Коридор снова разветвился; миновав уходящий в темноту боковой ход, молодые люди пересекли огромный зал, тянувшийся вперед на несколько сотен метров.
Яэль спросила:
— Как ты думаешь, как далеко нам придется идти? Ведь под Парижем более трехсот километров галерей, и это только самые древние каменоломни.
Томас пожал плечами. Он знал еще меньше, чем она.
Внезапно земля под ногами задрожала. Гул нарастал, катился по каменным стенам. Яэль представила себе гигантского червя, прокладывающего дорогу наверх. Но этот червь был из металла, и от него пахло паленой резиной. Туннель, по которому он несся, находился прямо у них под ногами — туннель метро.
Гул достиг апогея, затем стих; Яэль и Томас пошли дальше. Через некоторое время они увидели длинную решетку, преграждавшую путь направо. Свечи звали за собой в другую сторону, но Яэль повернула к прутьям. За ними находилось нечто, напоминающее гигантский улей: стена со множеством ячеек. Томас включил фонарь.
То, что напоминало соты, оказалось пустыми глазницами. Здесь были аккуратно сложены тысячи человеческих черепов, берцовые, плечевые и другие крупные кости.
Яэль схватилась за прутья и дрожащим голосом сказала:
— Позволь представить тебе Монтескье, Расина, Камиля Демулена, Робеспьера, Дантона, Марата, «Железную маску» и многих других, навечно упокоившихся в этой мрачной пещере!
Пыль плясала в свете фонаря как осадок, поднявшийся со дна заброшенного аквариума. Яркое пятно скользило из угла в угол, забиралось все глубже, обшаривая царство смерти, останки безымянных женщин, мужчин и детей.
— Это оссуарий — коридоры и залы, набитые костями, — сказала Яэль. — Сюда пускают туристов.
На своде арки, разделявшей два зала, луч выхватил вырезанный в камне компас. Чуть дальше, на колонне, виднелись изображения двух обелисков, черного и белого. Масонские символы. Яэль вспомнила четыре башни библиотеки Франсуа Миттерана (кстати, Миттеран увлекался мистикой), выстроенных в форме книг, раскрытых под прямым углом. Сверху они выглядели как угольник — еще один масонский символ. За последние несколько дней Яэль узнала, что мир просто переполнен символами. Есть история, описанная в учебниках, но есть другая, параллельная ей, — история Линкольна, Кеннеди и многих других. Каждый череп в оссуарии хранил свою тайну. У каждой косточки была своя история, подвергшаяся влиянию чужих историй. А что такое История с большой буквы, если не сумма отдельных жизней, упорядоченных, запротоколированных и переданных для потомства? Кто же занимается этим упорядочиванием? Кто дергает за веревочки, оставаясь в тени? Серые кардиналы. Они повсюду, и, как правило, их деятельность связана с тайными обществами.
Но какой во всем этом смысл? Если историей человечества действительно манипулируют, то ради чего? И какова роль тайных обществ? Неужели они нужны только затем, чтобы играть людьми?
Мир полон знаков. Они в совпадениях, слишком многочисленных, чтобы быть случайными, в символах, которые встречаешь повсюду, как только начинаешь присматриваться.
Яэль уже поняла, чего добивались Тени.
«Вы должны знать. Быть с нами, — сказали они. — Поверьте. И вы будете готовы». Готовы к чему?
— Эй, ты в порядке? — спросил Томас.
Яэль очнулась:
— Пойдем, не стоит здесь задерживаться.
Они вернулись в длинный прямой коридор, освещенный вереницей ярких огоньков. Крохотные язычки оранжевого пламени казались спасительными островками в океане мрака, путь от одного к другому был подобен перелету над бездонной черной пропастью. Как только освещенный участок заканчивался, Яэль хотелось ускорить шаг, чтобы побыстрее добраться до следующего.
Яэль и Томас приближались к концу туннеля. Они не заметили, что свечи у них за спиной гаснут, будто кто-то задувал их, неслышно следуя за ними по пятам.
17Груды черепов все еще стояли перед глазами Яэль, мешая ей наслаждаться потоками свежего воздуха, шевелившего волосы. Ей казалось, что это неприкаянные души, блуждающие в поисках живого тепла, с еле слышным шепотом вьются вокруг, обдавая ее холодком.
Вдруг Яэль наступила в глубокую лужу.
— Черт побери! — вскрикнула она.
Томас остановился, чтобы убедиться, что с Яэль все в порядке.
Пол впереди заколыхался, отблески свечей, стоявших на высоких камнях или в нишах, исказились. Подземное озеро, догадалась Яэль. Они вступили в него, и вскоре вода, густая, как масло, доставала уже до щиколоток, потом до колен. Мелкие волны расходились в стороны и с плеском разбивались о неровные стены.
