— Люди Хаммонда с этим согласны?
— Да.
Коттрелл вздохнул:
— Я не представляю себе, почему вас даже отдаленно интересуют подобные вещи, мисс Уолтон.
— Полагаю, вы многого обо мне не знаете, мистер Коттрелл, — ответила я. — Меня также интересует, почему год назад вы уговаривали меня не продавать Грэнит-Фолли, а сейчас настаиваете, чтобы поместье было продано Фелтону.
Он засмеялся:
— Ответ прост, мисс Уолтон! Как я указал в своем отчете, здание стремительно приходит в упадок. Кому-то очень скоро придется потратить на реставрацию Грэнит-Фолли кучу денег. Как ваш агент, я просто пытаюсь избавить вас от этого. Что же касается рутила, о котором вы слышали, его месторождение действительно найдено этих горах, но оно не настолько значительно, чтобы стоило заботиться о разработках. — Он покачал головой и встал. — Конечно, с вашей стороны неразумно полностью принимать мои слова на веру. Поэтому я предлагаю вам проконсультироваться с мистером Брандоном, инженером горнодобывающей компании. Он остановился в Шаранте. Мистер Брандон по поручению своей компании обследовал месторождение.
— На моей земле?
Коттрелл кивнул:
— Да. Я ему разрешил, мисс Уолтон. Вы тогда были в Европе, и я, как ваш агент, решил, что это в ваших интересах. Деверсон отразил это в своем отчете.
— А как же пляжи?
Он покачал головой:
— Рутил там тоже есть, но в мизерных количествах. Разумеется, вести добычу тут нет смысла. Сами спросите у Брандона или любого другого уважаемого инженера, а утром я скажу Фелтону, что вы интересуетесь рутилом, вероятно, он удивится не меньше, чем я. Однако, я совершенно уверен, что он позволит добывать рутил, сколько вам будет угодно, и включит этот пункт в документ о продаже. Это вас удовлетворит?
Я кивнула.
— Хорошо, — сказал он. — А теперь не будете ли вы также откровенны со мной? В конце концов, я ваш агент! Какую сумму предложил вам Хаммонд?
Поколебавшись, я ответила:
— Когда предложение будет сделано, я вам сообщу.
— Понятно! Значит, он не уполномочен делать предложения? Только рекомендации на рассмотрение комитета?
— В том, что касается суммы, — призналась я.
Коттрелл посмотрел на огонь:
— Все равно, Хаммонд должен был упоминать о сумме, которую намерен определить. Он должен бояться, что Фелтон предложит более высокую цену, и сам рекомендовать достойную сумму. Вероятно, выше, чем заплатят пославшие его люди. Ведомства, сотрудничающие с правительством, очень неповоротливы, мисс Уолтон! Но молодой Хаммонд находчив и полагаю, он добился у вас обещания принять его предложение?
Я подняла брови:
— Разве не естественно рассмотреть все предложения, когда продаешь собственность, мистер Коттрелл?
Коттрелл самодовольно улыбнулся:
— Мисс Уолтон, пройдут многие месяцы, прежде чем они примут ухудшенную версию его предложения, может быть, на пять или даже на десять тысяч долларов меньше. А Хаммонд надеется, что за это время Фелтон или потеряет интерес к Грэнит-Фолли, или приобретет другую собственность!
— Он не…
Я осеклась. Откуда мне было знать, что сделает или чего не сделает Адриан Хаммонд? Разве он не допустил, чтобы я наивно прогулялась по этому ужасному проходу, полному свирепых собак, в то время как сам спокойно…
Коттрелл улыбнулся:
— Вы не… тут, надеюсь, не замешаны эмоции?
— Разумеется, нет! — рассердилась я.
Коттрелл несколько секунд молча смотрел на меня.
— Мисс Уолтон, я настоятельно советую Вам назвать мне сумму, которую он предложил, — серьезно произнес он. — Тогда я поработаю с Фелтоном и попытаюсь убедить его выложить большую или, по крайней мере, равную сумму. Вы должны признать, что принять предложение Фелтона гораздо лучше, нежели ждать, пока будет одобрена рекомендация Хаммонда! Вам даже не надо сообщать об этом Хаммонду и навлекать на себя какие-либо неприятности. Вы можете со своей подругой миссис Картье объездить всю Европу, пока ведомство Хаммонда соберется обсудить его рекомендации!
Хоть он и пытался меня соблазнить, я не могла забыть сильные руки Адриана Хаммонда, державшие меня в воде, и ту нежность, с которой он опустил меня на мокрую траву.
— Я подумаю об этом, мистер Коттрелл, — медленно ответила я. — Вероятно, встретившись завтра с Фелтоном, я назову ему сумму. Может быть, тогда он предложит большую, если сможет.
Коттрелл нахмурился:
— Я полагаю, вы должны назвать ее мне, мисс Уолтон! Позвольте мне сначала обсудить цену с Фелтоном с глазу на глаз.
