— Нет пока.
— Там на первой полосе фотография — пропавший турист из Флориды.
— Это как-то связано?
— Он — тот самый мужчина, которого выбросило прибоем на прошлой неделе. Но в статье написали только, что полиция разыскивает его как без вести пропавшего и все, кто его видел, должны обратиться в полицейское управление Сент-Люка и так далее. Да, с журналистикой здесь глухо. Я думал продать эту историю в одну из газет Виргинских островов или в «Сан-Хуан старз», чтобы потом новость просочилась и сюда и люди стали лучше беречь свои задницы.
Льюис выпустил кольцо дыма, наблюдая, как легкий ветерок с моря разрывает его на кусочки, потом отдал трубку Бендту.
— На твоем месте я бы не стал этого делать.
— Почему?
— Уничтожить свою работу ради одной статьи? Это все равно что убить курицу, несущую золотые яйца.
— Какие, на хрен, золотые яйца? Этот скряга Фаартофт не расплачивается со мной золотыми яйцами!
— Тогда подумай обо всех нас. Ты не был в «Синей долине» и не знаешь, что может случиться.
— А что может случиться, кроме того, что еще кому-нибудь отрежут руку?
— Я хочу сказать, что, если поползут слухи о том, что маньяк по прозвищу Человеке мачете орудует на Сент-Люке, мы сможем попрощаться с круизными лайнерами. Это цепная реакция. Не будет круизов — не будет и туристов, не будет туристов — рестораны начнут закрываться, люди не смогут платить аренду, мне от этого будет только хуже, к тому же гонорары в «Сентинеле» снизятся, а это уже будет плохо для тебя…
— Ладно, я понял. — Бендт сделал последнюю затяжку и отдал Льюису трубку.
Когда Льюис встал, чтобы уйти, Бендт подождал немного, показывая, что ему не хотелось портить такую хорошую затяжку, а потом сказал:
— Чуть было не забыл. — Он передал Апгарду конверт. — Я нащелкал их пару недель назад и сохранил специально для тебя.
Льюис раскрыл конверт. Там были фотографии Холли Голд, принимающей душ. Снято сверху, через ставни строения, известного среди жителей Кора как крапауд.
— Что скажешь? — спросил Бендт.
— Думаю, вопрос с арендой на этот месяц мы уладили, — произнес Льюис с улыбкой.
3
В среду днем Бенни ушел за покупками. Эмили сидела в Интернете, подтверждая заказ на билеты до Пуэрто-Рико, куда они собирались отправиться в выходные на ежегодную встречу членов Карибской ассоциации антропологов и археологов Америки. Фил снова работал за своей печатной машинкой.
Выключив компьютер, Эмили подтащила ящик для одежды к стене и забралась на него. Фил услышал ее, обернулся и увидел свою жену, которая наблюдала за ним через щель наверху.
— Цеппо, у тебя такой радостный вид, — заметил он. Цеп, или Цеппо, было сокращением от слова Цеппелина — так ласково называл свою жену Фил.
— О чем ты теперь пишешь?
— О Дуэйне.
— Опять какая-нибудь пошлятина.
— Не говори так, — остановил ее Фил, поворачиваясь к машинке.
— Не буду. Не могу дождаться, когда прочитаю это. Последний отрывок меня сильно возбудил.
— Тогда держи. — Он вытащил из печатной машинки страницу, которую только что закончил, присоединил ее к уже напечатанной главе и понес в другой конец комнаты. — Предупреждаю, если я услышу, как работает вибратор, то приду к тебе.
— Если ты услышишь вибратор, — сказала Эмили, протягивая руку из-за стены и беря тонкую стопку листов, — ты мне уже не понадобишься.
К тому моменту Ф. и Э. поняли, что тот приспособленческий метод, которым они пользовались все это время, не приносит им должного успеха. Они продолжали дежурить в ночную смену в местных хосписах и домах престарелых. Ждать последнего вздоха, наступление которого трудно предугадать, всегда было сложно, но еще сложнее оказаться в этот момент наедине с умирающим; поэтому теперь они просто помогали людям отойти в мир иной.
Но в конце концов у них сложилось впечатление, что их стали подозревать — все реже оставляли наедине с пациентами, и все чаще им казалось, что за ними следят.
Поскольку с обычными пациентами у них, как правило, ничего не выходило, а счастливые случайности вроде смертельно раненной проститутки или умирающего наркомана были слишком редки, пара испытывала некоторые затруднения. Но вскоре они поняли, что проблема заключается не в подозрениях ограниченных опекунов умирающих, а в их собственных убеждениях. Они попали в ловушку своих же иудейско-христианских культурных заблуждений. Так сказать, обычаев и суеверий своих предков.