Потолок как будто опустился ниже, стены сомкнулись. Дышать стало труднее. Они были под землей, далеко от внешнего мира, и чувствовали себя покинутыми. Нет, я сама оставила мир и пришла сюда! — сказала себе Яэль. Вокруг нее был сплошной камень, целые тонны известняка. Невозможно ни убежать, ни выйти на поверхность, ни глотнуть свежего воздуха вместо застоявшегося, тяжелого смрада.
Дыхание участилось. Она поняла, что еще немного — и у нее случится приступ клаустрофобии.
Только не сейчас. Я спокойна. Я глубоко дышу. Все будет хорошо.
Страх и напряжение разгорячили Яэль, но вода оставалась ледяной. Озеро становилось все глубже.
— Давай немного ускорим шаг, — сказал Томас, шедший впереди.
— Зачем? Мы идем уже минут двадцать, и…
— Пойдем быстрее, — повторил Томас, не оборачиваясь.
Он указал на одну из свечей в нише. Яэль посмотрела на нее, но не увидела ничего необычного.
— Зачем нам идти быстрее? — снова спросила она.
Когда они добрались до следующей освещенной ниши, Томас обратил ее внимание на фитиль и потеки воска:
— Их зажгли совсем недавно. — И снова зашагал вперед. — Я не знаю, кто это делает, но он идет прямо перед нами, — тихо добавил он.
Яэль поспешила за ним, хотя все больше сомневалась в необходимости лезть на рожон. Озеро постепенно мельчало и, наконец, превратилось в отдельные лужицы. Томас и Яэль промокли насквозь, с них стекала вода, в башмаках хлюпало, и приходилось двигаться осторожнее, чтобы не поскользнуться на каменном полу. Коридор повернул и вдруг закончился.
Они оказались в тупике.
Яэль направила фонарь, который держал Томас, в глубину прохода и осветила низ стены, перед которой они стояли. Там виднелся лаз, до половины утопленный в грязи. Томас недовольно вздохнул: перспектива ползти на животе совершенно его не вдохновляла. Но, убедившись, что другого способа нет, он опустился на колени и попытался рассмотреть лаз.
— Я ничего не вижу, но, кажется, он довольно короткий.
Томас кивнул Яэль и полез в дыру, напоминавшую пасть чудовища. Яэль показалось, будто его поглотил безобразный глиняный Голем[11].
Когда Томас исчез целиком, из разинутой «пасти» раздались отвратительные чавкающие звуки. Это хлюпала грязь.
Затем раздался приглушенный голос Томаса:
— Можешь идти.
Яэль наскоро собрала волосы в пучок и протиснулась в лаз. Помогая себе локтями и коленями, она ползла вперед и наконец оказалась в пещере площадью около тридцати квадратных метров.
Потолок подпирали нелепые колонны, сооруженные из нагроможденных друг на друга каменных плит. Почти все помещение занимали каменные скамьи, стоящие в два ряда. В глубине виднелись два прохода, уходивших во тьму. Посередине, на небольшом каменном алтаре, догорала свеча. Томас помог Яэль встать. Мокрые брюки липли к ногам, она начинала мерзнуть.
— Думаю, мы у цели, — сказал Томас, указывая на алтарь.
Они подошли к нему и наклонились, чтобы рассмотреть предмет, стоявший в углублении каменной глыбы. Это была круглая чаша из черного порфира, размером с небольшую сковородку и примерно такой же глубины. На дне матово блестела густая жидкость.
— Что это? — удивился Томас.
— Ртуть. — Яэль огляделась. — Я думаю, мы в древней часовне. Отец мне рассказывал: некоторые из них были построены монахами, когда они исследовали каменоломни, другие — самими каменотесами, третьи — богачами, сооружавшими их под своими особняками.
— Зачем мы здесь? Зачем нас сюда заманили? Должна же быть какая-то причина… — недоумевал Томас.
Яэль пожала плечами:
— Не знаю. Может, опять ради каких-то символов?..
Ртуть задрожала. От середины чаши к краям начали расходиться круги. Жидкость пришла в движение и, обнажая дно чаши, начала расступаться, как море перед Моисеем.
Томас схватил Яэль за руку, и они снова склонились над чашей. На поверхности ртути появлялись и исчезали глубокие борозды. Затем они начали принимать знакомые очертания, превращаясь в буквы.
— Они будут говорить с нами, — прошептала Яэль. Она уже немного привыкла к Теням и их способу общаться. На дне чаши появились слова:
