«Или же, — подумала Риган, — тот, кто хотел, чтобы все происшедшее выглядело обыкновенным ограблением, в то время как истинная причина была совершенно иная».
— А никто никогда не высказывал предположения, что у нее просто мог случиться сердечный приступ, она упала и умерла, а уж потом кто-то подошел и стащил ее драгоценности, украшения? Такое часто случается с жертвами дорожных происшествий.
— Нет, такого предположения никто не высказывал. Я бы и сама хотела думать, что все именно так и случилось, что она умерла своей смертью. Но я сердцем чувствую, что все произошло не так.
«И я с этим совершенно согласна», — подумала Риган.
— Вам, безусловно, все это трудно пережить.
— Она для меня была всем. Кроме Долли, у меня на свете никого не осталось. С момента ее смерти я здесь еще ни разу не бывала, потому что без нее тут бывать было слишком больно. Все здесь напоминает мне о ней. Именно поэтому я надеюсь, что Ричи удастся продать свое изобретение в эти выходные. Мне так хочется, чтобы обитатели этого дома купили его себе. Но если они не смогут этого сделать, я буду просто вынуждена продать его кому-то еще. У меня нет средств на то, чтобы поддерживать его в должном состоянии, мне просто хочется покончить со всем этим. Мне хочется вернуться в Даллас, к своим друзьям, которые живут именно там. — Люсил покраснела. — У меня к тому же есть там один друг. Этот джентльмен ждет меня. Его зовут Артур Зипп. Мы с ним встретились во время автобусной туристической поездки в Аламо шесть месяцев назад и с тех пор практически не расстаемся.
— О, как это мило! — мягко сказала Риган.
Люсил улыбнулась.
— Да, и если я не потороплюсь со своим возвращением, то я знаю, что некоторые другие девочки из нашего церковного хора могут начать обхаживать его. Ты меня понимаешь, Риган?
— Я вас понимаю. — Риган рассмеялась. Ей припомнились бесчисленные случаи, когда на вечеринках она только успевала познакомиться с каким-нибудь мужчиной и уже намеревалась попросить его принести ей что-то выпить, как тут же около них появлялась его жена или подружка, похожая на домовладелицу, вооруженную ружьем или еще чем-нибудь. Эти женщины готовы были на все ради того, чтобы оградить свою территорию от чужаков, при этом даже не подозревая, что никто и не собирался покушаться на их собственность. «Интересно, что произошло бы на какой-нибудь из этих вечеринок, если бы я действительно попробовала отбить у кого-то мужа или приятеля», — подумала Риган.
— Да, когда умерла моя Бёрди, мне надарили сразу кучу всяких домашних пирогов, и со всех сторон самые разные женщины вдруг стали оказывать знаки внимания, «обхаживать», как вы говорите, — заметил Ричи. — Единственной проблемой во всем этом оказалось то, что у меня в то время не было абсолютно никакого аппетита. Риган, мне уже пора ехать в мое агентство. Ты не передумала ехать со мной?
— Нет, не передумала, Ричи, но у меня есть еще один вопрос к Люсил. А были ли в газетах какие-то статьи по поводу смерти вашей сестры?
— Да, конечно. Я все вырезала. Они лежат у меня в ящике стола, включая и ту, что была посвящена…
— Можно мне их взять почитать?
— Конечно. Я была бы только счастлива, если бы выяснилось, кто же мог сделать такое с Долли. — Люсил подошла к старомодному комоду, достала из одного из ящиков конверт с газетными вырезками и передала его Риган. — Как говорится в Писании: «Пусть станет известна истина, и она освободит нас».
— Я вам обязательно верну все это в самое ближайшее время.
— Не беспокойтесь. Я тут останусь на все выходные, если все будет хорошо.
* * *
Компания «Калла-Лили» сняла номер-«люкс» в гостинице «Уотергрин», расположив там свою штаб-квартиру на все время форума представителей колготочного бизнеса. Учитывая, что компания все равно располагалась в Майами, руководство фирмы в лице Рут Креддок посчитало лишним оплачивать ночевку в гостинице своим сотрудникам. Такое решение было принято, несмотря на то что эти самые сотрудники должны были выполнять свои служебные обязанности в ходе всех мероприятий, к которым относились как ранние встречи за завтраком, так и поздние вечерние посиделки, посвященные проблематике улучшения продаж колготок в страны «третьего мира».
Как бы то ни было, в это утро пятницы дела шли не слишком гладко. Рут, известная еще как «беспощадная» среди своих мучеников-подчиненных, переворачивала все вверх дном в поисках не оказавшихся в городе членов совета директоров компании. Их присутствие было абсолютно необходимо для важного субботнего голосования. В полном густого сигаретного дыма кабинете Рут, практически не переставая, кричала в трубку телефона.
