— Двойное убийство, сэр.
— Так, это я слышал от Чиверса. Убийца уже известен?
— Да, сэр.
— Кто он?
— Пауль Кирхгоф.
— О Господи! Как это могло случиться?
— На почве ревности — версия очень вероятная.
— Он уже арестован?
— Пока мы за ним следим.
Уоллес задумался.
— Я так понимаю, что Уилльям еще об этом не знает?
— Совершенно верно, сэр.
— Отсюда следует, что вы, Чарлз, в убийство из ревности не верите?
— Те материалы, которыми мы сейчас располагаем, не подтверждают это.
— С вами приятно иметь дело, Чарлз. — Он помолчал. — Очень важно, чтобы и дальше вы были так же откровенны. То, что знаете вы, вам положено знать по должности. Но что-то знают и те, кто работает под вашим руководством. Может ли владение этой информацией повлиять на жизнь этих людей?
— При известных обстоятельствах — да.
— Что это за обстоятельства?
— На моих людей можно посмотреть как на нежелательных свидетелей и постараться убрать их.
— Вас это не устраивает?
— Я сказал бы больше, сэр. В этом случае следовало бы начать с меня.
— Вы настолько доверяете своим людям?
— Чего бы я стоил в противном случае?
— Верно, верно… Первым может потребовать убрать свидетелей Чиверс. Так?
— Именно так, сэр.
— Если бы такое требование последовало, стали бы вы его выполнять?
— Нет.
— Почему?
— Я слуга общественной системы, а не господина Чиверса.
— Неплохо сказано. Спасибо, господин Маккью. Именно этого я от вас и ждал. Я очень рад, что вовремя пригласил вас. Но у меня есть еще пара вопросов. Скажите, если преступник будет задержан и мы найдем пристойный способ покарать его, может ли версия убийства из ревности выглядеть достаточно убедительной, я имею в виду, для Уилльяма?
— Думаю, что да, сэр.
— Ну что ж, это то, что нужно… И последнее: вы полагаете, что убийство заказное?
— Я не сомневаюсь в этом.
— Я говорю не только от своего имени, Чарлз. Доведите дело до конца. Полагаю, нам придется держать его за семью печатями. И дай Бог, чтобы нам не пришлось извлекать его на свет. Но я должен знать, за кем присматривать. Я думаю, вам не надо объяснять почему. Ну а если свидетели станут мешать кому-то еще, кроме Уилльяма, у вас достаточно возможностей, чтобы взять ситуацию под контроль. Не так ли?
— Совершенно верно, сэр.
— Разрешите пожать вам руку, господин Маккью. Я испытал невыразимое удовольствие от общения с вами. Видите, я нашел способ вернуть вам комплимент. — И он продемонстрировал два ряда великолепных искусственных зубов.
«Старый Спрут, — думал Чарлз, направляясь к машине, — гореть тебе в геенне огненной тысячу лет».
Восточный ветер постепенно набирал силу. Поднимаясь из распадка, насыщенный влагой Атлантики, он натыкался вдруг на горы, образовавшие огромную подкову. Скользя вдоль нее, он поворачивал направо, надеясь найти перевал и ринуться дальше, через Аппалачи, словно только там, над Тихим океаном, ждал его покой. Но на пути его были только горы. И он повторял их изгиб, обжигаемый их ночным холодом, плотнел, угрюмел и вдруг опять оказывался в устье распадка, откуда начинал бег в надежде найти несуществующий перевал.
Новые потоки воздуха, вливающиеся в распадок, заставляли его подниматься выше, и ветер летел по второму кругу, столь же бессмысленному, как первый. Горы присасывались к его океанскому теплу, вбирали тепло в себя, и он, густея, постепенно превращался в поток стремительно несущихся крошечных плоских кристалликов.
А в горы втягивались третий и четвертый потоки, и над плато закручивалась огромная воронка, поднимающаяся все выше и выше.
И вот она достигала вершины гор, и, казалось, тут-то ветер и кинется через них. Но там, над горами, гудели иные ветры, могучие, жесткие, пронизанные звездным холодом. Рядом с ними закручивающаяся воронка казалась ничтожной, крошечной, словно воронка песочных часов.
И тогда восточный ветер, поднявшийся уже на семь ярусов, словно обезумев, обрушивал всю свою ярость на плато, горы, пропасти и распадки, не в силах избавиться от них. Переохлажденная океанская влага, кипящая в верхних ярусах воронки невидимыми тучами, низвергалась вниз снежным зарядом. Ветер бушевал часа два, но к середине ночи начинал выдыхаться, слабел, воронка рассыпалась, и, когда последние снежинки достигали земли, над плато повисали неподвижные звезды.
