– Убедить пчелу, что Земля движется вокруг Солнца;
– Растолковать кошке разницу между коммунизмом и демократией.
Но в основном она концентрировалась на том, как бы ей уничтожить врагов, каждого, по очереди. Она вспомнила игру, в которую играла в детстве. Держа руку вытянутой в небо, можно было зачеркнуть Солнце. Вот так же они хотят поступить с ней. Они подняли руку и зачеркнули ее жизнь.
***Трейси понятия не имела о том, сколько же заключенных было брошено в карцер, ни о том, имело ли это значение для нее.
На седьмой день дверь камеры отворилась, и Трейси ослепил заливший камеру свет. На пороге стоял охранник.
– Подняться. Поднимайся по лестнице.
Он спустился, чтобы подать Трейси руку, и, к его удивлению, она легко встала на ноги и без помощи выбралась из камеры. Другие заключенные, которых он выводил из карцера были либо разбиты, либо вели себя вызывающе, но эта была не такой. Вокруг нее светилась аура благородства, этакая самоуверенность, что было несвойственно этому месту. Трейси стояла на свету, прикрыв веки и постепенно давая глазам привыкнуть к освещению. «Шикарная задница, – думал охранник. – Ее бы отмыть и со смаком поиметь. Держу пари, она все сделает за хорошее отношение.»
А вслух он сказал:
– Такая красивая девочка не должна терпеть такие мучения. Если бы мы с тобой подружились, я бы позаботился, чтобы такое не повторилось.
Трейси повернулась, и, когда он почувствовал на себе ее взгляд, ему расхотелось продолжать.
Охранник повел Трейси вверх по лестнице к надзирательнице. Надзирательница засопела:
– Господи, как же ты воняешь. Иди и прими душ. Мы сожжем эту одежду. Холодный душ был просто прекрасен. Трейси вылила шампунь на волосы и намылилась с головы до пяток резко пахнувшим мылом.
Когда она вымылась и переоделась в чистую одежду, надзирательница сказала:
– Начальник хочет встретиться с тобой.
Когда последний раз Трейси слышала эти слова, она думала, что они означают свободу. Никогда в жизни она не будет столь наивной.
Начальник Брэнинген стоял около окна, когда Трейси вошла в кабинет. Он повернулся и сказал:
– Пожалуйста, садитесь.
Трейси села.
– Я был в отъезде на конференции в Вашингтоне. Утром вернулся и увидел рапорт о происшедшем. Вас не должны были помещать в карцер.
Трейси сидела и наблюдала за ним, ее бесстрастное лицо ничего не выражало.
Начальник взглянул на какую-то бумагу, лежавшую на столе.
– Согласно этому рапорту, вы подверглись сексуальному нападению со стороны ваших сокамерниц.
– Нет, сэр.
Начальник Брэнинген кивнул, понимающе:
– Я понимаю ваш страх, но не могу позволить заключенным верховодить в тюрьме. Я хочу наказать тех, кто сделал это, но мне нужны ваши свидетельские показания. Я позабочусь, чтобы вас охраняли. А сейчас, я хочу чтобы вы рассказали мне точно, что же произошло и кто должен ответить за это.
Трейси взглянула ему в глаза.
– Я сама… Я упала с койки.
Начальник долго изучающе смотрел на нее, и она увидела, что он явно разочарован.
– Вы в этом уверены?
– Да, сэр.
– Вы не измените ваше решение?
– Нет, сэр.
Начальник сказал:
– Хорошо. Если это ваше решение. Я хочу перевести вас в другую камеру, где…
– Я не хочу, чтобы меня переводили.
Он с удивлением уставился на нее.
– То есть хотите вернуться назад в ту же камеру?
– Да, сэр.
Он был в явном недоумении. Возможно, он неправильно думал, возможно, она не понимает, что с ней случилось. Только Бог знает, о чем думают эти ненормальные женщины-заключенные.
Он мечтал, чтобы его перевели в какую-нибудь хорошую, нормальную мужскую тюрьму, но его жене и Эми, маленькой дочери, очень здесь нравилось. Они жили в очаровательном коттедже, а вокруг тюремной фермы были очень красивые места. По ним, это было замечательно – жить в деревне, но он-то должен управляться со всеми этими сумасшедшими бабами 24 часа в сутки.
Он взглянул на юную женщину, стоявшую перед ним, и сказал неловко:
– Хорошо. Старайтесь в будущем избегать неприятностей.
– Да, сэр.
Возвращение в камеру стало для Трейси настоящим испытанием. Когда она вошла туда, ее сразу же охватил ужас воспоминаний. Сокамерницы были на работах. Трейси прилегла на койку, уставясь в потолок и обдумывая план дальнейшего поведения. Потом, она наклонилась под койку и выломала широкий металлический прут. Она положила его под матрац. В 11.00 прозвенел звонок, и Трейси первой вышла в коридор.
