывать, но тогда представители «Гауптмана» лгут и немецким властям.
– Ваше мнение? – спросил Рот.
Хейстингс оглядел остальных. Перед приходом босса вопрос уже обсуждался, и теперь он фактически высказывал общую точку зрения. Марк повернулся к заместителю директора.
– Мы на самом деле полагаем, что нечто вырвалось из-под их контроля, и я думаю, что немецкое правительство подозревает об этом, но точно не уверено. Являлось ли это запрещенными исследованиями немецкой армии? – Марк покачал головой и, словно сдаваясь, поднял руки вверх. – Могу сказать вам, что немецкие власти вне себя от страха. Их реакция указывает на то, что они в самом деле верят, что это серьезнее, чем просто грипп. – Он передал через стол небольшую стопку бумаг, помеченную грифом «СЕКРЕТНО». – Эти материалы были подготовлены в прошлом году, основываясь на широкомасштабных эпидемиях – или пандемиях, – в связи с паникой по поводу вируса Эбола и в ожидании развития патогенов четвертого уровня. Они подготовлены нашими армейскими специалистами. Это чертовски страшно!
– Располагаем ли мы названием этого якобы нового вируса гриппа? – спокойно спросил Рот, перелистывая страницы доклада.
– Никакого намека, сэр. Нам придется выкручивать им руки, чтобы добиться правды и понять, что это на самом деле и откуда идет. Пока они просто попытались скрыть всю историю. Ни у кого не было времени подумать, что было бы, если бы они не смогли скрыть правды. Пора предъявить им эти факты.
Рот кивнул.
– Но они сделали поворот на сто восемьдесят градусов и отказались пустить лайнер обратно в Германию. Почему?
Хейстингс кивнул.
– Мы думаем, – он оглядел остальных, явно пытаясь выяснить их мнение, – это свидетельство того, насколько они напуганы. Вне всякого сомнения, это политическое решение, принятое в Бонне кем-то наверху. А теперь, отказывая самолету в возвращении в страну, им удалось напугать всех остальных членов Европейского сообщества.
– И вот почему, – закончил за него Рот, – самолет все еще кружится над Северным морем, и лететь ему некуда.
– Сэр, – добавил Хейстингс, – позвольте мне еще раз подчеркнуть, что Министерство здравоохранения Германии – если быть точным, человек по фамилии Цайтнер – утверждает, что, по их мнению, инкубационный период болезни длится от сорока восьми до шестидесяти часов. Странно, почти неслыханная скорость для вируса! Если считать профессора Хелмса примером, я хочу сказать, если его убил вирус, а не сердечный приступ, то важно помнить, что у него от момента заражения до смерти на борту самолета прошел сорок один час.
Рот отложил доклад, снова снял очки и потер глаза.
– Отлично. А как насчет вопроса о салоне авиалайнера? Даже если этот профессор был инфицирован и мог заразить других, то значит ли это, что достаточно просто не касаться его, чтобы не заболеть? – Заместитель директора уронил руку на стол и снова посмотрел на Хейстингса.
– На этот вопрос мы пока не можем ответить, но у нас есть эксперт по подобным проблемам, и мы пытаемся найти его. Он бывший врач Федерального авиационного управления, его фамилия Сэндерс, – Хейстингс посмотрел в свои записи. – Да, Расти Сэндерс. Его вышвырнули оттуда несколько лет назад из-за того, что он сообщил публике о своей обеспокоенности тем, что система кондиционирования воздуха в самолетах переносит вирусы, передающиеся воздушно-капельным путем.
– Федеральное авиационное управление уволило его за неподчинение, так что мы, разумеется, наняли его, – ухмыльнулся Рот и с насмешливым недоумением покачал головой.
– Он знаток своего дела, мистер Рот, – сказал Хейстингс.
– Он намного лучше, – ответил тот, – черт побери, намного лучше.
* * *
Борт рейса 66 – 20.45
Джеймс Холлэнд взял трубку внутренней связи и задумался глядя на кнопку, которая могла соединить его с трансляцией. Его мозг лихорадочно искал варианты того, что он скажет сейчас пассажирам. Часом раньше, когда посол Ланкастер набросился на телефон спутниковой связи и вставил пистон Государственному департаменту в Вашингтоне, Холлэнд постарался быть с людьми искренним – до известных пределов. Он сказал им, что пассажир с сердечным приступом умер. Да, они кружат в режиме ожидания над Северным морем, и причина в международном дипломатическом скандале из-за того, что делать со смертью по неизвестной причине над международными водами. Пока капитан говорил, сквозь дверь кабины до него доносились рассерженные голоса пассажиров в салоне. Бюрократические глупости держали их в преисподней, пока дипломаты пытались выбрать, куда бы самолету отправиться. Он также сообщил им, что сожжено слишком много горючего, чтобы долететь до аэропорта Кеннеди.