Они задали себе вопрос: если можно ускорить неизбежный конец пациентов госпиталей и хосписов, почему нельзя приблизить конец других людей, которые так же неизбежно и, возможно, очень скоро должны умереть. Да, это можно распространить на всех людей.
Смелый план. Ужасный для одних, безумный для других. Но люди, которые так думали, просто никогда не испытывали того, что пережили они. Это похоже на анекдот про папу римского, который решил установить контроль за рождаемостью. Не ты играешь в эту игру, и не тебе устанавливать правила.
Поэтому Э. развернула аналитический лазер своего блестящего научного ума к проблеме привлечения, изоляции и подчинения себе объекта. Хотя, как упоминалось ранее, ни Э., ни Ф. нельзя было назвать особенно привлекательными людьми; тем не менее у Э. было нечто такое, что превозносится во многих культурах: необыкновенно развитая грудь. Поэтому, когда заходила речь о привлечении и изоляции объектов мужского пола, лучшей приманки, чем «близняшки» Э., было просто не найти. Подчинять объект должен был, разумеется, Ф.
Стоит заметить, что в прежние дни пара, все еще скованная остатками иудейско-христианской этики, ограничивала себя объектами, которые они считали морально разложившимися и чей скорый конец только улучшил бы генофонд человечества. Объектами вроде Д.
Они встретили его в рабочей таверне в том же городе, где Ф. испытал апофеоз с убитой проституткой. Они приехали в бар на разных машинах. Э. в глубочайшем декольте играла роль падшей женщины в одном углу бара. Вооруженный короткоствольным револьвером Ф. наблюдал за ней из другого.
Э. бросала монетки в музыкальный автомат, бормотала о непостоянстве мужчин вообще и своего мужа в частности. Д., смуглый мужчина тридцати с небольшим лет, всю ночь заказывавший себе дешевые виски и пиво, плюхнулся на стул рядом с ней. Э. разрешила ему угостить себя. Она танцевала с ним, он пьяно ее лапал, шептал на ухо непристойности. Она симулировала возбуждение. Процесс соблазнения прошел до смешного просто. Все трое покинули бар поодиночке. Э. встретила Д. около своей машины и отвезла его к себе, добираясь окольными путями, чтобы Ф. смог приехать первым.
Ф. спрятался в шкафу в спальне (Б. играл в покер в ночном казино). Входная дверь открылась. Он услышал смешки, шлепок. Шаги на лестнице. Дверь в спальню открылась. Глядя сквозь замочную скважину, он наблюдал, как Э. и Д. раздевались.
Э. легла на кровать, Д. устроился между ее ног. Ф. ждал сигнала: Э. должна была поднести руку ко лбу. Но сигнала все не было. Д. вошел в нее. Она не подавала сигнала. Д. начал яростно двигаться в ней. Она не подавала сигнала.
Было ясно, что Э. больше не симулировала возбуждение. Ее глаза были закрыты, большие груди возбужденно трепетали, соски затвердели и стали острыми. Она не подавала сигнала. Она подняла колени выше. Ее пятки отбивали барабанную дробь по сжатым ягодицам Д. Тот грязно ругался. Э. издала стон оргазма и обняла Д. ногами за поясницу. Д. продолжал двигаться в ней и ругаться. Она сжала его ногами еще сильнее. Он ругался и двигался. Она подала сигнал.
Шкаф находился в нескольких футах от кровати. Ф. подождал, пока Д. отвернется, и вышел из шкафа, держа в руке револьвер. Взгляд Э. был затуманен. Тыльная сторона ее руки по-прежнему лежала на голове. Ф. поднял револьвер и ударил им Д. по затылку с такой силой, что пластиковая рукоятка треснула.
Д. упал на Э. Она завертелась под ним. Ф. оттолкнул мужчину в сторону. Д. то ли изображал обморок, то ли очень быстро пришел в себя, но тут же схватил пистолет за ствол. Пока мужчины боролись, Э. быстро сообразила, что ей делать: схватила Д. за мошонку и сжала ее. Он закричал. Ф. отвоевал пистолет и взвел курок. Д. извивался, как посаженный на иголку жук, держась за свое достоинство и постанывая.
Ф. почувствовал необычайное возбуждение как от драки, так и от предшествовавшей ей сцены, свидетелем которой он оказался. Он никогда еще не испытывал такого дикого, животного и примитивного чувства. Ф. сказал Э., что хочет сделать с Д. то же, что тот только что сделал с ней. Она была удивлена, поскольку Ф. никогда не проявлял бисексуальных наклонностей, даже когда они занимались сексом втроем, с Бенни.
Но она также была возбуждена. Они заткнули рот Д. чулком Э., положили его на живот, привязали руки к изголовью кровати, потом обвязали веревкой одну из лодыжек Д., пропустили ее под кроватью и обвязали ею вторую лодыжку, зафиксировав ноги так, чтобы они были разведены.