Прислушиваясь к ветру, Фрей прикидывал, что до снежного заряда оставалось еще часа два — два с половиной. Пора было укладываться спать, поэтому телефонный звонок показался ему никчемной помехой. Не сразу, но он понял, что звонит человек, которого он видел всего лишь однажды — все на том же открытии лыжных трасс, некто Дик, из близкого окружения сэра Чиверса, то ли родственник, то ли друг дома — Фрей тогда и не понял. Дик сейчас был чем-то сильно взволнован, говорил, что надо спешить, что он уже в городке, и просил встретить его.
Кид включил освещение перед домом и во дворе, вскинул на плечо ружье, взял на поводок одну из лаек и пошел к дороге. Собака занялась лаем раньше, чем он услышал звук мотора.
— Тихо, тихо, свои, — успокаивал ее Фрей.
Дик выбрался на снег. Лайка, поводя мордой, искоса поглядывая на него, злобно ворчала.
— Кид, надо срочно поговорить, пройдем в дом. Да убери ты своего пса. — В голосе его чувствовалась напряженность.
Кид взял лайку на короткий поводок.
— Проходите, мистер. Я только привяжу собаку. Лотти! — крикнул он. — Встречай мистера Дика.
Фрей появился почти сразу. Дик только еще снял утепленную куртку. Лотти, принимая ее, спросила:
— Желаете поужинать, сэр?
— Нет, не сейчас, у меня срочное дело к Киду. Где мы можем поговорить?
— Пойдемте наверх, сэр, — предложил Фрей.
— Садись, Кид, — сказал Дик, когда они оказались в гостевой комнате. Самому ему не сиделось, он прохаживался перед сторожем, словно искал слова, которые никак не складывались в нужную фразу.
— Вот что, Кид, — начал наконец он. — Я должен знать правду. Что здесь случилось?
Фрей слишком хорошо помнил то, что втолковывал ему перед тем, как покинуть «Сноуболл», Чарлз Маккью: никому, ни под каким видом, пусть это будет даже сам Уилльям Чиверс, не говорить о том, что произошло убийство. Фрей усвоил это. А то, что он увидел по телевизору, многое объяснило ему.
— Я не совсем понимаю вас, сэр, — ответил он, стараясь поймать взгляд Дика.
— Кид, я спрашиваю еще раз. И не надо кормить меня сказками об автомобильной катастрофе. Что здесь произошло?
— Миссис Чиверс и господин Флеминг, как я понял, приехали сюда, чтобы посмотреть лыжные трассы. Господин Флеминг планировал использовать шале как тренировочную базу перед соревнованиями по прыжкам с трамплина. На другой день они уехали. О том, что они погибли, мы узнали с Лотти по телевизору.
Дик остановился, широко расставив ноги, и зло уставился на него:
— Не знаю, кто вдолбил тебе в голову эту чушь. Эта шлюха всех нас поставила под удар. За всеми, кто знал ее, установлена слежка. Дело грязное, и Чарлз Маккью не хочет впутывать в него лишних людей. Это он просил меня немедленно приехать сюда, потому что считает, что вы с Лотти можете быть убиты как нежелательные свидетели. Можно догадаться, что меня эта просьба не радует.
— Этого не может быть, сэр.
— Ты по-прежнему настаиваешь на своем? А если мы сейчас поднимемся в шале?
— Вездеход к вашим услугам. Если вы желаете переночевать там, я отвезу вас туда.
— Ты хочешь сказать, что там полный порядок?
— Как всегда, сэр.
— А окно в кухне? — почти закричал Кид.
Осведомленность его смутила Фрея. Но почему же тогда Маккью, так настойчиво внушавший ему держать язык за зубами, не предупредил его о возможном появлении Дика? Мог бы предупредить его и Марк, присутствовавший при том разговоре. Забыл? Что-то здесь было не так. Но что — Фрей понять не мог. Следовало бы сразу позвонить Марку, но в присутствии Дика, подумал он, делать это не очень-то удобно, лучше подождать, может, он действительно отправится в шале. Пока же он решил действовать так, как учил его Чарлз.
— Я опять не понимаю вас, сэр. Что вы имеете в виду, говоря об окне?
— Что оно было выломано. Или Чарлз мне соврал?
— Может быть, он подшутил над вами, сэр.
— Вот как, подшутил? — Дик, казалось, колебался, что-то обдумывая. — Я не намерен вас пугать, Кид. Хотите, настаивайте на своем. Но Чарлз велел мне прихватить с собой оружие. Видите? — Он вынул спрятанный в наплечной кобуре револьвер. — Но это игрушка по сравнению с тем, что может оказаться в руках убийц, которые приедут по ваши с Лотти души. А раз я здесь, то и по мою. Я мог бы уехать, и черт с вами. Но боюсь, что не успею.
