умирать.
Мэтти не знала, кому принадлежит звучащий в мозгу голос, но явно не ей.
Может, это Саманта? Саманта, девочка, которую я когда-то знала. Саманта никогда не боялась. Пока не появился Уильям.
Впереди тихо журчал ручей. Мэтти отчетливо его слышала. Уже совсем близко.
Иди к ручью. Дойдешь до ручья, а там решишь.
Через некоторое время она очутилась на берегу и, пошатываясь, подошла к краю.
Здесь, вдали от темной завесы сосновых веток, света тонкого месяца Мэтти хватило, чтобы увидеть, что вышла она на противоположную сторону ручья, почти напротив оленьей тропы.
Это же знак? Знак Божий?
Уильям так бы и сказал. Сказал бы, что это знак и она должна вернуться к нему, где ей и место, а не убегать.
«Беги, – шепнула Саманта. – Беги, пока можешь».
– Но я не могу, – пробормотала Мэтти. – Не могу бежать. Я еле иду.
Она встала на колени – а точнее, упала на колени – у ручья, сняла варежку, зачерпнула воду рукой и напилась. Вода была такой холодной, что пальцы замерзли мгновенно, а жидкость не успокоила пересохшее горло, а обожгла.
Мэтти вытерла ладонь о штанину, надела варежку и посмотрела на воду, решая, в какую сторону пойти.
Можно перейти ручей, и оленья тропа выведет ее к хижине. Там ее место. Уильям твердил ей об этом каждый день с тех пор, как привел ее сюда.
А можно пойти по берегу ручья и спуститься с горы. Уильям много раз велел не делать этого: ручей вел к реке, а у реки могли встретиться чужие люди – люди, которые могли обидеть ее или забрать у него, из хижины, где ее место.
Ручей выведет к реке. А река уведет меня прочь от него.
Но Мэтти не могла заставить себя пошевелиться и принять решение. Она так устала. Она сидела неподвижно, и тело не желало слушаться, пока не отдохнет. Может, поспать здесь, на берегу ручья, а утром решить? Ее веки отяжелели.
Утром Уильям тебя найдет. Вставай, вставай; если бежать, то сейчас.
Что-то зашевелилось во тьме.
Мэтти услышала, как под громадными тяжелыми лапами хрустнул снег; раздалось фырканье, треснули ветки.
Зверь. Он здесь. Он здесь. Он сожрет меня, и я никогда не увижу маму и Хезер.
Она очень медленно повернулась на шум, не желая привлекать внимание зверя. Ее укрывали тени на берегу ручья; слабый ветерок дул вверх по течению и уносил все звуки.
Зверь вышел из леса в нескольких шагах от того места, где она сидела на коленях в снегу, едва дыша и отчаянно надеясь, что ничем себя не выдаст.
Мэтти не видела его, лишь чувствовала, что он очень большой, даже больше, чем можно было бы предположить по величине следов. В темноте не получалось разглядеть его подробно, она могла только оценить его размер – огромный силуэт вырисовывался во мраке; сильное животное, чью мощь еле сдерживала кожная оболочка.
Зверь, кажется, ее не замечал.
Это потому что ветер дует в другую сторону. Сиди тихо и жди, пока он уйдет.
Зверь пошел к ручью на задних лапах. Двигался он тихо, что было странно, учитывая его величину. Он наклонился и стал пить из ручья, а Мэтти отвернулась; сердце бешено колотилось, билось о грудную клетку. Ей не хотелось привлекать внимания; вдруг он почувствует на себе ее взгляд? Хотелось слиться с окружающим пейзажем, стать камнем, деревом, пригорком, поросшим травой.
«Но кто же это все-таки? – спросил любопытный внутренний голос. – На медведя не похож».
Любопытный голосок явно не принадлежал Мэтти. Мэтти никогда не проявляла любопытства, а если проявляла, Уильям быстро это пресекал. Хорошей жене не пристало быть любопытной.
Она решила, что этот голос принадлежит Саманте. Это Саманта мутила воду. Саманта хотела узнать все про зверя. Саманта хотела, чтобы Мэтти убежала с горы.
Если Мэтти попытается бежать, зверь бросится за ней. В хижине намного безопаснее. С Уильямом безопаснее.
Зверь звучно прихлебывал воду из ручья, а когда замирал, тревога Мэтти усиливалась. Куда он пойдет потом? Удастся ли ей спастись, если она так и будет сидеть неподвижно на его пути? В таком состоянии ей вряд ли удастся улизнуть незаметно, даже если она двинется в противоположную сторону.
Даже если Мэтти решит вернуться в хижину, опасности не избежать. Стоит войти в ручей, и хищник тут же ее заметит.
Сиди тихо как мышка. Это у тебя хорошо получается. Ты всегда сидишь тихо, когда не хочешь, чтобы Уильям тебя заметил.
Да, она умела быть незаметной, прятаться, находясь на виду, утаивать мысли, чтобы никто их не разгадал, делать так, чтобы от нее оставалась лишь оболочка, а все важное было скрыто глубоко внутри.
Мэтти делала так, когда Уильям искал повод ее наказать или когда наказывал; когда лежала с ним в кровати и выполняла супружеский долг, а он кряхтел, взгромоздившись на нее. В тот момент она брала часть своей души и убирала далеко-далеко, туда, где он не мог ее увидеть.
Может, если она сделает так сейчас, зверь не увидит ее? Не почувствует рядом теплую искру живого существа.
Вдруг зверь зарычал, коротко фыркнул несколько раз и начал рыть лапой землю.
Мэтти не знала, правильно ли поступает, но все же посмотрела в его сторону. Она должна была знать, заметил ли ее монстр, хочет ли напасть. Мэтти рискнула взглянуть. Лишь темный силуэт вырисовывался во мраке; кажется, зверь ложился на берегу.
«Неужели он укладывается спать, – встревоженно подумала Мэтти. – Нет, не может быть. Мне надо домой!»
(Нет, тебе надо бежать.)
Теперь неважно, чего она хочет или не хочет. Если зверь лег спать, Мэтти застрянет здесь, пока он не проснется и не уйдет.
Вдруг у нее заурчало в животе – звук был долгим, протяжным, и в ночной тиши прозвучал громко, как выстрел из ружья.
Зверь насторожился. Мэтти услышала, как он принюхался, а сама сжалась в комок, уткнулась лицом в колени, попыталась уменьшиться и стать невидимой.
Через некоторое время зверь закряхтел, снова начал рыть землю и устраиваться поудобнее.
Пожалуйста, уходи. Боже, если ты слышишь, сделай так, чтобы он ушел.
Но Бог никогда не слышал ее молитвы. Сколько раз Мэтти умоляла, чтобы муж прекратил ее мучить, но Бог никогда не слышал. И не помогал. Не наказывал Уильяма, а ведь мог бы.
Мэтти сидела, сжавшись в комок, дрожала, а дыхание зверя тем временем замедлилось и выровнялось – видимо, он глубоко уснул. Теперь ей ничего не оставалось. Надо было возвращаться в хижину. Пока зверь спит на берегу,
