Кирилл ловит брошенную ему косметичку, заметно волнуясь. Он сует вожделенный предмет в карман, отвлекшись на мгновение, но Х. упускает это подаренное ему мгновение. Взгляд бандита вновь крепнет — так же, как рука с оружием. Никаких шансов застать врага врасплох. Прерванный монолог возобновляется: «Хороший у тебя сынишка, редкостный, — напряженная ладонь ласкает шею ребенка. — А ведь он талант, настоящий вундеркинд. Я, правда, не предполагал, что такого рода таланты возможны в природе…»
Х. плавает в невесомости. Он физически ощущает неотвратимое приближение конца этой ночи, он отчетливо видит подробности того, что еще не произошло. Он отворачивается. Только бы ночь продолжалась, пусть без единой искорки света, без единой звездочки, пусть холодная и пустая, только бы не закончилась… Кирилл все насмехается, говорит и говорит — вероятно, никак не может решиться. Вероятно, он тоже видит неизбежное и пока не разобрал, с кого ЭТО начнется. С отца или сына? С сына или отца? Бандит размышляет вслух: а вот интересно, осознает ли Х., что посылал своего выродка не просто убивать — это, конечно, жутковато, но бывает, — а сделал именно наемным убийцей, то есть мясником-профессионалом? Понимает ли Х., что его гениального выродка обязательно надо уничтожить — придавить без всяких причин и объяснений, чтобы всем нам потом жилось спокойнее. И разве сам Х. не думает точно так же, разве не согласен со столь бесспорной необходимостью?
Когда пистолет в руке бандита, как бы существуя самостоятельно, обращается с отца на сына, когда ствол оружия беспощадно утыкается в темя притихшего ребенка, Х. вдруг замечает: «Тут какая-то бумажка выпала», — и суется в раскрытую дверь вишневой «лады». «Из косметички, что ли?» — озабоченно спрашивает Кирилл. Пистолет перемещается обратно — медленно, очень медленно. Никакой бумажки на сиденье нет, есть ломик. Инструмент вытаскивается — и сразу с размахом, с амплитудой, — страшно вылетает из дверцы, превратившись в снаряд. Пистолет опаздывает, запутавшись в сложных мыслях хозяина. Х. бьет сокурсника загнутой частью гвоздодера в голову. Заточенные стальные лепестки легко входят в препятствие по самое основание, что-то там сминают, выворачивают наружу — Х. не смотрит. Он смотрит на Антона. Все в порядке: сын вырывается, прыгает к машине, забирается в салон. Пистолет безумца так и не выстрелил. Все в порядке…
Отец долго и странно кашляет, не может остановиться: у него что-то происходит с дыхательными путями. Впервые в жизни он убил человека, а этот раздражитель оказывается покрепче табачного дыма.
Отец заставляет себя прийти в чувство, ибо не время раскисать. В несколько приемов он спихивает тело с обочины в канаву и залезает в машину.
— А куда мы поедем? — спрашивает сын.
Водитель уверенно кладет руки на руль. Он отвечает, не задумываясь, будто решил этот вопрос давным-давно:
— Поедем в Ялту.
— Прямо на машине? — восхищается сын.
— Прямо на машине. Ты же мечтал в Ялту? — он пусто смотрит сквозь лобовое стекло — вперед. Он заводит мотор и добавляет. — Хрен нас в Крыму найдут, да и искать там уже не будут. Долларов куча есть, не пропадем. Доллары кончатся — придумаем, как ваши сраные расписки продавать…
Мимо с воем проносится патрульная машина. Потрепанная «нива», в которой сидят не менее потрепанные, уставшие за ночь сотрудники. Трое. Если трое — значит, не группа захвата, — облегченно вздыхает опасный преступник Х. — Если «нива», значит, не госбезопасность… Страшная машина метров через пятьдесят вдруг тормозит, разворачивается и начинает неторопливо возвращаться.
Приближается…
Водитель вишневой «лады» заторможено наблюдает за этими перемещениями, вновь попав в состояние невесомости. Бежать? Срываться с места и уходить на полном газу? Устраивать безобразные гонки на скользком сумеречном шоссе? Но ведь двигатель еще не прогрелся… Что предпринять, как спастись?
— Пускай они тебя обыскивают, если хотят, — тоненько говорит Антон. — А на меня им плевать, вот увидишь. Я сзади буду…
Водитель с бессмертной фамилией Х. смотрит на пассажира, сразу поняв его простую мысль. Отец и сын встречаются взглядами — впервые за эту ночь.
Впрочем, на востоке уже разгорается завтрашний день.
— Папа, ты не бойся, мне никто ничего не сделает.
Мальчик привычным жестом вытаскивает из рюкзачка свою бутылочку и два оставшихся дротика.
1993 г., лето