— Что значит — он сейчас путешествует? Я и слышать не хочу про то, что он где-то сейчас пробирается по первозданному лесу и горным тропам верхом на муле. Срочно разыщите мне его самого и его дурацкий рюкзак и посадите в самолет. Если он так хочет, пусть и своего мула привозит с собой сюда! — Рут выпрямилась в кресле и глубоко затянулась сигаретой. — Мне плевать, что такое путешествие было мечтой всей его жизни. Если он хотел обнаружить где-то самого себя, то делать это в любом случае надо было не сейчас, в свое восьмидесятитрехлетие, а немного пораньше! — С этими словами Рут бросила трубку на рычаг.
— Рут, — осторожно напомнила ей ассистентка Этель, — у вас выступление через десять минут.
— Это какое выступление? — нетерпеливо переспросила Рут.
— «Чулки как выражение моды. Факт или фантазия».
— А где мои тезисы к этому выступлению?
— Вот они.
— Ирвинг уже проявлялся?
— Нет, не проявлялся.
— Этель, вы знали моего деда?
— Конечно. Я была его секретаршей в течение многих лет.
— Неужели вы думаете, что я не знаю этого и поэтому спрашиваю? — взорвалась Рут. — Вопрос в другом, Этель. В том, что теперь людям стало на все наплевать, их ничто не интересует. Им наплевать на то, что вот эту компанию мой дед начал с того, что стал сшивать на нашем кухонном столе пары носков. А им на все это наплевать! Они удосуживаются только стричь купоны, получать свои дивиденды, и все! А на то, как работает компания «Калла-Лили», им совершенно начхать. Но они еще пожалеют об этом! Пожалеют, когда мы прогорим, а «нервущиеся колготки Бёрди» появятся на рынке. Вот тогда они действительно пожалеют!
Этель скорбно покачала головой. При этом она еще пару раз цокнула языком, наблюдая, как Рут затушила сигарету в пепельнице и принялась накладывать на губы свежий слой помады.
— Ваш дедушка очень гордился вами, Рут. Гордился тем, как умело вы приняли от него этот бизнес. Он был очень хорошим человеком, но порой становился весьма настойчив, слишком настойчив.
— Этель, — прервала ее Рут, громко захлопнув свою пудреницу, — я вернусь через час и надеюсь, что тут меня будут ждать какие-нибудь добрые известия.
«Я тоже на это надеюсь, — подумала Этель. — Если нет, то эти добрые вести мне во что бы то ни стало потребуется изобретать самой».
* * *
Ник Фаргус пребывал в ужасном расположении духа. Прошлым вечером, едва он успел усесться за один из столиков в каком-то кафе на Оушн-драйв, как проходивший мимо официант поскользнулся и опрокинул на его новую рубашку целую плошку «капеллини помодоро». Короче говоря, вся новая рубашка Ника оказалась облитой красным соусом для спагетти, оставлявшим трудносмываемые пятна, но хуже всего было то, что одна из девушек, сидевших в это время в кафе через несколько столиков от него, уже поглядывала на Ника с некоторым интересом. При этом внешне девушка была не хуже какой-нибудь манекенщицы. Пока Ник бегал домой переодеваться, девушка, естественно, уже ушла из кафе. Только потом Ник понял, что должен был поступить совершенно иначе. Он должен был просто зайти в соседний магазин и купить там себе новую рубашку, что было легко сделать, ибо все эти новомодные магазины работали круглые сутки.
Тяжело вздыхая, Ник сидел теперь за своим рабочим столом и страдал. Уик-энд предстоял очень трудный, особенно если учесть, что в гостинице проходили два собрания бизнесменов.
Проблем было хоть отбавляй. Например, мест в гостинице явно не хватало. Решать все эти вопросы чаще всего приходилось Нику самому, так что в ближайшие два дня он будет занят фактически двадцать четыре часа в сутки, то есть выбраться в Саут-Бич ему теперь удастся только лишь на следующей неделе.
Вот и сегодня рано утром он был разбужен паническим звонком дежурного клерка. Дело в том, что в гостиницу привезли множество гробов и теперь таскали их через холл в демонстрационный зал для показа участникам съезда представителей ритуального бизнеса. Естественно, что такие передвижения не могли не расстраивать гостей отеля, к похоронным делам не имеющих никакого отношения. Когда тем, кто перетаскивал гробы, предложили воспользоваться служебным входом, они заартачились, заявили, что за день до этого видели, как через холл гостиницы преспокойно таскали женские манекены, облаченные исключительно в одни колготки. Против этого никто ведь не возражал, а чем гробы хуже голых манекенов?