— Может быть, я так и сделаю. Но утром.
— Я на вашем месте сделал бы это сегодня, — настаивал он. — Тогда я смогу спланировать свою тактику, даже если ради этого мне придется провести бессонную ночь. В такие дела лучше не бросаться очертя голову!
— Завтра, мистер Коттрелл, — резко сказала я.
— С Фелтоном не так-то легко договориться, мисс Уолтон! Фелтон…
Я встала:
— Спокойной ночи, мистер Коттрелл! Не распорядитесь ли, чтобы кто-нибудь попросил мистера Хаммонда подняться ко мне? Я бы хотела поговорить с ним прежде, чем лечь спать.
— Вы не будете говорить…
— Это не имеет никакого отношения к предложению Фелтона!
— Понятно. — Он дерзко оглядел меня.
— Ничего вы не понимаете, мистер Коттрелл, — рассердилась я. — Это не имеет никакого отношения к тому, что вы называете «эмоциями»!
— Я сам передам ему, что вы его зовете, — он мельком глянул на меня. — Если, конечно, он еще не спит. Спокойной ночи, мисс Уолтон, Приятных снов.
Я закрыла за ним дверь и вернулась к камину.
Все в порядке! После того, как скажу Адриану Хаммонду, что я о нем думаю, я буду спать хорошо! Посмотрев на камин, я заметила почти нетронутый кофе Коттрелла. Он так много говорил, что даже забыл о нем. Из-за него я тоже не допила свой. Я сделала глоток, но кофе уже остыл. Я поднесла обе чашки к раковине и вымыла их. Потом подошла к креслу Коттрелла, свернулась в нем, ожидая Адриана, и зевнула.
Вдруг я вспомнила о фонаре, лежавшем за дверью, где, по-видимому, его уронил Адриан. Теперь, по зрелом размышлении, мне это показалось странным. Действительно ли у него возникли проблемы с той дверью, как было здесь? Могла ли она закрыться, когда он проходил в нее?
Моя голова начала клониться, и я чуть не уснула. Однако, вспомнив об Адриане, я выпрямилась, чтобы не заснуть. Что бы ни случилось, это сейчас не имело никакого отношения тому, что я чувствовала к Адриану Хаммонду. Тому, как он со мной обошелся, не может быть прощения. Нет… прощения… что бы там ни было…
Тут я заснула и увидела сон. Чьи-то голоса говорили обо мне. Мужской и женский. Незнаемые, но я не уверена, что не слышала их раньше.
Я соскользнула в кресле вниз и в сторону. Моя голова, лежащая на руке, опирающейся на крепкий деревянный подлокотник, казалась набитой ватой, и я сквозь дымку чувствовала тупую боль. Рот у меня был словно обожжен. Потом я вроде бы очнулась, но не полностью и не чувствовала времени, но эти неприятные голоса продолжали обсуждать меня.
— Она очень неудобно лежит, — протестовал мужской голос. — Дискомфорт может ее разбудить.
— Сомневаюсь, — ответила женщина. — Она должна проспать до завтрашнего утра примерно часов до десяти. А потом какое это имеет значение?
— Почему бы нам не положить ее в постель? Чтобы ей было удобно? Тогда не будет риска, что она отсюда уйдет.
— А если она проснется, то начнет гадать, как она оказалась в постели? Ведь заснула-то она в кресле, а она не дура! Далеко не дура!
— Полагаю, ты права, — проворчал мужчина. — Оставь ее на месте. Тогда завтра ей не о чем будет беспокоиться. Не о чем. Ты же знаешь, как я отношусь к насилию.
— Если бы ты лучше сделал свое дело, ни в каком насилии не было бы необходимости!
— Ну вот, теперь ты меня обвиняешь!
— Рутил! — с отвращением пробормотал голос девушки. — Рутил, подумать только…
Их голоса постепенно исчезли. Я слыша, как где-то в отдалении закрылась дверь.
Я начала медленно и болезненно приходить в себя. Мне удалось ухватиться за запястье руки, на которой лежала моя голова. Я потянула за него, пытаясь оторвать от него свою тяжелую голову, но у меня, похоже, не хватило сил. Впрочем, я как-то высвободила руку. Она скользнула с кресла, безжизненно повисла и начала болеть, когда в ней возобновилось кровообращение.
Это помогло мне вернуться к жизни. Я пошевелила рукой, чтобы унять боль, и осмотрелась. Странно! Кофейные чашки исчезли. Кто-то убрал лампу. В окне в серебристом облаке светила полная луна. В очаге посверкивали угольки, раздуваемые каминной тягой.
Я закрыла глаза, чтобы перестало стучать в голове. Губы пересохли; мне необходимо было что-нибудь выпить. Но еще важнее для меня было лечь в постель. Если бы только мне удалось добраться до нее, то, может быть, комната прекратила бы свое медленное, безумное вращение…