Паулита и Лола сидели в столовой за крайним к выходу столом.
Эрнестина Литтл отсутствовала.
Трейси выбрала стол, за которым сидели незнакомые ей женщины, уселась и съела безвкусную еду, всю, до последней крошки. Послеобеденное время она провела в одиночестве.
В 14.45 вернулись ее сокамерницы.
Паулита с удивлением усмехнулась.
– Ты вернулась к нам, кошечка. Тебе так понравилась то, что мы выделывали с тобой, да?
– Хорошо, мы еще постараемся, – сказала Лола.
Трейси не обращала внимания на их насмешки. Она сосредоточилась на чернокожей. Из-за нее пришлось вернуться в эту камеру. Трейси не доверяла ей ни на минуту, но чернокожая была нужна ей.
Я дам тебе совет, дорогуша. Эрнестина Литтл держит в руках это место. Этой ночью, когда прозвучал предупреждающий сигнал о выключении света, через 15 минут, Трейси поднялась с койки и начала раздеваться, но уже без всякой ложной стыдливости. Она разделась, и мексиканка даже присвистнула, взглянув на полные, крепкие груди, длинные, стройные ноги и кремовые бедра. Лола тяжело дышала. Трейси надела ночную рубашку и легла на койку. Погас свет. Камера погрузилась в темноту.
Прошло минут тридцать. Трейси лежала, прислушиваясь к дыханию женщин. Через всю камеру Паулита прошептала:
– Мама хочет немножко заняться любовью по-настоящему. Сними рубашку, детка.
– Мы хотим учить тебя, как надо есть, киска, а ты подумай про это, пока не научишься хорошо, – хихикнула Лола.
Чернокожая молчала. Трейси почувствовала легкое движение, это Паулита и Лола подошли к ней, но она была наготове. Она достала металлический прут, припрятанный ранее, и со всей силой ударила одну из женщин по лицу. Последовал крик боли, и в это время Трейси лягнула ногой вторую, да так, что та упала на пол.
– Еще один шаг – и я убью вас, – сказала Трейси.
– Сука!
Трейси услышала, как они снова собираются напасть, и подняла металлический прут.
Внезапно из темноты раздался голос Эрнестины:
– Кончай. Оставьте ее.
– Эрни, я вся в кровище. Щас я врежу.
– Делай, что тебе сказано.
Воцарилось долгое молчание. Трейси слышала, как те две вернулись на свои места, тяжело сопя. Трейси лежала напрягшись, готовая к следующему нападению.
Эрнестина сказала:
– А ты с характером, детка.
Трейси молчала.
– Ты не настучала начальнику, – Эрнестина довольно засмеялась в темноте. – Если бы стукнула, то уже бы подохла.
Трейси верила.
– Чего-же ты не далася начальнику перевести себя в другую камеру?
Итак, она знала даже это.
– Я хотела вернуться сюда.
– Ну да! А чего же? – Эрнестина была явно озадачена.
Вот этого момента Трейси и ждала.
– Ты поможешь мне сбежать отсюда.
Надзирательница подошла к Трейси и объявила:
– К тебе посетитель, Уитни.
Трейси с удивлением взглянула на нее.
– Посетитель?
Кто бы это мог быть? И вдруг она поняла – Чарльз. Он пришел после всего. Но он опоздал. Его не было здесь, когда она так отчаянно нуждалась в Нем. Он мне больше не нужен, ни кто другой.
Трейси направилась вслед за надзирательницей в комнату для приема посетителей.
Трейси вступила в комнату.
За маленьким столом сидел совершенно незнакомый человек. Более непривлекательного мужчину Трейси никогда прежде не встречала. Коротышка, с обрюзгшим телом, длинным прыщавым носом и маленьким сжатым ртом. У него был выпуклый лоб и темно-коричневые глаза, увеличенные толстыми стеклами очков. Он даже не поднялся.
– Меня зовут Даниэль Купер. Начальник разрешил мне поговорить с вами. – О чем? – подозрительно спросила Трейси.
– Я следователь МАЗС – Международной Ассоциации Защиты Страхования. Один из наших клиентов застраховал картину Ренуара, которую похитили у мистера Джозефа Романо.
Трейси затаила дыхание.
– Не могу вам помочь. Я не крала ее.
Она направилась к двери.
Но следующие слова Купера заставили ее остановиться.
– Я знаю это.
Трейси повернулась и осторожно взглянула на него. Лицо сковало напряжение.
– Никто ее не крал. Вас ложно обвинили, мисс Уитни.
Трейси медленно опустилась на стул.
***Даниэль Купер начал заниматься этим делом три недели назад, когда его вызвали в офис его начальника Дж. Дж. Рейнольдса, расположенный в Манхэттене.
– У меня для тебя поручение, Дэн, – сказал Рейнольдс. Даниэлю Куперу не нравилось, когда его называли Дэном. – Я изложу кратко.
