— Ну.
— Вы тоже принадлежали к семье Кармины?
— Ну.
— Как и Луи Боффано, так?
— Ну.
— Ладно. Сальвадоре Риджио был против контактов с картелем «Кали» и «Ндрангетой», так?
— Да, он уперся.
— Объясните нам, мистер Де Чико, с чего это он вдруг «уперся»?
— Говорит, наркота — не наш бизнес. Против закона, говорит.
— Против закона? Против закона семьи Кармины?
— Ну.
— А откуда взялся этот закон, мистер Де Чико?
— Хрен его знает.
— По-моему, обвинение пытается изобразить Сальвадоре Риджио этаким крестоносцем, принципиальным врагом наркотиков… — Смех в зале. — Скажите, мистер Де Чико, могли бы вы квалифицировать Сальвадоре Риджио как крестоносца против наркотиков?
Вскакивает окружной прокурор Тэллоу.
— Протестую. Здесь судебный процесс не над Сальвадоре Риджио.
Боузмен пожимает плечами.
— Прокурор пытается сделать из покойного образцового гражданина, чтобы создать у присяжных предубеждение против моего клиента.
Судья принимает протест обвинителя. На это Луи Боффано громким шепотом, так, чтобы было слышно во всем зале, замечает:
— Правосудие, мать твою.
Судья Витцель наклоняется к микрофону.
— Вы что-то сказали, мистер Боффано? Повторите, пожалуйста.
Луи ухмыляется.
— Не стоит.
— Свое мнение о процедуре суда оставьте при себе, — шипит Витцель. Потом обращается к адвокату. — Можете продолжать допрос, мистер Боузмен. Но не задавайте вопросов о моральном облике Сальвадоре Риджио.
Боузмен снова берется за Поли.
— Стало быть, неписаный закон семейства Кармины запрещал оптовую торговлю наркотиками, так?
— Ну.
— Кара за непослушание?
— Смерть.
— Вы говорили тут, что мистер Боффано давно является членом семьи Кармины.
— Ну.
— Двадцать три года, так?
— Ну.
— Он считался хорошим солдатом?
— Не знаю. Наверно.
— И все-таки он хотел изменить традицию, существовавшую в семье.
— Ну.
— Почему?
— Деньги.
— Много денег?
— Ну.
— Сколько мне помнится, вы говорили о прибыли в миллиард долларов.
— Ну это так, разговоры одни.
— Мистер Де Чико, я тоже иногда разговариваю о деньгах. Но цифры порядка миллиарда долларов в моих разговорах не звучат.
— Нет? Что, миллиард для вас маловато? Как же, я забыл — ведь вы адвокат.
Судья Витцель грозно хмурится.
— Господа, к порядку!
Но Боузмен не обижается — он дружелюбно хихикает, шевеля усами и скаля желтые зубы.
— Очень смешно, мистер Де Чико. Вы большой остряк.
Де Чико пожимает плечами.
— Весьма умное замечание, — продолжает Боузмен. — Продолжайте напрягать ум и дальше, вспомните, кто начал все эти разговоры?
— Чего-чего?
— Кто предложил мистеру Боффано заняться наркотиками?
— Хрен его знает.
— Нет, вы знаете, кто это сделал.
Вмешивается прокурор.
— Протестую! Безосновательное утверждение!
Боузмен не возражает.
— Ладно, будь по-вашему. Прошу извинить. Мистер Де Чико, вчера вы говорили, что человек, известный вам под прозвищем «Учитель» разработал стратегию переговоров с картелем «Кали».
— Так-то оно так, но…
— Тот же самый Учитель высказывал кое-какие идеи по поводу переговоров с организацией «Ндрангета».
— Да, но…
— Прорыть тоннель к дому мистера Риджио предложил тоже Учитель, так?
— Ну.
— И кто же этот Учитель, мистер Де Чико?
— Понятия не имею.
— Может быть, он находится в зале суда?
— Не знаю.
— Как он выглядит?
— Не знаю.
— Вы его когда-нибудь видели?
— Нет.
— Говорили с ним?
— Да, но он был в маске.
— С чего бы это вдруг он стал надевать маску?
Поли Де Чико пожимает плечами.
— Может быть, он вам не доверял?
— Наверно, так.
— Наверно?
— Ну. Как-то раз Луи сказал, что Учитель мне не доверяет. Считает, что я рано или поздно ссучусь.
— И его пророчество сбылось, так ведь?
— Вроде так.
— Вы действительно «ссучились».
— Протестую! — орет прокурор.
— Ваша честь, я всего лишь процитировал выражение свидетеля, — говорит Боузмен.
Витцель отклоняет протест обвинения.
— Как и предсказывал Учитель, вы изменили своему семейству, правильно?
— Ну.
— Этот самый Учитель вообще редко ошибается, так?
