Со временем Анна осознает, что город больше, чем ей казалось, и начинает сомневаться в успехе своего предприятия. Уже темнеет и пора поужинать. Анна испытывает желание сегодня же вернуться в Сент-Джонс и забыть про Баренид. Она устала и проголодалась. Хорошо бы съесть гамбургер с молочным коктейлем. При одной только мысли о молочном коктейле она воодушевляется. Непреодолимое желание сразу же оттирает прежние планы на задний план. Она выезжает из старой части города и направляется к ресторанам быстрого питания рядом с шоссе.
Анна заезжает на автораздачу и заказывает гамбургер и коктейль. Потом, пробежав глазами меню, добавляет луковые колечки. Картошки она бы тоже взяла, но останавливает себя. Девушка на раздаче спрашивает:
— Это все?
Нет, конечно, хочется ответить Анне. Это совсем не все. Как это может быть всем? Но вместо этого она подтверждает, что да, все, и ждет, пока ей отдадут ее заказ, вместо того чтобы вступать в споры о том, как надо правильно говорить.
Отъехав от ресторана с бумажным пакетом, источающим на весь салон чудесные аппетитные запахи, она краем глаза замечает черную машину и резко поворачивает голову, чтобы ее разглядеть. Черный пикап со снегоочистителем. Анна выезжает со стоянки и едет вслед за грузовичком, пока он не сворачивает к супермаркету и не останавливается на парковке. Анна въезжает на стоянку и движется мимо пикапа, глядя, кто из него выйдет. Как она и ожидала, со стороны водителя вышел знакомый полицейский. Анна видит, что дверь с другой стороны открывается, и вынуждена вытягивать шею, чтобы увидеть, кто оттуда появится, но грузовик неожиданно скрывается из вида. Она делает круг по стоянке и возвращается как раз в тот момент, когда офицер и идущая рядом с ним рыжеволосая женщина заходят в магазин.
Анна находит свободное место и паркует машину.
В супермаркете она старается успокоиться. Свет ламп очень яркий, раздражающий. Он режет ей глаза. Взяв тележку, Анна хватается за ручку обеими руками и машинально складывает туда фрукты, в то время как ее глаза обшаривают зал в поисках пары. Их нигде не видно, и Анна движется дальше.
Через три ряда она наконец замечает полицейского и рыжеволосую женщину. Они ее не видят, и она объезжает следующий ряд, чтобы перехватить их.
Повернув, она сталкивается с офицером и его спутницей лицом к лицу.
Полицейский сразу замечает ее и краснеет.
— Добрый день, — говорит Анна.
— Добрый, — произносит он в ответ.
Анна молчит. Рыжеволосая женщина смотрит на нее, потом на мужчину.
Полицейский как язык проглотил.
После неловкого молчания Анна спрашивает:
— А ваша дочь не с вами?
Брови у женщины ползут вверх. Она смотрит Анне в лицо, а потом снова переводит взгляд на своего спутника.
Рассматривая женщину, Анна замечает, что она невероятно похожа на девочку. От этого она еще больше сердится.
— Где ваша дочь? — спрашивает она. — Рыжеволосая девочка?
Женщина ошарашена.
— Успокойтесь, — говорит офицер, поднося ладонь к ее лицу.
— И не говорите мне, что у вас нет дочери. Девочка выглядит в точности как она. — Анна указывает на женщину.
Лицо женщины еще больше напрягается.
— Послушайте, — говорит офицер, следя глазами за старушкой, которая появляется в проходе. — Вам надо успокоиться.
— Ой-ой! — Ответ Анны пронизан подозрительностью и сарказмом.
— В чем дело? — спрашивает женщина.
— Эта женщина уверена, что видела меня с маленькой девочкой.
Анне не нравится, когда про нее говорят «эта женщина», но еще больше не нравится тон, которым это сказано.
— Он оставил ее рядом с моим домом, — выпаливает она.
— Я этого не делал.
— О чем вы говорите? — спрашивает женщина.
— С ним была рыжеволосая девочка. Он ее бросил.
Женщина называет мужчину по имени.
Полицейский качает головой:
— Никого со мной не было. Пожалуйста, не кричи.
Анна снова указывает на женщину.
— Она была похожа на нее. В точности.
Полицейский сердито отворачивается и двигается прочь. Он произносит имя женщины, и следом:
— Идем!
Женщина встревоженно смотрит на Анну, а потом разворачивается и следует за офицером.
Анне хочется крикнуть им вслед «Вы врете!», слова рвутся у нее из груди. Она зажимает себе рот, чувствуя жар дыхания.
