— Я подключил ее к делу об исчезнувшем члене «семьи». Как оказалось, пять лет назад Саманта Маккой изменила свое имя на Сару Монро. Поэтому ей, как видите, не пришлось менять белье с монограммами. А потом три года назад женщина с упомянутым именем выходит замуж за Рональда Старки. Вот тут-то с монограммой будет посложнее. Как бы то ни было, живут они в Сан-Хосе.
— Ты уверен, что говоришь о той самой Маккой?
— То есть о настоящей Маккой? Мой дорогой босс, мы имеем дело со старым добрым Соцстрахом, а у них с документацией все в идеальном порядке.
Дэнс набрала справочную линию и получила адрес и телефонный номер Рональда и Сары Старки.
— Сан-Хосе, — заметил О'Нил, — это довольно близко.
В отличие от двух других женщин из «семьи» Пелла, с которыми Дэнс сегодня разговаривала, Саманта могла подложить взрывчатку и за полтора часа вернуться домой.
— Она работает? — спросила Кэтрин.
— Я не проверял. Но если хочешь, узнаю.
— Мы хотим, — вмешался О'Нил.
Ти-Джей не подчинялся ему, и в хорошо структурированной иерархии правоохранительных учреждений управление шерифа занимало значительно более низкое положение, нежели КБР. Однако просьба, исходившая от Майкла О'Нила, по значимости не уступала просьбе самой Кэтрин Дэнс. А возможно, была даже еще важнее.
Через несколько минут Ти-Джей вернулся и сообщил, что в налоговой службе имеются сведения, что Сара Старки работает в небольшом просветительском издательстве в Сан-Хосе.
Дэнс получила номер телефона.
— Посмотрим, была ли она на работе сегодня утром.
— И как ты собираешься это выяснить? — спросил О'Нил. — Мы ведь не можем допустить, чтобы она поняла, что мы ее подозреваем.
— О, я солгу, — весело провозгласила Кэтрин. Она позвонила издателю по линии с блокировкой идентификации номера. Когда ей ответил женский голос, Дэнс произнесла в трубку: — Привет. Звонят из бутика «Эль-Камино». У нас заказ для Сары Старки. Но шофер заявил, что ее на работе сегодня утром не было. Вы не знаете, в котором часу она появится на работе?
— Сара? Боюсь, вы ошибаетесь. Она в офисе с восьми тридцати.
— В самом деле? Ну что ж, мне придется еще раз побеседовать с водителем. Возможно, нам лучше доставить заказ ей домой. Пожалуйста, ничего не говорите миссис Старки. Я буду вам очень благодарна. Это сюрприз. — Дэнс повесила трубку. — Она все утро была на работе.
Ти-Джей зааплодировал.
— И «Оскар» в номинации за лучший обман публики сотрудником правосудия достается…
О'Нил нахмурился.
— Не одобряешь мои аморальные методы? — спросила Кэтрин.
С характерной для него иронией О'Нил ответил:
— Вовсе нет. Просто тебе теперь придется ей что-нибудь послать. Ведь у Сары на работе теперь все будут говорить о появлении у нее тайного обожателя.
— Я придумал, босс. Пошли ей громадный букет с запиской: «Наши поздравления с наличием великолепного алиби!»
Административный помощник Кэтрин — невысокая серьезная Мари-Элен Кресбах вошла в комнату с кофе для всех присутствующих (Мари-Элен никогда не дожидалась просьб Кэтрин и всегда приносила ей кофе внезапно). Мать троих детей, она ходила на высоченных каблуках, стучавших, как целая рота солдат, обожала прихотливые прически и яркий маникюр.
Собравшиеся в совещательной комнате поблагодарили ее. Кэтрин сделала глоток великолепного кофе и подумала: «Как жаль, что Мари-Элен не догадалась принести еще и пирожных, что лежали у нее на столе». Она так завидовала Мари-Элен, которая была не только отличной хозяйкой, но и замечательным ассистентом.
Она заметила, что Мари-Элен не уходит.
— Я не знала, стоит ли вас беспокоить, но дело в том, что звонил Брайан.
— Звонил?
— Он сказал, что скорее всего вы не получили сообщение, которое он посылал вам в пятницу.
— Вы же мне его отдавали.
— Знаю. Но я ему не стала об этом говорить.
Почувствовав на себе пристальный взгляд О'Нила, Дэнс произнесла:
— Ладно, спасибо.
— Вам нужен его номер?
— У меня он есть.
— Превосходно.
Ассистентка продолжала с решительным видом стоять перед начальницей, медленно кивая головой — довольно неловкая ситуация.
Дэнс очень не хотелось заводить разговор о Брайане Гундерсоне.
Телефонный звонок спас ее.