— Вроде так.
— На операциях с наркотиками семейство заработало много денег?
— Ну.
— Как и предсказывал Учитель?
— Ну.
— Он башковитый парень, этот Учитель, а?
— Ну.
— И никто не знает, кто он?
— Луи знает.
— Еще кто-нибудь?
— Я не в курсе.
— И вот однажды Учитель говорит, что нужно прорыть тоннель до дома Сальвадоре Риджио с целью убийства, так?
— Так.
— А мистер Боффано на это отвечает: «Хочешь рыть тоннель, рой». Правильно?
— Правильно.
— В конце концов, ведь Учитель главнее, значит, он может решать по-своему.
— Как это главнее? Учитель — не босс.
— Вот как. Известен ли вам хоть один случай, когда Боффано не прислушивался к совету Учителя?
— Ну как же. Например, насчет меня. Луи имел со мной дело, хотя Учитель был против.
— То есть, иными словами, Учитель разрешил мистеру Боффано поддерживать с вами отношения.
По залу прокатывается легкий смешок.
— Ничего он не разрешал! — возмутился Поли Де Чико. — Босс — это Луи. Он-то и отдает приказы.
— Вы хотите сказать, что он произносит приказы, да?
— В каком это смысле?
— Вы знаете, что такое марионетка, мистер Де Чико?
Тэллоу вскакивает на ноги.
— Протестую!
— Прошу прощения, прошу прощения, — смущенно бормочет адвокат. — Я перефразирую свой вопрос.
Он возвращается к своему столу, роется в сумке, потом оборачивается к свидетелю.
— Мистер Де Чико, вы знаете, что это такое?
В руке у него появляется тряпичная кукла с черными волосами и моржовыми усами, очень похожая на самого мистера Боузмена.
— Это марионетка, правильно? — говорит адвокат.
Зал ахает. Кукла оскаливает зубы и говорит мистеру Боузмену:
— Нет, я босс, а ты марионетка!
Зал хохочет, судья Витцель тщетно колотит молоточком. Он в ярости:
— Мистер Боузмен! Мистер Боузмен!
Поли Де Чико кричит:
— Луи Боффано — не марионетка!
Тряпичная кукла с серьезным видом кивает, поворачивается к своему хозяину и говорит:
— Ну вот, видишь!
— Мистер Боузмен, немедленно прекратите! — требует судья.
Боузмен с виноватым видом прячет марионетку в сумку, но та вдруг высовывается и кричит:
— Прошу прощения, ваша честь!
Судья клокочет от негодования.
— Мистер Боузмен, вы, никак, собрались превратить судебное заседание в цирк? Я обвиняю вас в неуважении к суду. Если что-нибудь подобное повторится… Ну ладно, тишина в зале! К порядку!
Стук молотка.
— За этот фарс, мистер Боузмен, вы получите дисциплинарное взыскание. Еще один фокус в этом роде, и я отстраню вас от участия в процессе. Это понятно?
Энни Лэйрд не возьмет в толк, почему судья так рассердился. Ей кажется, что адвокат выступил совсем неплохо. Она украдкой смотрит на своих соседей слева и справа — оценили ли они юмор. Но на лицах присяжных лишь тень улыбки.
Да ладно вам пыжиться, думает она. Расслабьтесь, посмейтесь. Этот хитрец Боузмен подтолкнул вас в правильном направлении. Конечно, юмор грубоват, но и он кстати, если речь идет о спасении жизни невиновного человека.
Учитель сидит в позе лотоса на крыше семейной усыпальницы рода Боффано. Накрапывает легкий дождь. По кладбищенской дорожке идут Джозеф Боффано (брат Луи) и его телохранитель. Учитель сверху наблюдает, как эта парочка шествует меж мраморных архангелов.
Джозеф все время оглядывается, явно нервничает. Он всегда такой. Особенно когда покидает семейные владения на Стейтен-Айленде. Хотя на самом деле именно там он скорее всего и схлопочет свою пулю. Около подъезда собственного дома, в соседнем ресторанчике, возле дома своего братца — одним словом, где-нибудь по соседству. Правда, не исключено, что Джозеф встретит смерть в собственной спальне, как бедный Сальвадоре Риджио.
Учитель натягивает на голову маску с отверстиями для глаз и рта. Маска сшита на заказ — облегает лицо просто идеально. Вот Джозеф и его спутник останавливаются перед мавзолеем, Боффано-младший осеняет себя крестным знамением. Тогда Учитель говорит:
— Привет, Джозеф.
Оба мафиози дергаются и судорожно хватаются за пистолеты. Смотрят вправо, влево. Поднять головы и посмотреть вверх ума у них не хватает. Джозеф на всякий случай прячется за мраморный парапет. Если бы началась настоящая перестрелка, этот парапет его не спас бы, думает Учитель.