Она бросает тележку прямо там, где она стояла, и бросается прочь из магазина.
Вернувшись в свой дом в Барениде, Анна собирает в сумку одежду и туалетные принадлежности. Она хочет уехать сегодня же вечером, несмотря на то что уже стемнело. После аварии она боится ездить в темноте, а тут еще пошел снег. Однако прогноз по радио не обещает сильного снегопада.
В дверь стучат, и Анна решает, что офицер вернулся, чтобы объясниться или отчитать ее за ее поведение в супермаркете. Она выходит на лестницу, откуда видно окно во входной двери.
Там стоит какой-то мужчина.
Анна не торопясь спускается по ступенькам, размышляя, что ей делать с этим новым вторжением.
Она обреченно открывает дверь, заранее смирившись с поражением.
Это Кевин. В руках у него медицинский чемоданчик.
— Что тебе от меня нужно? — спрашивает Анна, вглядываясь в темноту, где за спиной Кевина стоят мальчики и девочки. Они прячутся в тени и глядят на него, словно зачарованные ужасом.
День 37-й, 6-я неделя.
Верхние конечности эмбриона теперь выглядят совсем как руки, предплечья и кисти. Зачатки нижних конечностей закругляются на сужающихся концах, преобразуясь в ноги. От спинного мозга к мышцам конечностей подходят отростки нервных клеток.
24 марта, игла.
Анна просыпается оттого, что на лицо ей падает луч зимнего солнца, пробившийся сквозь жалюзи ее квартиры в Сент-Джонсе. Блеск бесцеремонно вторгается в ее сон, и она переворачивается на живот, стараясь снова уснуть, но невероятно яркие воспоминания о событиях прошлой ночи окончательно ее будят. Поднявшись на локтях, она оглядывает комнату.
Вчера в Барениде она так и не поняла, чего хотел от нее Кевин. Сидя за столом в кухне, он спокойно и взвешенно рассуждал о последствиях того или иного выбора. Анна не могла понять, то ли он хочет окончательно ее сломить, то ли ищет примирения. Слова его не значили ровным счетом ничего. Его манера напомнила Анне бюрократический жаргон, на котором говорили правительственные чиновники, когда она общалась с ними по поводу артистических стипендий. Его слова сбивали Анну с толку, но больше всего ее пугало присутствие на столе рядом с усохшей розой медицинского чемоданчика. Зачем Кевин принес инструменты? Он хочет ее осмотреть? Зловещий визит напомнил ей о днях ее юности.
Прежде чем пустить Кевина в дом, она спросила, что у него в чемоданчике.
— Вещи, которые могут нам понадобиться, — ответил Кевин, и Анна предположила, что у него там образцы лекарств или витамины для беременных.
Потом она попросила его оглянуться через плечо и описать, что он там видит. Он сказал про траву и деревья на другой стороне дороге, но не упомянул никаких детей. Когда он оглянулся на нее, на лице у него было вопросительное выражение. Он как бы спрашивал, сдал ли он экзамен. Анна уже готова была напрямую спросить его, видит ли она детей, которых, как ей казалось, невозможно было не заметить, но потом решила, что не стоит. А вдруг это галлюцинация, вызванная взбесившимися гормонами? И если вспомнить о надвигающемся судебном процессе, то точно не стоит давать Кевину повод, чтобы объявить ее психически неуравновешенной. Хотя она уже сама этого опасалась, и страх надвигался на нее зловещей темной тучей.
Анна неохотно впустила Кевина в дом, надеясь, что им удастся восстановить прежнюю непринужденность и тем самым избавиться от тревожного покалывания, которое она чувствует под кожей при одной только мысли о будущем. Она слушает его, опершись на кухонный столб. Из его слов она наконец улавливает, что он стремится ей помочь.
— Что значит «помочь»? — уточняет Анна, полагая, что он все-таки одумался и предлагает свою поддержку.
Кевин вздохнул и нахмурился, почесывая бровь.
— А какая помощь тебе нужна?
Анна внимательно смотрит ему в лицо.
— Не знаю. Чем может помочь отец?
Кевин перевел взгляд на свой чемоданчик.
— У меня тут все, что нужно.
Анна проследила направление его взгляда, и внутри у нее все сжалась. Если и была у нее маленькая надежда на примирение, то она исчезла. И дело было не в словах, а в тоне, которым это было сказано. Намерения Кевина были ужасны. Она пустила его в дом, полагая, что он хочет достигнуть какого-то понимания, а на самом деле он пришел с намерением причинить вред ее ребенку.
Когда он снова заговорил, в его голосе слышалось раскаяние:
— Анна, это моя работа.