Она подняла трубку, несколько секунд слушала, а затем сказала:
— Пусть его прямо сейчас приведут ко мне в кабинет.
Крупный мужчина в форме Калифорнийского управления исправительных учреждений сидел перед столом Дэнс. На столе лежали разные ручки, масса бумаг, фотографии: двоих детей, Дэнс с красивым седовласым мужчиной, ее родителей, двух собак и вместе, и поодиночке в компании с одним из детей. Рядом с лампой расположилась дюжина папок лицевой стороной вниз.
— Ужас, просто ужас! — воскликнул Тони Уотерс, старший охранник из «Капитолы». — Слов нет.
Дэнс отметила в его пронизанном отчаянием голосе признаки выговора, характерного для выходцев из Юго-Восточной Азии — полуостров Монтерей привлекал людей со всего света. В данный момент Дэнс и Уотерс были одни. Майкл О'Нил просматривал данные криминологической экспертизы, полученные на месте преступления.
— Вы отвечали за ту часть тюрьмы, где находился Пелл? — спросила Дэнс.
— Да. — Здоровенный детина опустил плечи и подался вперед. «Ему уже далеко за пятьдесят», — подумала Кэтрин.
— Пелл говорил вам что-нибудь относительно того, где он хотел бы оказаться?
— Нет, мэм. С тех пор как это случилось, я постоянно роюсь в памяти. Как только до меня дошло известие, я сразу стал вспоминать. Сел и начал перебирать в памяти все, что он говорил за последнюю неделю и раньше. Но так ничего и не вспомнил. Дэниэл вообще был мужик неразговорчивый. По крайней мере с нами, с надзирателями.
— Много ли времени он проводил в библиотеке?
— Очень, очень много, мэм. Читал постоянно.
— И можно узнать что?
— У нас такие записи не ведутся. И заключенным не разрешается выносить книги из библиотеки.
— Посетители к нему какие-нибудь приходили?
— За последний год никто.
— А телефонные звонки? Они регистрируются?
— Да, мэм. Но не записываются. — Он задумался. — Да и звонили ему не так часто, если не считать журналистов, желающих взять интервью. Он им никогда не отвечал. Один раз или дважды он беседовал с теткой. Других звонков не припомню.
— А компьютер, электронные письма?
— Заключенным запрещено ими пользоваться. Конечно, компьютеры у нас есть, для сотрудников. Они находятся в контрольной зоне. К соблюдению указанных правил мы относимся очень строго. Вы знаете, я думал о том, каким образом ему удалось установить связь с кем-то за пределами тюрьмы…
— И он, как вы понимаете, вне всяких сомнений, это сделал, — заметила Кэтрин.
— Верно. Только через какого-то вышедшего на свободу другого зэка. Именно их и нужно проверить.
— Я думала о такой возможности. И беседовала с вашим начальником. Она заявила, что за последний месяц на свободу было выпущено только двое заключенных, и надзирающие за ними сотрудники полиции утверждают, что у обоих на сегодняшнее утро имеется убедительное алиби. Хотя, конечно, они могли передать сообщение кому-то еще. Мы проверяем и такой вариант.
Дэнс обратила внимание на то, что Уотерс прибыл с пустыми руками, и спросила:
— Вам передали нашу просьбу о предоставлении содержимого его камеры на экспертизу?
Охранник мгновенно помрачнел и опустил голову, покачав ею.
— Да, мэм. Но камера пуста. В ней вообще ничего нет. И по-видимому, пуста уже на протяжении как минимум двух дней. — Он поднял голову и плотно сжал губы, так, словно упорно размышлял над чем-то, затем снова опустил глаза и произнес: — Я просто не понимаю.
— Чего вы не понимаете?
— Дело в том, что я работал в нескольких разных местах: в «Q», в Соледаде, в Ломпоке. Да и в полудюжине других. Мы учимся обращать внимание на определенные вещи. Видите ли, если намечается что-то серьезное, камеры меняются. Начинают исчезать разные вещи. Иногда это возможные свидетельства того, что кто-то из заключенных собирается совершить побег, иногда свидетельства какого-то другого нарушения правил, которое он хотел от нас скрыть. Ведь он прекрасно понимает, что впоследствии мы пройдемся по его камере с микроскопом.
— Однако в случае с Пеллом, как вы полагаете, все произошло совсем по-другому: он ничего не выбрасывал?
— Из «Капитолы» никто никогда не совершал побега. Побег оттуда просто невозможен. За заключенными ведется постоянное пристальное наблюдение, так что практически невозможно, чтобы один заключенный напал на другого и, предположим, убил его. — Лицо охранника побагровело. — Мне самому следовало быть внимательнее. Если бы это происходило в Ломпоке, я бы сразу понял, что дело неладно. — Он протер глаза. — В общем, я облажался.
